Внутренне я согласилась – я же не сама сделала этого ребенка. Но наша ситуация несколько сложнее – Грант пережил эмоциональную травму, и мотивы его поступков не такие, как у мужчины, попросту не желающего кормить лишний рот или снова менять подгузники. – У него очень веские причины не хотеть детей. Он… – я замолчала, не зная, имею ли я право делиться его личными секретами. – Короче, у него есть свои причины. – Давайте на минуту забудем о вашем бойфренде. Как бы вы сейчас себя чувствовали, если бы ваш партнер хотел детей? У вас было бы иное настроение? – Конечно, – не раздумывая, ответила я. – Безусловно. Я бы все равно ошалела, но вообще я хочу детей. Я не собиралась рожать уже через девять месяцев, но если бы мужчина, которого я люблю, хотел детей, я с удовольствием хоть сейчас. Мы приблизились к новому сестринскому посту. Моя медсестра поздоровалась с коллегами и замолчала, пока мы не отошли достаточно далеко. – То есть в основном вас беспокоит, как ваш бойфренд воспримет эту новость? Я задумалась. – Пожалуй. – Вы его любите? Я глубоко вздохнула. Наверное, над таким вопросом полагалось размышлять дольше, но любовь не требует глубокого анализа. Либо любишь, либо нет. Я кивнула: – Люблю. – А он вас любит? Мне вспомнилось взволнованное лицо Гранта, прорвавшегося в общую палату: он испытал неподдельный ужас при мысли, что я могла пострадать. И смотрел он в последнее время на меня по-другому. Я замечала, что он глядел на меня с улыбкой, думая, что я не вижу, а позавчера утром я проснулась, а он за мной, оказывается, наблюдал. – Мы друг другу в любви не признавались, но мне кажется, любит. – Ну, закон оставляет выбор за вами, но раз вы хотите детей и любите отца ребенка… Я, конечно, упрощаю, но мне кажется, что логический выход из ситуации только один. Пусть ваш бойфренд решает, что ему предпочтительнее – растить ребенка с любимой женщиной или держаться за свою свободу. * * * Лежа на неудобной больничной койке, я смотрела в окно, ожидая восхода. Ночь я провела почти без сна. Рентген показал перелом без смещения, репозиции не требовалось, так что вскоре после полуночи мне наложили гипс. Грант не отходил от меня, пока я буквально не выставила его из палаты: он пресерьезно рвался дежурить у моей кровати. Но даже после его ухода я, взбудораженная последними событиями, не смогла успокоиться и заснуть: задремывала и тут же, вздрогнув, просыпалась. Миа всегда была жаворонком, и я готова была ее набрать, но мне казалось неправильным сообщать о беременности сперва подруге и только потом папаше. Грант постучал мне в палату в семь утра, явившись в джинсах и с двумя бумажными стаканчиками кофе в руках. Поставив кофе на больничный поднос, он нагнулся и поцеловал меня в лоб. – Утро доброе! Как моя девочка? Сердце сжалось, но я улыбнулась через силу. – Хорошо. Только устала. – Ты вообще спала? – Немного. – Сперва авария, потом эта больница, потом руку в гипс закатали… Когда приедем домой, сразу ложись спать. – Заходила медсестра, меня выпишут только через несколько часов. Грант взял стакан с кофе, отогнул язычок на крышке и подал мне. Я машинально поднесла стакан к губам и едва не сделала глоток, спохватившись в последний момент: мне же нельзя кофеин! Отставив стакан, я проговорила: – Пожалуй, не стоит, а то я потом не засну. Отлично, теперь я не просто скрытная морда, а еще и лгунья. – Ну, это правильно. Я в аптеке взял пластиковых накладок на твой гипс. Док сказал, гипс нельзя мочить, а тебе же захочется принять душ, а может, и хорошую горячую ванну! – Класс! Хотя… А мне можно лежать в ванне? Я совершенно ничего не знала о беременности и младенцах, и при мысли проходить через это одной у меня зачесалось все тело. Я сердито потерла лицо. – Я из машины позвонил сестре, сообщил, что случилось. Кейт обещала, что тебя подменят на сколько нужно. Я выдавила улыбку. – Очень мило с ее стороны, но я вернусь к работе уже завтра. Подумаешь, сломанная кость и небольшой порез! И беременность. Грант нахмурился. – Лучше не спеши, ты все-таки здорово стукнулась. Несколько дней все будет болеть. Может, тебе уже больно? Тебе должны выписать миорелаксанты или другие обезболивающие! Которые я тоже не смогу принимать… Я молча кивнула. Следующие несколько часов Грант сидел у моей кровати. Я была гораздо молчаливее обычного, и он не раз спрашивал, больно ли мне и все ли со мной в порядке. Я объяснила свою замкнутость крайней усталостью, даже не очень кривя душой. Наконец мне объявили, что я могу идти, после чего усадили в кресло и повезли на выход. Грант подъехал к дверям, чтобы меня забрать. У меня возникло чувство – что бы я ни сказала, он не перестанет сдувать с меня пылинки. Впрочем, был у меня один козырь, от которого он убежит куда глаза глядят. Мы приехали ко мне в квартиру, я приняла душ и пошла прилечь. Грант опустил шторы и выключил свет. В спальне стало совершенно темно. Он разделся до нижнего белья, тоже лег и обнял меня, прижавшись сзади. В комнате было так тихо и мирно, что мне невольно подумалось – вот идеальный момент для разговора по душам, но у меня действительно не осталось сил. И я снова отложила объяснение, поклявшись про себя сказать Гранту, когда проснусь. Пока я лежала в кровати, занятая своими мыслями, Грант тоже думал о своем. Он поцеловал меня в плечо и прошептал: – Не знаю, что бы я делал, если бы с тобой что-то случилось. Вчера я понял, что уже не представляю жизни без тебя. Отчего-то мне стало грустно. Глаза наполнились слезами, которые тихо потекли на подушку. Но я ничего не могла объяснить Гранту, пока плачу, поэтому плакала молча, чтобы он подумал, будто я сплю. Грант Я готовил на кухне, когда проснулась Айрленд. Она заснула с мокрой головой, поэтому с одной стороны волосы прилипли к лицу, а с другой распушились и запутались. Беспорядок был антихудожественный, и все же Айрленд еще никогда не казалась мне такой красивой. Я ощутил неимоверное облегчение от того, что с ней все в порядке. Выключив конфорку, я вытер руки полотенцем: – Вот это я называю выспаться! Она подошла посмотреть на то, что готовилось на плите. – Это что? Пахнет вкусно. Я поднял крышку. – Пиката с курицей. – И выглядит как здорово! Я и не знала, что у меня есть курица. – А ее и не было, – я засмеялся. – Пока ты спала как сурок, я сходил в магазин и прикупил курятины, оливкового масла и пряностей. У тебя в шкафах нашлась только корица и красный перец. – Ага. У нас Миа готовила, это от нее осталось. Она вообще все хотела мне оставить, но я незаметно подложила приправы ей в коробку, здесь они бы пропали. Я притянул Айрленд к себе и прижал к груди. – Как ты себя чувствуешь? – Лучше, хотя усталость еще не прошла. А я долго спала? Я поглядел на часы. – Часов шесть, сейчас почти полпятого вечера. – Ого! – Проголодалась? – Еще как! – Отлично, – обрадовался я. – Сейчас будет ранний ужин.