Девушка с любопытством посмотрела на него. — Ты это помнишь? Джо остановился. — Да. А что? — Как и говорила Герцогиня, воспоминания будут возвращаться кусками и ошметками. Иногда случайными, иногда нет. Здесь, в знакомых местах, они будут приходить быстро и помногу, а потом так же быстро исчезать. Они ускорили шаг, процессия незаметно ушла вперед. — А ты — да? — Что да? — спросил Джо. — Украл? Джо уставился на нее. — Нет. Я занимался ловлей воров, помнишь? — И как? — И да, ловил их. Отец был несправедлив, он всегда был несправедлив ко мне. Но это обвинение вызвало у меня желание уйти оттуда и выяснить, кто это сделал, вдохновило поступить на службу в полицию. По правде, мне следовало поблагодарить отца. — Может, ты так и сделал, — сказала Дейзи-Мэй. — А ты выяснил, кто спер деньги? — Я не помню. Она вскинула взгляд к небу. — Это потому, что здешний воздух сгнаивает те маленькие серые клеточки. Если ты хоть что-то будешь помнить, Джоуи, помни одно: есть амнезия, которая сейчас у нас с тобой, и есть то, что сделает с тобой этот воздух, если дашь ему шанс. Ты станешь выжженным зомби, гребаной кожурой души, и возврата оттуда не будет. Она двинулась дальше. — Пора идти. Думаю, я донесла до тебя мысль насчет «ты всерьез мертв». — Еще пара минут, — сказал Джо, когда гроб опустили перед входом в церковь. — Что ж, это твои похороны, — ответила Дейзи-Мэй, смиренно пожимая плечами. * * * Марк Твен был придурком. Джо давно это подозревал. Когда он рос, мать часто читала ему истории об одном из самых знаменитых созданий Марка, Томе Сойере. Том всегда казался Джо немного хитрожопым — и тем не менее было трудно устоять против обаяния жулика и импровизатора. Особое впечатление на мальчика произвела история о гибели Сойера в реке. Или о предполагаемой гибели, поскольку одежда Тома была найдена на берегу; на самом деле он сбежал со своим приятелем Гекльберри Финном, чтобы жить пиратской жизнью. Когда Том осознал, какую суматоху вызвала его предполагаемая смерть, ему пришла в голову грандиозная идея пробраться на собственные похороны, дождаться конца церемонии и потрясти всех своим появлением. Эта идея навсегда привязалась к Джо — услышать надгробные речи и увидеть, что ты значил для людей; если юность проходит впустую для юных, похороны определенно проходят впустую для мертвых. Сейчас, когда он был здесь, в холодной, на четверть заполненной церкви, Джо видел, насколько он сам — и Марк Твен — ошибался. И это все, чего он стоил? Он посвятил жизнь борьбе с преступлениями и исправлением несправедливости — и награда за это, похоже, состоит лишь из горстки стариков, которые могли бы забронировать собственные похороны на следующий день. Где его друзья? Где свидетельство, что его жизнь хоть как-то изменила мир? — Сборище могло быть и получше. Услышав Дейзи-Мэй, которая уселась рядом с ним на скамью, Джо ощетинился. — Да ладно, сегодня вторник. Рабочий день, так просто не отпросишься. — Ну да, наверное, так и есть. Джо нахмурился, когда к кафедре направился какой-то священник, не его отец. Он поднялся со скамьи и поманил Дейзи-Мэй следом. Идя в глубь церкви (и отключившись от нескончаемого зудения священника), Джо разглядывал своего отца. Преподобный Лазарус, сгорбившись на скамье, дергал воротничок и выглядел так, будто хочет оказаться где угодно, только не в доме Господа. «Что с ним случилось? — думал Джо. — Он так тянет за воротничок, словно это какая-то епитимия. И не произнести надгробное слово на похоронах собственного сына?.. Хотелось бы думать, что это от горя, — но он не выглядит горюющим. Он выглядит заскучавшим. Ему скучно и неуютно». Преподобный играл с шикарным рубиновым перстнем, который болтался на его костлявом, скрюченном пальце. За спиной Джо присвистнула Дейзи-Мэй. — Я не эксперт по