– Ты что-то хочешь сказать, парень? – заинтересовался он. – Да ты дурак, что ли? – взорвался я. Голос зазвучал на удивление громко. Первоначальное бульканье, получается, было лишь следствием того, что я долго не практиковался. Теперь все наладилось. Тембр при избиении почти не пострадал. Будь я гитарой или, к примеру, роялем, то невероятно обрадовался бы этому обстоятельству. Но я был человеком и особых причин для радости не видел, больше переживая о других деталях организма. – Я что, не русским языком спрашиваю? Ты – полковник Ацидис или нет, идиот?! – А вот ругаться ни к чему, – слегка обиженно, но все так же устало сказал он. – Тем более такими словами. Да, я Ацидис. – Полковник, – облегченно прошептал я. – Добрый день. Как дела, полковник? – Да потихоньку, – неопределенно протянул он. – Кости ноют… – Да нет, – оборвал я. – Как мои дела? Честное слово, можешь смеяться, но пока ты не заговорил, я думал, что умер. Что там со мной? – Там с тобой ничего особенного, – проговорил Ацидис, и в его голосе была усмешка. Впрочем, не злая. – Избили тебя серьезно – несколько ребер сломали, руку, ногу. Доктор говорит – что-то вроде семнадцати переломов. Но ни одного опасного, так что можешь не переживать – срастутся быстро. Ну и, тебе, конечно, повезло – все внутренности целы, да. Чего о наружностях не скажешь. Если честно, ты как вождь негритянского племени выглядишь – такой же синий и такой же пухлый. Но доктор говорит, что это тоже не страшно – недельки через две о синяках и думать забудешь. Правда, денька через три тебя зуд начнет терзать. Так что готовься. – Всегда готов. Вот, значит, почему я ни глаз открыть не могу, ни руками-ногами пошевелить. – Ерунда, – возразил он. – Пошевелить ты можешь. Левой ногой, во всяком случае. Просто, наверное, не чувствуешь этого. – Может быть, – я не стал спорить. – А почему я жив? – Моя работа, – и снова в голосе Ацидиса проскользнула усмешка. – Когда ты Гаврилу Сотникова нам передал, я сразу в контору приехал. Все равно заснуть не мог дома, до двух ночи проворочался, потом на кухне сидел, курил. Ну, мы с Гаврилой и переговорили по душам. Он, по-моему, не совсем пропащий – образования человеку не хватило, вот и вляпался в дерьмо. Но вляпался по уши, так что отвечать теперь будет по полной схеме. Думаю, пожизненное мужику впаяют… Но суть не в этом. Гаврила раскололся почти сразу – полупьяный был, к тому же совесть в нем проснулась. Выложил сразу, что думает по поводу нас, себя и секты, и еще много сверх того. По тебе, кстати, прошелся, – сказал, что ты страшный тип, потом подумал и сказал, что не настолько страшный, насколько хочешь таким казаться – аж из кожи вон лезешь. А еще сказал, что ты зря поперся к Катаеву, потому что там тебе все наследство вырежут, потому что Катаев шутить не любит. Ну, тут я на него поднажал маленько, он все остальное выложил. И через каждые пять минут приговаривал: «Я его предупреждал, чтобы не ездил к Катаеву до собрания. Так все равно поехал, нутром чую!». – Верно, – я вздохнул. – Он предупреждал. Кто ж думал, что он от души предупреждает? А я, правда, чуть по самые помидоры не влип, когда туда приехал. Но ведь выкрутился. Обратно меня Катаев самолично с шиком довез. – Везучий человек, – согласился Ацидис. – Ну, к Катаеву мы за тобой все равно не успевали. Однако я направил-таки туда троих парней для подстраховки. Они там вообще никого не застали. А на собрание я спецгруппу в десять человек отрядил. Все ходы-выходы должны были перекрыть. Под контроль-то они их взяли, а вот ваш приезд проморгали. Говорят – вы слишком рано прибыли. Тебя они вообще в лицо не знали, а Катаев не по форме был одет – в рванине какой-то. – Это его роба сторожа, – объяснил я. – Я ему переодеться не разрешил. Он на меня, кажется, за это обиделся жутко. Кстати, о птичках: что с этим гусем? – Уже не сердится, – успокоил Ацидис. – Потому что мертвый. Козодой тоже. Вообще, когда ты стрелять начал, мои парни здорово перепугались – не ожидали ничего подобного. Парочка еще долго поносом страдать будет, только вот не знаю, от чего больше – от стрельбы или от выволочки, что я им устроил за то, что они чуть всю операцию не провалили. Но, слава богу, не провалили. Успели тебя спасти. Так что, можешь считать, что в рубашке родился. – Ага, – сказал я. – В джинсовой, как сейчас помню. – Потом подумал и удивленно отметил: – Странно, я-то считал, что Гаврила вам про мои планы ни за что не расскажет. Думал, ему выгоднее, если меня уберут. Знал бы – не отдал бы вам. – Это почему? – А не хотел, чтобы вы мне веселье портили. – Ну, что ни делается, все к лучшему. Если бы ты нам его не передал, то вообще всякого веселья