- Ты станешь самой счастливой женщиной на планете, - смеюсь, накрыв своей ладонью мою ладонь. - Друзья были хорошими учителями, и я знаю одно священно: если твоя баба счастлива, то и у тебя все будет отлично. - Твои друзья счастливы? Гм. Я нахмурил брови и задумчиво посмотрел в потолок. - Я всему научился у них. Я видел худшее, что они делали с женщинами, и впитывал то, что нельзя повторять. Поэтому прости мне излишнюю самоуверенность. Я шучу и харахорюсь перед тобой, скрывая свою уязвимость, потому что каждый влюбленный мужчина, по сути, боится лишь одного: накосячить со своей женщиной. Мои друзья оба косячные. Правда, их проблема еще и в том, что оба были влюблены в одну и ту же женщину. Молчит, но нежно пальцами гладит мою ладонь. Поворачивает голову в мою сторону и протяжно вздыхает. В этом вздохе столько грусти, что даже кожей чувствую ее напряжение. - Илья - красивый мужчина, и Анастасия ему очень подходит. Странно, что между ними получился такой невероятный треугольник. Удивленно смотрю на нее. Когда успела выводы сделать, глазастик? Разве они так часто виделись? - Илья и Стася половинки одного целого, я всегда говорил. Были ими сразу. Он ее первая любовь, ей лет двенадцать было, когда втюрилась в него. А она все для него. С ними случилась жестокая ситуация. Я не буду сильно грузить тебя подробностями, вкратце расскажу. Илью пытались убрать, и мы два года думали, что он мертв. И когда он, так сказать, погиб, Стася осталась с нами двумя, беременная его сыном. По иронии судьбы мой второй друг, Вартан, тоже влюбился в нее с первого взгляда. И решил обыграть ситуацию в свою пользу, но... Я замолкаю и вздыхаю. Взгляд Вартана, его голос, наш последний разговор до сих пор не выходит у меня из головы. И эта горечь. Ее трудно передать. Меня словно окунуло с головой в его боль, от которой теперь не отмыться. - Ты боишься оказаться на месте Вартана? - садится и поправляет волосы, которые красивыми волнами ниспадают на ее грудь и плечи. - Тебя это пугает: симпатия к чужой жене? - Любого человека в здравом уме это пугает, и естественно меня это тяготило, - говорю как есть, без утайки, - до одного момента. Пока я не понял, что этот сморчок тебе не муж. С женами так не поступают. Карпов просто мудак. И я сам скручу его в бараний рог, если он посмеет к тебе приблизиться. - Я боюсь, как не пытаюсь собраться с силами, но понимаю, что боюсь этого человека. Он так легко отдал меня другому. Легко отдал, чтобы я отработала его долги своим телом. Ева прижала ладони к лицу и горько заплакала. Я немедленно подорвался, прижал ее к себе. Обнял изо всех сил, давая почувствовать свое тепло. И подавляя дикий гнев на этого хмыря. Но его черёд еще придёт. Сейчас главное - успокоить её и дать понять, что с ней больше ничего плохого не произойдет, если она доверится мне. - Чшш, - целую её волосы, - он к тебе больше не приблизится, Ева. Я не позволю. Этот ужас в прошлом. - Прости, прости, не сдержалась. Какая же я слабая. Вырывается из моих рук, слетает с кровати и испуганно смотрит на меня. - Тебе угрожает опасность, Гурам, это будет жёсткая битва. А он играет не по правилам. Я слишком долго старалась оправдать и его поведение, и свекрови. Но впечатление, что это - два сапога пара. Свекровь подарила меня снотворным и подложила в мою кровать какого-то жиголо. Я даже не знаю, воспользовался он мною или нет. Я грязная после него, своего мужа, которого думала, что люблю, что это на всю жизнь. Но он поверил ей, матери, а меня каждый день наказывал и называл шлюхой. Не именно этим словом, у него отлично получалось говорить завуалированно. Гурам, зачем тебе такая женщина? Мне было трудно спокойно выслушать то, что я услышал. Желание скрутить шею всем членам ее достопочтенной семейки разрывало на части. Но я должен был услышать ее правду. - Ты имеешь в виду, зачем мне такая великолепная женщина? Я поднимаюсь на ноги, делаю шаг к ней, кладу руки ей на талию и ловлю в свои объятия. - Эта чокнутая семейка ответит за всё, что сделала, Ева. За меня не бойся. Я тоже не так прост, как может показаться. Эта царапина след моей беспечности. Я больше не буду таким беспечным. - Если я пущу тебя себе под кожу, прикиплю к тебе душой, я же не переживу, если с тобой что-то случится или ты меня предашь, понимаешь? - говорит это так эмоционально, словно на кону последняя минута в ее жизни. - Я никогда тебя не предам, - уверяю её однозначно. Видел я, чем чревато предательство любимой. Ни в жизни. - И ничего со мной не случится. Правда, тебе лучше сразу привыкнуть к тому, что если я закрываю год без перелома чего-нибудь, то в следующем перелома будет два. Я очень неуклюжий. Обнимает и просто молчит. А потом прикасается к амулету и спрашивает. - Это твой талисман? - Да, - отвечаю, глядя на ее пальцы на обереге, который я не снимаю годами. - Вытаскивал меня из неприятностей