– Здравствуй, – сказала я, остановившись напротив «Лейлани». Грант подал мне руку, помог взойти на борт по сходням, которые он недавно выставил. – Спасибо, очень кстати, а то эти мои танкетки… Грант не отпустил мою руку, когда я уже оказалась на палубе. – Еле разыскал эти сходни – я ими никогда не пользуюсь. – Я бы и так залезла, необязательно было устраивать раскопки. Прощу прощения, я приехала раньше назначенного – не рассчитала с дорогой. И я вручила ему бутылку вина. – Спасибо. А то я гадал, долго ли ты будешь сидеть в машине и следить за мной. Мои глаза на секунду расширились. Черт, он меня видел… – Я не подглядывала, если ты на это намекаешь. Я действительно приехала неприлично рано и не хотела злоупотреблять гостеприимством. Грант сдвинул темные очки на кончик носа, чтобы мне было видно его глаза. – Очень жаль. Кстати, можешь смотреть на меня, сколько душе угодно. Это будет только справедливо, раз я не в состоянии отвести взгляд от тебя в этом платье. Я трижды переодевалась, пока не выбрала бело-синий сарафан с тонкими лямками и острым вырезом. Вырез открывал больше обычного, но Миа уговорила меня не колебаться, и сейчас я порадовалась, что послушалась. – Пойдем, я покажу тебе яхту и открою вино. Я пошла за Грантом. В прошлый раз мы сидели на задней палубе, поэтому сейчас я впервые увидела, где живет Грант. Кают-компания напоминала просторную гостиную с П-образным диваном, двумя креслами, длинной тумбой и огромным телевизором. У нас с Мией в съемной квартире общая комната была примерно такого же размера. – Легко забыть, что мы на яхте, не правда ли? – Грант показал на огромные, во всю стену, окна. – Здесь два вида штор: одни, полупрозрачные, защищают от солнца и обеспечивают прохладу, а другие светонепроницаемые. Если опущены вторые шторы, невозможно определить, день снаружи или ночь, и еще того меньше – где находишься. Я прошла за Грантом в кухню, удивившись, что она почти такая же большая, как салон. – Я отчего-то ожидала увидеть плитку и пару шкафов, а тут вон что! – Изначально кухня была меньше. Здесь находилась спальня, но я снес перегородку и увеличил площадь. Я люблю готовить. Я приподняла брови. – Ты умеешь готовить? – Почему тебя это удивляет? – Не знаю, наверное, это очень домашняя черта. Ты скорее производишь впечатление человека, который ходит в рестораны или берет готовые обеды навынос. – Моя приемная мама была итальянкой и каждый день готовила обильные ужины. Когда я рос, центром дома была кухня. У нас перебывало немало приемных детей, и мама использовала готовку как повод собрать нас всех вместе хотя бы раз в день. – Здорово! – я улыбнулась. – Я действительно купил еды по дороге, но не потому, что не умею готовить. Я опаздывал, а ты не захотела свидания, поэтому я решил не расставлять силков в виде настоящего ужина. Грант показал мне другие помещения: маленькую спальню внизу, которую он превратил в кабинет, гостевую каюту, две ванные и, наконец, огромную главную спальню. – Какая громадина! – Вот эту фразу я особенно люблю тут слышать, – Грант подмигнул мне. Я переступила порог и огляделась. Мебель темного дерева, двуспальная кровать с прекрасным темно-синим постельным бельем. Одна из стен была увешана черно-белыми снимками в рамках черного стекла: яхты на воде. Я невольно залюбовалась фотографиями. – Какие красивые! Это ты снимал? – Нет, это модели, которые дед строил в разные годы. На фотографиях опытные образцы во время первого испытания на воде. Я указала на центральную фотографию. – Это же она, вот эта самая яхта? Грант подошел и остановился за мной – так близко, что я почувствовала тепло, исходившее от его тела. – Да, снимок сделан в шестьдесят пятом. – С ума сойти! В голове не укладывается, сколько же лет этой яхте! Если бы ты сказал, что ее построили в прошлом году, я бы поверила. – Этим модели деда и привлекают покупателей: время на них практически не сказывается. Я разглядывала снимок в рамке. – Здесь у нее еще нет названия. – А демонстрационным моделям и опытным образцам не дают названий. Считается, что менять имя корабля – к несчастью, поэтому ее называет первый владелец. Я обернулась. Грант не отстранился, и просторная спальня вдруг показалась тесной. – Почему «ее», если речь о судне? – Дед рассказывал, что в старину мореплавание было исключительно мужским занятием, и корабли посвящали богиням, которые защищали суда в бурю и шторм. – Грант смахнул волос, задержавшийся на моем плече. – Но я считаю яхты сродни женщинам, потому что они требуют много внимания. – Ах, вот как? Но раз ты живешь на яхте, значит, ты как-то миришься с этой избалованной особой? Не отрывая взгляда от моих губ, Грант усмехнулся: – Куда же мы без сложностей. Легко – значит скучно. Я ожидала, что он сейчас нагнется и поцелует меня – в тот момент я бы ему позволила, но Грант снова посмотрел мне в глаза. – Идем, я же обещал закат и коктейли. На баке нас ждал целый поднос фуршетных наборов из итальянского магазина. Еды хватило бы на шестерых. – Ты всегда накупаешь, как на свадьбу? Сначала ланч в кабинете, теперь это… – Обилие еды следует понимать как стремление окружить тебя заботой, а не доказательство моей расточительности. Я невольно улыбнулась. – Ты всегда так предупредителен к своим девушкам? – Учитывая, что ты первая женщина, сидящая на моей яхте на закате, вынужден ответить «нет». – Тут какой-то секрет? – не удержалась я, испытующе глядя на него. – На днях ты проговорился, что у тебя семь лет не было настоящих отношений. Просто некогда или что? Грант ответил не сразу. – В какой-то мере некогда – я действительно много работаю. Вопреки твоему мнению обо мне как об избалованном мажоре на всем готовом, я ежедневно провожу в офисе от десяти до двенадцати часов и, как правило, прихватываю еще половину субботы. – Так и не простишь мне того имейла? Грант покачал головой с деланой серьезностью. – Такое не забывается. Я вздохнула. – Ладно, мистер трудоголик, вернемся к моему вопросу. Значит, в какой-то мере в отсутствии у тебя отношений виновата работа. А в чем все же основная причина? У меня ощущение, что ты чего-то недоговариваешь. Несколько мгновений Грант смотрел на меня в упор, но отвел взгляд и взял бокал с вином. – Я был женат. Нахожусь в разводе уже семь лет. – Значит, ты женился совсем юным? Или ты старше, чем выглядишь? Грант кивнул. Только что он казался спокойным, но теперь его состояние совершенно изменилось. Челюсти сжались, он перестал смотреть мне в глаза, и движения стали напряженными, будто тело разом свело. – Мне двадцать девять. Женился я в двадцать один. Ему явно неудобно было говорить на эту тему, но я решилась спросить еще. – То есть твой брак продлился всего год? Он залпом выпил свой бокал. – Почти. Без нескольких месяцев.