Кончики пальцев Егора, когда он тронул щеку Тани, ощутимо подрагивали. — Я люблю тебя. Неужели ты до сих пор не поняла? Люблю так сильно, что с трудом нашел слова, чтобы это сказать. Этого не может быть! Так не бывает. Во всяком случае, не в жизни. Да, точно, она спит и через пару секунд очнется. Но и во сне она не представляет, как реагировать на это волшебство. От волнения Таня облизала мгновенно ставшие сухими губы, и взгляд Княжева тоже опустился к подбородку. — Временами кажется, что это чувство всегда было у меня где-то в глубине души, еще со школы спрятано на самое дно. И я его примерял на всех девушек: подходит — не подходит. А оно твое, Таня, только твое. — Во что ты мог тогда влюбиться, если совсем меня не знал? — В то, что важно мне до сих пор: доброта, внимательность, надежность. И не возражай, мол, это не то, во что стоит влюбляться. То, именно то. — Егор наклонился ниже. — Ты заставляешь меня быть лучше, чем я есть. Не знаю, как тебе это удается, но это так. Сказать, чего мне хочется больше всего? — Вернуть себе «Центринвест»? — Мимо. С компанией все решено. Меня давно соблазняли продать акции, а теперь я и рад, что покупатель оказался таким настырным. Открою секрет, новый проект почти готов к запуску. Но это не то, что волнует меня сейчас. — Губы Егора скользнули по Таниной скуле. — Мое главное желание — зажечь в твоих глазах огонь, что горел тогда, много лет назад. Хочется, чтобы ты позволила себе быть счастливой и наконец отпустила боль потерь и одиночества. Хочется искупаться с тобой в роднике у пансионата, чтобы смыть тяжесть прошлых глупостей. Хочется возвращаться в квартиру, где твой запах не будет ощущаться как чужой. Хочется угостить тебя обещанным любимым вином и слизывать с твоих губ его сладковатые капельки. А еще хочется подарить тебе цветущие поля тюльпанов, или ромашек, или маков, — на этом месте Княжев запнулся. — Ну, должны же быть цветы, которые тебе нравятся! — Подожди, — Таня решила пока не щипать себя за руку, — подожди. Мы же совсем разные. Во всем. Ты богатый, умный, красивый, а я… — …бедная, глупая и страшная? Не смеши. Ты настоящая красавица! — Егор пальцем провел линию по ее профилю, словно рисовал силуэт. — Миниатюрная, даже хрупкая. С роскошными золотыми волосами. Тело создано для поцелуев. А посмотришь в твои бездонные серые глаза — и все, пропал. Кра-са-ви-ца… — прошептал Княжев и облизал мочку уха Тани. — Знаю, что куплю первым делом: огромное зеркало, до потолка, чтобы ты рассмотрела себя во всех мелочах и поняла, какая хорошенькая. — А мой возраст? — Да, ты меня старше, — покладисто согласился Егор, — и всегда будешь. А кто-то умнее, веселее… Но они не ты, Таня Вышковец, и никогда не станут тобой. Давай-ка вставать, а то я начинаю замерзать. Княжев поднялся с пола и протянул руку Тане. Они вышли из конференц-зала, спустились по лестнице вниз и остановились на крыльце. — И что дальше? — она потуже замотала длинный шарф. — Будем жить долго и счастливо и забудем о времени, — философски пожал плечами Егор. — Не такое уж и плохое намерение. Да, он прав. И незачем придумывать причины для отказа, если в душе она давно на все согласилась. Неважно, что будет завтра, через месяц или год. Если она и будет жалеть о чем-то, то только о сделанном, а не о том, чего даже не попробовала. — Кстати, может, ты не заметила, — в голосе Княжева проскользнула смешинка, — но на мое признание в любви ответа не было. Все, конечно, видно и без слов, но… Как?! Неужели она еще ни разу не сказала это?! Губы Тани накрыли рот Егора. Они беспорядочно целовали все, до чего могли дотянуться, и шептали, шептали: — Я люблю тебя… Я так тебя люблю… «Уже давно…» Когда она отстранилась, чтобы перевести дыхание и поправить сползшую набок шапку, в зеркальных панелях здания отразились две распухшие фигуры с ногами-колоннами и заостренными головами. Фу! Таня скривилась и не удержалась от давно мучившего ее вопроса: — Егор, а зачем ты сделал из фасада «Центринвеста» комнату смеха? — Чтобы люди понимали: зеркало редко повторяет то, что ты ему показываешь. Оно всегда кривляется, играет. — Княжев повернулся и скорчил зверскую рожицу, но его двойник изменился еще страшнее. — А настоящая жизнь здесь, по эту сторону. И, чтобы узнать, как ты на самом деле выглядишь, нужно смотреть не на стену, а в глаза любящего человека… Начал пропархивать снежок, словно кто-то невидимый вытряхивал из подушки застрявшие перышки. Крошащимися леденцами захрустели под ногами заиндевевшие ступеньки: мороз усиливался. Но впервые Таня не спрятала руки в карманы, а только крепче сжала теплые пальцы шедшего рядом Егора. КОНЕЦ