лишился бы. – Это почему? – невольно передразнил я его, поскольку настал мой черед удивляться. – Потому что Сотников тебя слегка обманул насчет места, где должно было собрание состояться. – Да ну? – я не смог сдержать сарказма. – Гаврилка сказал, что заседание состоится на квартире Козодоя, мы с Катаевым приехали туда, позвонили, и в результате я – здесь, а Катаев с Козодоем – в морге. Оказывается, мы попали не по тому адресу? – Вы-то как раз попали по правильному адресу. Только не забывай, что тебя туда Катаев привез. И это была не квартира Козодоя. Но я сомневаюсь, что ты такие нюансы приметил бы, даже постаравшись. Города не знаешь, так что адрес Козодоя тоже вряд ли запомнил. – Советская, 74, – хмыкнул я. – У нас по всей стране улицы одинаково называются, что тут запоминать? – А даже если и так, – продолжал гнуть свою линию полковник. – Знай ты город, сразу приметил бы, что тебя привезли совсем не в тот район, где находится улица Советская. Но города ты не знаешь, поэтому обмана не заметил. Сотников рассчитывал, что к тому моменту, как его обман раскроется, будет уже далеко от тебя, и не ошибся. Но ты все равно поперся к Катаеву, а тот на обман не решился, довез в нужное место. Так что твое счастье – нам Гаврила назвал точный адрес. – Ну, счастье, буквально, – вздохнул я. И вдруг встрепенулся: – Флэшка-то! При Катаеве флэшка с подрывным списком была! – Спокойно. Мы твою робу здесь сразу обыскали, уж извини. Нашли флэшку. Ночью вы с Ружиным немного не те списки взяли… Ну, да немудрено лопухнуться – там храмы, здесь храмы. Только там был предварительный список. Кастинг, так сказать. Странно, что Ружин этого не понял – названий-то но порядок больше. А он, по моим сведениям, раньше на аналитике сидел… Ну, вовремя тебя все-таки мои парни у сектантов отбили. – И не жалко вам было посылать на это дело целых десять человек? Ради одного бывшего киллера? – Ну, для начала, киллер неплохо себя зарекомендовал и, если честно, я бы не отказался от такого сотрудника. Тебя это, может, и удивляет, но я вот что скажу. Вряд ли есть на земле работа, где можно так обильно и в такой короткий срок замараться в дерьме, как у нас. Государство, знаешь ли, порой просто вынуждает быть подлым. И делает это не время от времени, а гораздо чаще, чем хотелось бы. Но суть, собственно, не в этом. Я не пожалел отправить к месту сбора десять человек, потому что пришло время кончать с сектой. Они не зря перенесли встречу с квартиры Козодоя – после того, как мы арестовали несколько человек в других городах, затея с «Пирл-Харбором» все равно умерла, даже если б списки у них остались. Может, где-то и жахнуло бы, но масштаб уже не тот, не впечатляющий. Короче, только полный кретин не понял бы, что песня допевается и нужно побыстрее ховаться в темную нору. На собрании, скорее всего, Козодой хотел дать указание снова уйти в подполье и дожидаться лучших времен. Так что это был последний шанс взять их тепленькими. – Да? А как же с рядовыми фанатиками? – Ничего, – успокоил Ацидис. – Теперь мы почти всех поменно знаем. Будем работать. Это, конечно, надо было уже давно начать, но когда под боком заминированные храмы… Слава богу, успели. Кстати, отдельное спасибо тебе и Ружину, земля ему пухом… – Отдельное пожалуйста, – слабо отозвался я. – Сейчас прорабатываем каждого по отдельности при деятельном участии психиатров. Тем, что еще не совсем свихнулись, дадим шанс искупить. Вот и вся проблема. – Жаль, что так и не удалось из шестиствольника пострелять, – мне, непонятно почему, взгрустнулось. – Какая машина! – Во дает! – удивился полковник. – Тебе самому не мешало бы психиатру показаться. Пулемет мы из номера давно изъяли. Все остальное – тоже. Там уже какой-то тувинец командированный поселился. – Да что ты так волнуешься, полковник? – я скривил губы в усмешке. Во всяком случае, попытался это сделать. – Я же просто так, для связки слов. Уж больно пушка занятная. – Кстати, о пушке! – в голове Ацидиса сработала странная ассоциация. – К тебе кто-то заходил. Какая-то девушка. Сказала, что ее зовут Анжела и что она твоя хорошая знакомая. Ты что, кого-то знал в нашем городе? – Анжела! – обрадовался я, не обратив внимания на последний вопрос. – Подозреваю, это моя невеста. Полковник, если вас не затруднит, передайте ей, чтобы зашла в еще раз. – Да нет, не затруднит, – сказал он, недовольный тем, что его вопрос был проигнорирован. И решил-таки настоять на своем: – Так ты ее давно знаешь? – На следующий день после прилета познакомились. Когда я машину в прокате брал. Машину бы вернуть не мешало. Она либо у ментов на арестплощадке, либо на Дубовой, 73. Я ее там оставлял, когда у меня