Выход из Жижи напоминал прыжок в бассейн. Или из бассейна — Джо не мог решить, что именно. Он остался на корточках. Все вокруг заполонила какофония звука и цвета; руки зажимали уши, пытаясь заглушить мир, в который Джо только что выпал, пока он не освоится, поскольку после утробной тишины Жижи он тонул в этой буре ощущений. Потом, спустя несколько секунд, до него дошло, что вокруг полная тишина, не считая звука металла, бьющего в металл. Он медленно открыл глаза, дал водянистому сумраку вползти в них, стараясь разобраться, где же он находится. — Это кладбище, — наконец произнес Джо. Дейзи-Мэй — в нескольких футах от него, — промолчав, продолжила забивать металлический колышек в траву. Веревка, которой они оба были связаны, натянулась и больше их не сковывала. Девушка последний раз тюкнула по колышку, потом дернула веревку, похоже, удовлетворившись тем, как она натянута. Джо заметил, что плечи девушки, тоненькие, покатые, не успевшие распрямиться, яростно вздрагивают. Он подошел к ней; она извернулась, не показывая ему своего лица. — Спасибо, — сказал Джо. Неадекватное начало, но лучшее из тех, что у него имелось. Дейзи-Мэй застыла, и Джо услышал, как она сделала глубокий вдох. Затем поднялась на ноги, обернулась к нему; глаза красные и заплаканные. — Я не хотела этого делать. — Не похоже, чтобы ему было больно, — солгал Джо. На самом деле похоже было именно на это. Дейзи-Мэй стащила свой кислородный баллон, бросила его рядом с колышком, вбитым в землю, потом пригладила рукой розовую копну своих волос. — Из того, что мы сделали, нет возврата. Тот парень не мертв, как ты или я, — он мертв намертво. Растворилась каждая клеточка того, кем он был. — Если подумать, как этим существам приходится жить, может, оно и к лучшему, — сказал Джо, кладя руку на ее плечо. — Может, это освобождение. Дейзи-Мэй стряхнула его руку. — Легко сказать, когда тебя не «освободили». — Она начала беспокойно расхаживать по травяному пятачку, взад и вперед, взад и вперед, взад и вперед. — Знаешь, в чем единственная разница между мной и мужиком, которого я убила? Гребаный незримый Бог решил, что я достойна второго шанса, а он — нет. Расследуй достаточно преступлений — включая собственное убийство, — и можешь отправляться в рай. А что получил он? Забвение. Как по-твоему, это честно? Это звучит честно? Они стояли молча, Дейзи-Мэй терла глаза, будто злилась, что они ее подвели, Джо засунул руки в карманы, не уверенный, что он сделал не так, но все равно чувствуя себя виноватым. Пряча взгляд в окрестностях, Джо осознал, что кладбище чем-то ему знакомо. Темные как сажа облака обходят небо, трава подстрижена коротко, как голова новобранца; опрятность — вот слово для всего этого места. Ни осыпавшихся надгробий, ни ощущения неуклонного увядания; кладбище было безукоризненным полем, будто приготовленным к финальному матчу, и это необъяснимым образом начало беспокоить Джо. — Твоя фамилия Лазарус, верно? Джо отложил мысль в сторону. — Последний раз, когда я проверял, было так. Дейзи-Мэй присела у мраморного надгробия, ведя пальцами по выбитому на нем имени. — Грейс Лазарус имеет к тебе отношение? «Имеет ли?» Несколько секунд Джо думал; потом пришло воспоминание, короткое и острое, как клинок между ребер. — Она была моей мамой. И до сих пор есть, я думаю. — Он присел на корточки рядом с Дейзи-Мэй и уставился на вырезанные буквы имени. — Она умерла, когда я был молодым. Не могу вспомнить, сколько мне было. Да и не хочу, наверное. Дейзи-Мэй кивнула, будто в этих словах был смысл. — А тогда… Я просто выполняла приказ Герцогини. «Всякий лишенный, который вступит в Жижу, должен быть уничтожен. Действует как средство устрашения и помогает прореживать стадо». Ее слова, не мои. — Тебе не нужно убеждать меня, — сказал Джо, — и себя тоже. Дейзи-Мэй кивнула, тихая, как кладбище. Джо еще раз огляделся, нахмурился. — Почему мы начинаем отсюда? — Это исходная точка, — ответила Дейзи-Мэй, вытирая нос тыльной стороной руки. — Куда бы мы ни двинулись, вернемся сюда; это единственная возможность добраться