с тех пор, как я его впервые надел. Перехватываю ее пальцы и целую. - Малыш, перед едой я бы хотел попросить тебя об одной услуге. Нужно позвонить Федору и как-то не сильно очевидно дать понять, что я у тебя. - Сказать ему, что котик навещает свою кошечку? - едва заметно улыбается, и уже не дрожит от волнения и нахлынувших эмоций, - или это слишком интимная информация? Смеюсь, услышав ее вариант. - Как скажешь, кошечка. Пусть завидуют. Я целую ее в лоб, заставляю себя выпустить ее из своих объятий. Так не хочется. Но это необходимо. Ей в душ надо, а я задерживаю. Лёгкий румянец появляется на ее щеках, отрицательно качает головой. - Счастье любит тишину. Поверь. Ева целует меня в подбородок и сбегает в ванную. Ее не было минут десять, не дольше. Зато вышла вся свежая и розовощекая. Волосы сплела в косу и, деловито сложив руки на груди, спросила насмешливо: - Борщ со сметаной, курица, макароны, котлеты или суши? - Борщ, курица, котлеты, женщина, ты с ума сошла? - опешил я, - ты тут приемы не закатываешь лягушкам на пруду своем? Подхожу, снова ловлю в объятия и целую. - Начнём с этого. И со звонка. - Шучу, у меня только макароны и овощи, и парочка котлет затерялись в морозилке. У меня же фигура. - Я не против её испортить, - ухмыляюсь. - Стройным в семье должен быть муж, - хмыкаю. Сам-то зал не пропускаю. Будем красивой спортивной семьёй. Но её фигуру я всё же планирую портить. Не хочу верить в ее неспособность забеременеть. Стася доказательство тому, что нет ничего невозможного, есть необследоыанное. Как только устаканится, пройдем всех врачей и всё узнаем. Дернулась и с горечью посмотрела на меня. - Ты думаешь, что-то может когда- то получиться? - Я думаю, что не стоит заранее отвергать такую возможность. Но и обольщаться не стоит, как будет. Заведём собаку и будем ей скупать игрушки и одежду. Как будет, малыш, - чмокнул ее в нос. Смотрю ей в лицо, и порой кажется, что она вообще не верит в мои слова. Ничего лишнего не говорит, но глаза словно выдают ее мысли. Не доверяет, но и не прячется, не замыкается в себе. - Если у меня когда-то будет ребенок, я буду самой счастливой женщиной на свете. - Мне жаль, что я не могу пообещать тебе, что он у тебя будет. Но я однозначно сделаю всё возможное, чтоб сделать тебя самой счастливой женщиной на свете. 15 глава Ева Я день за днём наблюдала за Гурамом. Искала подвохи в его поступках, но их не был. Умело шифровался или же искренно вел себя по отношению ко мне? Не знаю. С ним весело и комфортно, но опять же, время от времени чувствую себя сковано. Что-то не даёт мне расслабиться. Впрочем, я прекрасно знаю, что именно. Бывший. И то, что я до сих пор в подвешенном состоянии. Этот брак висел над моей головой подобно домоклову мечу. Это сжирало меня день за днём. Как быть? Пока не знаю. Гурама не могу подставлять, с него и так достаточно. Упрямый, своенравный, но чертовски харизматичный мужчина. Уже две недели мы рядом, и чем чаще общаемся, тем больше у нас тем для разговоров. Он много рассказывал о друзьях, я - о своем детстве. О браке и его нюансах я не распространялась. Ничего там радужного в последнее время не было. Я гнала деспресию прочь, а Гурам стал моим спасением. И я ему благодарна за прекрасно проведенное время. Его рана удивительно быстро зажила. И теперь этот мужчина не давал мне прохода. Не только ночи были жаркими. Я вся горела рядом с ним, и отдавалась без остатка. И понимал, что такого секса у меня никогда не было. Он словно наркоман упивался моим телом, жадно брал, либо же неторопливо ласкал и измывался. А я понимала, что подсела на наш секс. И теперь, когда ему завтра уезжать, я притихла, кусая губы. Сидим на кухне, чай пьем. Она рассматривает меня, а я чувствую, как внутри все переворачивается от услышанных новостей. Ему нужно возвращаться. Так Федор сказал. - Я буду скучать, - отставляю чашку на блюдце и смотрю ему в глаза. - Я ненадолго, - заверяет тут же. - Думаешь, я смогу надолго тебя оставить теперь? - смотрит насмешливо, - я же подсел, как полноценный наркоман. И меня уже от одной мысли ломает, - ловит моё колено и скользит ладонью вверх, к внутренней поверхности бедра, зная, как разжечь ответное пламя одним прикосновением. - Не знаю, может ты уже утолил свое желание, получил желаемое, - улыбаюсь и протяжно выдыхаю, когда его пальцы ласкают мою кожу. В его карих глазах на долю секунды мелькнуло что-то такое, что я затаила дыхание, но он тут же нацепил на лицо привычную ухмылку: - Не дождешься! Его пальцы действуют активнее и настырнее, заставляя мое дыхание сбиться, дразнят, а сам он оказывается на коленях между моих ног. - Я никогда не утолю это желание, - почти рычит, целуя внутреннюю поверхность бедер. У него определенно свое понимание сладкого к чаю. У меня это торт. У него это - я. - Хочу тебя, - беру его лицо в ладошки и целую, жадно, как он научил.