церквям, но эта, блин, выглядит просто понтово. Джо оторвал внимание от нервничающего отца и проследил за взглядом девушки. Удивительно, насколько она оказалась права. Когда он рос, эта куча камней была для него практически вторым домом, причем здорово запущенным. Крыша протекала, обогреватели бессмысленно лязгали, и все здание производило впечатление, будто дьяволу достаточно подуть, и оно обвалится. «В религии денег нет, — всегда приговаривал его отец. — Люди желают спасения, но редко готовы за него платить». Правда, сейчас они заплатили. Кто-то точно заплатил: новенькие скамьи, перестроенный вход со стеклянным потолком, абсолютно излишний здесь видеоэкран с чистейшим звуком. Возможно, состоятельный прихожанин, оставивший щедрый выкуп церкви? А еще перстень на отцовском пальце. Пусть воспоминания и были схематичными, но Джо хорошо помнил и относительную бедность его семьи, пока он рос, и презрительное отношение отца к выставленному напоказ богатству. Что изменилось? Джо глубоко вдохнул, забыв о перестройке церкви и новообретенной любви отца к побрякушкам, когда по проходу к кафедре двинулись женщина и мужчина. — Кто они? — спросила Дейзи-Мэй. Имена сошлись с лицами и переплелись с воспоминаниями. — Моя жена, Клэр. И мой напарник по службе. Как же его звали? Дейзи-Мэй ткнула ему локтем под ребра. — Это я твой напарник по службе. — Мой настоящий полицейский напарник, а не эта призрачно-наемная хрень. — Джо триумфально щелкнул пальцами. — Пит. Его зовут Пит. Он следил, как Пит поднялся на возвышение, Клэр опиралась на его руку. «Они пришли, — подумал Джо. — Пусть больше никого нет, но по крайней мере Пит и Клэр пришли». Он улыбнулся своему напарнику и другу, чье тело игрока в регби сковывал лучший воскресный костюм, а рука дергала галстук, затянутый на шее. «Вечно выглядит как солдат, который провел ночь в камере, — с нежностью подумал Джо. — С таким лицом Пит мог играть рядом со мной только плохого копа. Вот почему мы так хорошо работали вместе». И Клэр. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы ему хотелось стать лучше, и так было всегда. В ней было тепло, доброта, проникавшая даже в мрачность нынешних обстоятельств. Дейзи-Мэй снова ткнула его локтем. — Охеренная красотка. Что она рядом с тобой делала? — Поверь, она задавалась этим вопросом очень много раз. — Немного необычно, что мы здесь вдвоем, — начал Пит с полуулыбкой, обращенной к собравшимся, потом кивнул Клэр. — Но еще необычнее, что нас только двое, а не трое, потому что нас всегда было трое, с самого первого дня начальной школы. Джо, я и Клэр. Вроде как нам больше никто был не нужен. Джо почувствовал, как кровь вскипела в венах от осознания, что он на самом деле мертв, что выступления Тома Сойера не будет. Забавно, какими выражениями пользуются, когда говорят о мертвых. «Они смотрят на тебя сверху, наблюдают за тобой», — вот генеральная линия, и Джо полагал, что это достаточно верно. А вот тон этих выражений — сплошная ошибка. Здесь нет легкомыслия, нет блаженной нежности; есть только злость и сожаление. Он никогда больше не коснется лица жены, никогда больше не пойдет в паб с другом. У него никогда больше не будет возможности исправить отношения с отцом. Дейзи-Мэй сжала его предплечье. — Ну как, достаточно насмотрелся, чтобы уверовать? — Достаточно, чтобы я поверил, что больше никогда и ни во что не буду верить, — ответил Джо. * * * Горстка скорбящих стояла снаружи и смотрела, как гроб поднимают над свежевырытой могилой. — Мы до сих пор здесь, — сказала Дейзи-Мэй, переминаясь с ноги на ногу. — Сколько еще убеждений тебе требуется? — Ни одного, — ответил Джо, глядя, как Пит и Клэр отошли от основной группы людей. — Здесь есть что-то еще. Пойдем. Дейзи-Мэй пристроилась рядом, когда Джо двинулся следом за парой.