до Загона. Джо с сомнением посмотрел на вбитый в землю колышек; он был до нелепого хрупким, если сравнить его с обширным газоном, куда его вбили, и крошечным, как зубочистка, если задуматься о Жиже. — А зачем это нам? — Зачем нам что? — Возвращаться в Загон, — ответил Джо. — На мой взгляд, это место — не сильно улучшенная версия ада. Почему бы нам не остаться здесь? Свежий воздух, солнечный свет, и легион зомби не пытается тебя сожрать… — Ты серьезно? — Там или здесь, в чем разница? Мы мертвы, куда бы ни отправились, а это место хотя бы не выглядит как апокалипсис с распродажи. Дейзи-Мэй уселась на надгробие, потеребила испещренное шрамами запястье и свирепо воззрилась на Джо. — Это место — яд для нас. Все равно что оставить сырое мясо на солнце. Здесь каждая минута сгнаивает в нас то, кем мы были и кто мы еще есть. — Как? — Он спрашивает как… Еще спроси почему — смысла будет столько же. Так все устроено, Джоуи. — Джо. — Неважно. Если я возьмусь гадать, то скажу: это потому, что нам здесь не место. Мы здесь против природы, но иногда это необходимо, и потому нам нужно найти твоего убийцу быстро. Если задержишься тут дольше положенного, станешь тем, кого ты зовешь призраком. Думаешь, твоя теперешняя амнезия — плохая штука? Попробуй остаться здесь совсем, и все твои воспоминания выжжет Почвой. Будешь обреченно бродить по земле, не зная, кто ты есть или кем был. Это не Загон, но, блин, для меня это вроде ада. — Она вытащила пачку жвачки и бросила Джо. — Эта хрень помогает. Держит амнезию на привязи — по крайней мере, пока не перестанет действовать. Джо посмотрел на пачку. — Та же штука, которую ты давала мне раньше? Девушка кивнула. — Она поможет помнить, кто ты такой и что тебе нужно делать. Ну, пока не перестанет помогать. Сзади закашлялась машина, извергла выхлоп. Джо и Дейзи-Мэй обернулись и увидели группу скорбящих, входящую на кладбищенскую дорожку: склоненные головы, приглушенные голоса. За ними, в нескольких футах от церковных ворот, порыкивал мотором черный катафалк. Из него вылезли два накрахмаленных похоронщика; один поправлял шляпу, второй поглядывал на небо, будто проверяя, осмеливается ли светить солнце. Последним выбрался священник — пальцы сцеплены, глаза моргают на свету. — Пожалуйста, скажи мне, — произнес Джо, — что это не мои похороны. Глава 9 — Гроб из красного дерева, — заметила Дейзи-Мэй, уважительно присвистнув. — Твой старик стильно тебя отправляет. Они наблюдали за похоронами с нескольких футов. Гроб несли четверо; самый старший, правый передний, слегка клонился под тяжестью. — Дичь какая-то, но меня прямо подмывает сдернуть крышку, — сказал Джо, пристраиваясь следом. — Гребано большой запретный запрет, — отозвалась Дейзи-Мэй. — «Мы не можем физически взаимодействовать с миром живых». Думала, я четко донесла правило. — А что, если мы его нарушим? — Нам будет плохо. — Я мертв, куда уж хуже… — Надеюсь, тебе не придется это узнать, — сказала Дейзи-Мэй и с любопытством посмотрела на Джо. — По тому, как ты таращишься на викария, догадываюсь, что у вас были какие-то разборки. — Не такая уж и догадка. Однако она была права. Что же такое связано с этим священником, отчего грудь стискивает злость, и с каждой минутой все сильнее? — Мой папа, — произнес Джо, удивление едва не пробилось в голос. — Это мой папа. Он чувствовал ожог упущенных ими лет, хотя, судя по виду, не так сильно, как его отец; казалось, разочарования иссушили шею мужчины, и даже воротничок не мог это спрятать. Время задвинуло волосы на голове и выпятило глаза, священническое облачение болталось на каркасе из пергамента и костей. Плохо выкрашенные черные волосы предательски торчали всюду, кроме лысой макушки с кучкой старческих пятен. Не столько мужчина, сколько гриф в облачении. «Я выгляжу лучше, — подумал Джо, — и я мертв». Дейзи-Мэй проследила за взглядом Джо, и на лице ее появилась ухмылка. — Дай-ка догадаюсь: суровое религиозное воспитание, ты восстал, и вы так и не заключили мир… — Воровство, — неуверенно произнес Джо. — По-моему, он обвинил меня в воровстве.