– Да, но мы же пользовались презервативом, а я принимаю противозачаточные! – Вы ни разу не пропустили приема таблетки? – Нет. Вот это точно нет. И я принимаю их в одно и то же время. – Антибиотики не принимали? Ничем не болели за этот месяц? Я покачала головой. Доктор Руперт вздохнул. – Ну что ж, противозачаточные эффективны лишь в 99,7 процента случаев даже в самых идеальных обстоятельствах. – А презервативы что, перестали помогать? – Ну, с ними, конечно, вероятность наступления беременности еще меньше, но порой попадаются удивительно упорные сперматозоиды. – Доктор Руперт ободряюще потрепал меня по руке. – Дать вам отдохнуть, прежде чем мы поговорим о рентгене? Я хотела только одного: чтобы врач перемотал разговор обратно и начал заново, заявив, что я не беременна. Да как же это могло произойти? Грант будет… При одной мысли о реакции Гранта меня бросило в жар. Не сознавая, что я делаю, я начала учащенно дышать. – Мисс Сент-Джеймс! Дышите медленнее, глубже, вот так. – Доктор Руперт повернулся к ортопеду, о присутствии которого я вообще забыла: – Джордан, будьте любезны, найдите нам бумажный пакет. Через минуту вошла медсестра и велела мне дышать в пакет, чем я и занялась под взглядами трех медиков. Медсестра, держа меня за запястье, считала пульс, пока не удовлетворилась результатом. – Все, можете перестать. Дышите ровно, размеренно… Я вытерла лоб. – Простите, так неловко… Мне еще никогда не приходилось этого делать. Медсестра улыбнулась. – У меня трое детей младше четырех лет. Если хоть раз в неделю я не опускаю лицо в бумажный пакет, значит, я прячусь в шкаф и потихоньку выпиваю бокал вина. Когда я немного успокоилась, медсестра ушла, а доктор Руперт попросил хирурга осмотреть мою руку. Двигать ею было больно, но от оглушительной новости я впала в странное оцепенение. Закончив осмотр, травматолог сказал: – Я все-таки рекомендую рентген. Локтевая кость, вероятнее всего, сломана – у запястья уже появились гематомы. Необходимо проверить, есть смещение или нет, может понадобиться репозиция. Я слышала голос врача, но слова не доходили до сознания. Мне объяснили все за и против рентгена при беременности, после чего доктор Руперт замолчал, вопросительно глядя на меня. – Простите, – я встряхнула головой. – Вы сказали, это безопасно? – Мы накроем ваш живот просвинцованным фартуком и на всякий случай дадим минимальную мощность. Ваши репродуктивные органы не подвергнутся воздействию радиации. Риск для будущего ребенка ничтожен, а вам ренгтеновская диагностика весьма и весьма показана. – Он осторожно улыбнулся. – Если, паче чаяния, перелом окажется со смещением и кости не зафиксировать в правильном положении, вы можете потерять способность двигать рукой. Чего мы, разумеется, не хотим. Я выдохнула невероятное количество воздуха и кивнула. – Хорошо. – Сегодня мы вас понаблюдаем, а завтра, если все будет хорошо, выпишем. Хотите, чтобы медсестра позвонила кому-то из ваших близких? Первым побуждением было назвать Мию, но уже была глубокая ночь, да и мне требовалось сперва осознать новость, прежде чем произнести ее вслух. – Нет, спасибо, – ответила я. – Не надо. Доктор Руперт ушел со своим коллегой, пообещав вернуться, как только будет готово заключение по снимку. Я рада была остаться одна, но вскоре ко мне подошла медсестра. – Брат к вам просится, – сообщила она. – Секретарь в приемном отделении сказала, что он нервно мечется по залу и уже дважды справлялся о вас. Какой заботливый старший брат! Я закрыла глаза. При мысли увидеться с Грантом меня буквально затошнило. Но если ему не позволить войти, он, несомненно, поднимет шум и заподозрит неладное. Меньше всего я хотела объясняться с ним сейчас и в общей палате. – Можете привести его через пять минут? – попросила я медсестру. – Я