документы забрали. Черная такая «Волга»… – Давно уже вернули. Как на счет твоих документов договаривались, так и решили, что они сами машину в агентство отгонят. Я веду дело с самого начала, так что вся информация через меня проходит. Вернее, так должно быть в идеале. С такими агентами, как ты и Ружин, это не очень-то получалось. Ружин еще хоть как-то информировал, а с тобой вообще связи не было, если не считать Гаврилы Сотникова. – Ну, извини, академиев не кончал, – действовали бы мои руки, я бы обязательно развел ими в шутовском жесте, чтобы показать, насколько безосновательны его претензии. Ишь, чего удумал – профессионального киллера в шеренгу по двое выстроить и заставить рассчитываться на первый-второй. – Да уж догадался, – он снова усмехнулся голосом. – Все равно спасибо тебе огромное. Не знаю, кем ты был раньше – вернее, каким ты был, может, сволочью законченной, – но, на мой взгляд, ты себя реабилитировал. Чистую биографию и новое имя честно отработал. Как насчет пластической операции? – Спасибо, лучше откажусь, – возразил я. – Я к своему лицу как-то привык, три десятка лет таскаю, а оно даже не износилось. Добротно сделано. Уж лучше его оставлю. А чтобы не приставали – бороду отпущу. – Дело, конечно, хозяйское, – согласился полковник. – Настаивать не буду. Я не хулиган, чтобы людям против воли портрет перекраивать. Но мой совет… – Не хочу, – упрямо повторил я. – У меня, полковник, Анжела появилась. Она меня неправильно поймет, если я начну лица менять чаще, чем трусы. – Ладно, молчу. А что там с именем? – А что с именем? – Документы на чье имя делать будем? Николаева Николая Николаевича? – Вот уж дудки! С таким ФИО мне за маму с папой стыдно будет. Придумайте что-нибудь другое. – Что другое? – недовольно проговорил он. – Я что – имя тебе выдумывать должен? Если да, то предупреждаю, я Льва Толстого уважаю очень. Так что смотри, как бы тебе Пьер Андреичем Безуховым не стать. – Этого тоже не надо. Давайте Вадима оставим, а фамилию какую-нибудь известную подберем. Скажем, Муканин. – Это что – известная фамилия? – удивился полковник. – Ну как же, – важно подтвердил я. – Моего прадеда по материнской линии фамилие такое было. Хороший был мужик, за что в Сибирь и попал. – Муканин – так Муканин, – согласился Ацидис. – Ну, что – значит, жди документы. Примерно через неделю будут готовы – торопиться некуда. Все равно ты не меньше месяца тут проваляешься. Если хочешь, мы твою квартиру продадим, деньги со счета в банке снимем и сюда переведем. А отсюда сможешь ехать, куда хочешь. Устраивает такой вариант? – Отменно, – согласился я. – Лучше не придумаешь. – Тогда так и сделаем, – резюмировал он. – Выздоравливай и жди свою Анжелу. Для тебя операция закончилась. С чем я тебя и поздравляю. Что-то скрипнуло, – наверное, стул, когда Ацидис вставал, – и я поспешил задать еще один вопрос, который только сейчас пришел мне в голову: – А здесь до меня никакой фанатик не доберется? – Не переживай, – хмыкнул он. – Мы тебя без присмотра оставлять не собираемся. До самого твоего отъезда. – А что с «оленебоем»? Моей винтовкой? – Утилизировали. В крови была слишком заляпана. Все, выздоравливай, – и шаги Ацидиса направились в сторону двери. 35 После ухода полковника новоявленный Вадим Муканин вновь ударился в религию, доставшуюся ему в наследство от только что почившего в бозе Чубчика. А именно: размышляя об информации, полученной от Ацидиса, снова вспомнил о бритве и порезах, которыми она предупреждала меня о грядущих неприятностях. Возможно, все это глупость, досадное совпадение, пусть и неоднократно повторившееся, но, может быть… О, Святая Бритва, чтоб ты в говенной яме сгинула, скажи мне, что ты имела в виду? Почему после каждого пореза я все больше становился похож на царя Пирра, который своими победами над римлянами только приближал собственную смерть? Вот и я – вроде, каждый раз добивался успеха, только каждый следующий успех стоил все дороже. Я, было, собрался всерьез поразмыслить над этим феноменом, потом одернул себя: какого черта, совсем рехнулся, что ли?! Ты еще бриться по этой причине перестань, идиот несчастный! «Но факты! Куда деваться от фактов?» – пискнул кто-то глубоко внутри меня, однако я безжалостно засунул этому кому-то потную пятку в рот, и он заткнулся. Я вам не сектант! И сходить с ума на религиозной почве – и на почве суеверий тоже – не собираюсь. Я – современный человек, не верящий ни в черта, ни в Господа, ни в пасхальное яйцо, потому что оно все равно крашенное. Дитя прогресса и двадцатого века, хотя за верность такой последовательности не поручусь. Стало быть, мне не пристало верить в глупости Святой Бритвы. А что пристало?