Он ушел в гостиную. Я выпила свой кофе, совершенно не ощутив ни его вкуса, ни ожидаемого прилива бодрости, и на цыпочках, чтобы не мешать устроившемуся на диване коллеге, прокралась в кабинет. Разбирать почту в отсутствие Мамаева казалось неприличным, да и вообще было непонятно, чем уместно заниматься в такой момент. Я все-таки села за стол с компьютером, пригорюнилась и задумалась. Деревянный квадрат на стене неприятно мозолил глаза. Я долго смотрела на него, потом встала, подошла к стене и решительно потянула на себя деревянные створки. Против ожидания они легко открылись. И никакой сигнал тревоги не зазвучал – во всяком случае, в кабинете и вообще в апартаментах было тихо, только на диване в гостиной тихо посапывал Вася. А киот не пустовал. В нем действительно помещалось произведение искусства, но совсем не то, которое я ожидала увидеть. В обрамлении темного дерева сияла сусальным золотом фотография Екатерины Мамаевой работы Антона Бакланова – тот самый снимок, сделанный вчера. С соломенной шляпой вместо фигового листа. – Золотая Катрин. – Я вспомнила слова Мамаева. В голове не то щелкнуло, не то пискнуло. Моя внутренняя «кофемашина» наконец-то переварила разрозненные факты, соображения, подозрения – и выдала готовый продукт. Аркадий Кириллович вернулся к вечеру. Едва войдя в свои апартаменты, он распорядился вызвать Васю, доктора и Лизу. Я пригласила их, они явились без задержки, и босс объявил нам, выстроившимся в ряд на пороге гостиной, что более не нуждается в наших услугах. – Вы можете вернуться домой, я оплачу перелет, или остаться на борту и продолжить круиз в качестве пассажиров, все расходы за мой счет. – Мамаев явно устал, но не выглядел выбитым из колеи. Я с невольным уважением подумала, что настоящую акулу империализма даже личной трагедией не проймешь. – Подчеркну, что претензий к вашей работе не имею, готов дать рекомендации, оплату по контрактам произведу полностью. Благодарю за службу, с этого момента вы свободны. Вася молча кивнул и вышел. Доцент Арутюнян открыл рот, снова закрыл его, пожал плечами, развернулся и тоже удалился. Лиза, плаксиво кривясь, пробормотала слова соболезнования и выбежала. Я осталась стоять, пристально глядя на босса. – Хотите что-то спросить или сказать, Индия? На самом деле Аркадию Кирилловичу явно было неинтересно, что я могу спросить или сказать. Он уже повернулся, чтобы уйти, даже взялся за ручку двери кабинета, но я произнесла: – Всего два слова. «Золотая Адель»! Мамаев сначала замер вполоборота, а затем распахнул дверь и подвинулся: – Заходите, поговорим. В кабинете он сел за стол, а я прошла к окну с видом на остров. – Продолжайте, – сухо сказал босс. Я повернулась к нему. – Что будет с Антоном? – Это решит суд. Свидетели видели, что он толкнул Катерину, и дали соответствующие показания местной полиции. Однако оба – и ассистент фотографа, и эта девушка-гример… – Клавдия. – …уверены, что произошел несчастный случай. Фотограф и модель спорили, он крайне бурно жестикулировал, а она стояла слишком близко к обрыву. Он ничего такого не хотел. – Он-то да, – кивнула я. – А вы, Аркадий Кириллович? Именно такую развязку планировали? – Не понимаю вас. – Понимаете. Я подошла к киоту и распахнула деревянные створки. – Как вы назвали вчера это фото – «Золотая Катрин»? Подходяще. Но я уверена, что до недавнего времени тут помещалось другое произведение искусства. Не покажете мне его? С минуту Мамаев молчал. Я уж подумала – откажет мне и прогонит прочь, но неожиданно он усмехнулся, встал из-за стола, открыл встроенный сейф в стене и вынул оттуда небольшой бумажный лист. – Уж извините, в руки не даю, сами понимаете, музейная ценность. – Понимаю, – согласилась я, жадно разглядывая рисунок. С виду – ничего особенного. Довольно небрежный карандашный набросок дамы, сидящей в кресле. – Не впечатляет? – съязвил Аркадий Кириллович. – Не впечатлил бы, если бы я не знала, сколько вы за него заплатили на аукционе. Это же Густав Климт, не так ли? – Разбираетесь в искусстве? – Не очень. Но знаю, что это один из сотни набросков к самому известному произведению Климта – портрету Адели Блох-Бауэр, известному также как «Золотая Адель». Читала историю этой дамы. Мамаев запер рисунок в сейф, вернулся за стол и всем своим видом показал, что готов слушать дальше. Я не заставила себя упрашивать. – Адель Блох-Бауэр была женой немолодого сахарозаводчика и покровителя искусств Фердинанда Блоха – и любовницей Климта. Ее муж узнал о связи Адель с художником и придумал хитрый ход. Он заказал Климту портрет супруги в расчете на то, что за время работы над картиной любовники пресытятся друг другом. Так и вышло. Еще бы! Ведь Климт писал «Золотую Адель» долгих четыре года, сделал больше ста набросков, пока получилось так, как он хотел. – И вы провели параллель? – Она очевидна, не так ли? Вы узнали о романе Екатерины Максимовны с Антоном. Конечно, сейчас другие времена, и развестись с неверной супругой не составило бы труда, но только не для вас. Ведь вы переписали на нее значительную часть своих активов. – Все-то вы знаете. – Не все, – возразила я. – Скажите, случайными людьми в большом количестве вы в этом круизе окружили себя специально? Доктор, ночной и дневной секретари, горничная, само это строгое расписание – все нужно было на случай, если в какой-то день и час вам понадобится алиби? Полагаю, вы единственный наследник своей жены. – Думаете, я планировал преступление? – Во всяком случае, рассчитывали на что-то подобное, – рассудила я. – Наверняка выяснили, что Бакланов вспыльчив, знали ту его историю с избитой моделью… В любом случае добром все не кончилось бы, так или иначе, но после этого круиза любовники расстались бы. – Еще что-то? – Аркадий Кириллович слегка приподнял брови. – Все. Финита ля комедия. – Я встала и пошла к двери. – Вы же понимаете, что все это абсолютно недоказуемо? И ненаказуемо. – Абсолютно, – согласилась я. И уже вышла из кабинета, когда услышала за спиной неожиданное: – Индия, а ведь вы прошли испытательный срок. Хотите в штат? Я люблю умных людей. – А я – порядочных. Я без вульгарного стука, но плотно прикрыла за собой дверь кабинета. Прошагала по коридорам, вышла, жмурясь от солнца, на палубу. Кажется, никогда еще не была здесь белым днем… У бассейна все шезлонги были заняты, в воде мокли, плавали, плескались безмятежные люди. Похоже, пассажирам о трагической гибели жены олигарха не сообщили – и правильно, зачем портить людям отдых. Я набрала знакомый номер и, едва дождавшись отклика в трубке, сказала: – Привет, Денис, у меня получилось закончить работу досрочно, и уже завтра или послезавтра я буду дома! Ты доволен? – Очень! – обрадовался любимый. – Но как же твой круиз? Я посмотрела на море, на белую, как сахарная голова, гору в домиках, на глянцевое голубое небо, с которого бесследно пропали облака… – А в круиз мы с тобой отправимся вместе. Татьяна Устинова. Куртка из проклятий