хочу побыть одна. – Конечно. Я приведу его через десять минут. Вскоре Грант с напряженным, взволнованным лицом отодвинул занавеску. – Все в порядке? Битый час продержали! Я откашлялась и ответила, не глядя ему в глаза: – Да, все отлично. – Снимок сделали? – Еще нет. Он уперся руками в бока. – Так, все, хватит, поехали в «Мемориал»! У меня там старый друг работает… – Не стоит, сказали, уже скоро сделают. Не в силах скрыть свое взбудораженное состояние, я пересказала Гранту слова хирурга о лечении в случае перелома со смещением и без оного, не упомянув, отчего специалиста пригласили до рентгена. Я добавила, что меня оставляют на ночь для наблюдения, и замолчала. – Слушай, ты точно в порядке? Где-нибудь еще болит? При виде его беспокойства мне стало стыдно своей лжи. – Я в порядке, просто устала. Через десять минут вошла медсестра. Не успела я сказать слово, как Грант встал и обратился к ней: – Можно ее еще раз осмотреть? Она совсем на себя не похожа. Я бы очень хотел, чтобы врачи проверили ее состояние. Медсестра взглянула на меня, и я вдруг перепугалась, что она сейчас скажет о моей беременности. Я не просила медиков держать это в секрете, но, видимо, конфиденциальность личной информации тут соблюдалась. Увидев меня бледной, с широко раскрытыми глазами, медсестра все поняла. – Думаю, в этом нет необходимости. Это абсолютно нормально – в момент аварии произошел выброс адреналина, а затем его уровень в крови резко упал. Я бы забеспокоилась, если бы мисс Сент-Джеймс не ощущала некоторую заторможенность. Грант кивнул, кажется, поверив объяснению. Я неслышно перевела дух. – Я ее сейчас увезу на снимок, это займет некоторое время. Раз ваша сестра остается у нас, вы можете ехать домой, а я принесу ей телефон, когда врачи решат, что делать с ее рукой. Я взглянула на Гранта и сразу поняла – он не уйдет. Грант скрестил руки на груди. – Я останусь здесь. Медсестра взглянула на меня. Я кивнула. – Конечно, пусть остается. Она вышла и тут же вернулась с креслом. Они с Грантом страховали меня с обеих сторон, пока я вставала, хотя я уверяла, что со мной все в порядке. Медсестра вывезла меня в коридор, предложив Гранту пока устраиваться поудобнее. У сестринского поста она остановилась и, понизив голос, сказала дежурной: – Я жду звонка из рентгенкабинета, что они готовы принять мисс Сент-Джеймс. Напишешь мне на пейджер, когда они позвонят? Как только за нами закрылись двойные двери приемного покоя и Грант не мог нас услышать, медсестра заговорила, обращаясь ко мне: – Мне показалось, вам хочется отдохнуть от вашего братца. То, что вам сказали, конечно, шок, и вам желательно выговориться. Иногда легче излить душу чужому человеку, чем родственнику. Но если вам не хочется, это тоже нормально. Я вас покатаю по коридорам, а как только коллега мне напишет, поедем на рентген. Она замолчала, давая мне возможность взвесить все за и против. Спустя несколько минут я решилась. – Он мне не брат, он просто испугался, что его ко мне не пустят. Он мой бойфренд. Сказав это, я оглянулась. Медсестра улыбнулась и кивнула: – Хорошо, что я у него не спросила, холост ли он, а то у меня сестра одинокая… Ваш бойфренд очень красив. Я засмеялась, впервые немного расслабившись. Мы повернули налево в новый коридор, оказавшийся пустым. – Насколько я понимаю, ваша беременность и для него станет шоком? – Он не хочет детей. – Если вам будет легче, мой муж тоже хотел максимум двоих и не обрадовался, когда я сказала о третьей беременности. Но я напомнила, что это мне носить девятифутовый шар для боулинга, который выдавливает наружу мочевой пузырь, и это меня будет тошнить месяцами, и это мне возиться с маленьким монстром после родов. Мужчины порой забывают, что детей делают вдвоем. Любишь кататься, люби и саночки возить.