— Где мы? — говорю я. — Моггз-Ай, — отвечает Райан; пламя танцует на шприце в его руке. Я улыбаюсь. Еще есть время остановиться. Я пытаюсь крикнуть «стой», но разум перехватывает слово, прежде чем оно выскакивает наружу. Райан подносит шприц к моей руке. Это не остановить, понимаю я, воспоминание о героине, текущем по моим венам. Это не сон, от которого я могу проснуться, или ошибка прошлого, которую можно исправить. Это моя реальность, мой ад. И самое мерзкое еще впереди. Глава 24 Экраны на посту управления на самом деле были просто реквизитом. Они работали, показывали изображения мест по всему миру, как и следовало, но, пожелай Герцогиня, эти изображения могли появиться на чем угодно: на камнях, бесконечном зернистом полу, скребущей небо Загона стене. Однако людям, как она обнаружила, требовался ориентир из их прежней жизни. Семьдесят лет назад это называлось командным центром, и пачки мерцающих, зернистых черно-белых экранов делали ту же работу, что и тонкие экраны сейчас. За семьдесят лет до того это было залами совещаний, а ряды карт показывали душеспасительные вылазки по всему почвенному шару. Умирание — то, что приходит следом, — головокружительно само по себе. «Нужно выдать бедолагам что-то знакомое. Пить безумие намного проще, когда ты узнаёшь марку». Так сказала Дейзи-Мэй, и она была права — насчет этого и насчет многого другого. И это многое другое было причиной, по которой Герцогиня не собиралась оставлять девушку обреченной на ад, в котором та сейчас существует. Она стояла на галерее поста управления; костлявые руки вцепились в холодную сталь, передавая ей напряжение. Она могла помочь девочке. Для этого требовалось взять хорошего человека, делающего хорошую работу, и отправить его в плохое место, но это стоило риска. Кривая улыбка скользнула по лицу Герцогини, улыбка, которая говорила: «Легко говорить, когда рисковать будешь не ты». Однако она тоже рисковала. Как и все здесь, все души под ее началом. Те, в Яме и Следующем Месте, считали их нейтральными миротворцами, душами, у которых ничего нет и которым поэтому нечего терять. Те, из Ямы и Следующего Места, не понимали — за исключением правителей этих двух владений, — что если посредине ничего нет, верх и низ рухнут друг в друга, заканчивая все. Они были балластом, держащим две противоположности на месте. Работа без очарования и награды, но оттого не менее важная. Герцогиня закрыла глаза. «Как мертвый может устать? — спросила ее однажды Дейзи-Мэй. — Если не надо дышать, так и выносливость, блин, не нужна». «Именно тогда, девочка, она нужна сильнее всего, — ответила Герцогиня. — Если ты этого еще не знаешь, то узнаешь — со временем». Теперь Дейзи-Мэй это знала, не вопрос. В ловушке Ксилофонного Человека, со свежими напоминаниями о забытых кошмарах, жрущими последние крохи ее рассудка… Жестокая правда вынудила Герцогиню вернуться к экранам. Ее взгляд перебегал с одного на другой, особенно между двумя, разделенными тысячами почвенных миль, но связанными невидимыми усиками, которые подкармливали друг друга, пусть даже участвующие стороны пока об этом не знали. На одном экране Джо Лазарус брел по покрытому снегом линкольнширскому пляжу. На другом сидела на скамейке в парке пожилая женщина, купаясь в зимнем солнце, которое иногда пробуждается в Нью-Йорке. Судя по виду, ее занимала только «Пост» в руках; ее мало интересовал окружающий мир, если о нем не написали в газете. Однако видимость обманчивей всего именно в послежизни, особенно если ты член Агентства по извлечению душ. «Да блин, “Отряда мертвых”, — поправил голос Дейзи-Мэй. — На всю жизнь». Герцогиня улыбнулась. «Ладно, девочка, “Отряд мертвых”. Давай посмотрим, что я могу сделать насчет жизни». * * * Экспедиция на Почву. Давно такого не случалось. Герцогиня не любила отправляться на ту сторону, поскольку чем старше становилась, тем сильнее путешествие вытягивало из нее немногие оставшиеся послежизненные силы. Свет, звуки, цвета — все это действует на нервы, когда ты привык к обертке чистилища. В обычных обстоятельствах Герцогиня отправила бы в поездку кого-то из подчиненных, но когда ты пытаешься побить слово Бога лазейкой в законе, лучше самому появиться в суде на слушаниях по делу. Герцогиня настороженно выбирала путь сквозь массу лишенных, не поднимая головы и стараясь слиться с толпой. Там, где несколько часов назад у секций стены собирались десятки (уже достаточно тревожно), теперь, друг рядом с другом, трудились сотни. И было дело не только в этом. Еще выражения их лиц. Они лучше сознают, что их окружает, осознают присутствие друг друга. Осознают ее присутствие. Когда Герцогиня проходила мимо, они ее замечали; обычно стеклянные взгляды следовали за ней, в них мелькал разум. И она до сих пор не видела Ханну, что тревожило ее еще сильнее. Как сестра это делает? Они — лишенные, души-неудачники, из которых выбита сама суть. Всех красивых рассуждений Ханны о том, чтобы поднять их, недостаточно. Она общалась с ними, меняла их, заставляла осознать себя… Герцогиня дернулась, когда одна из таких осознавших себя рук задела ее плечо. Перед ней открылось пустое пространство. Впереди показалась лавка, к которой она направлялась, — сомнительное убежище. Герцогиня ускорила шаг, когда в ее сторону стало поворачиваться все больше голов. Она не станет бежать; если побежит, то признает, что здесь происходит нечто, чего она не понимает и не хочет понимать. Та, к кому она направлялась, тоже не добавляла желания спешить. Мейбл была ветераном чистилища, пробывшим здесь почти столько же, сколько она сама, занимая позицию пусть и не столь важную, но определенно находящуюся в той же лиге. Собственная оружейница «Отряда мертвых», всего несколько часов назад снабдившая Дейзи-Мэй и Джо снаряжением, необходимым для почвенного мира. Старуха — всунутая в бесформенный, потрепанный комбинезон, который скорее носил ее, чем наоборот, — рассеянно почесала спину и выдала Герцогине улыбку, лишенную искренности. — Ты ее видела? — сказала Мейбл. — Кого? — переспросила Герцогиня, разозлившись на защитные нотки собственного голоса и старую каргу, которая умудрилась мгновенно вынудить ее к защите. Раздался смех оружейницы, тот, к которому Герцогиня давным-давно питала отвращение. — Сколько у нас есть вернувшихся из ада сестер? Герцогиня оскалилась. — Да, я ее видела. — Чего она хочет? Я следила за ней, только издалека. Эти волосы правда ни с чем не спутаешь, да и походку тоже… — Она хотела разделить. — Что разделить? — Загон. И все, что с ним связано. Мейбл хмыкнула. — Вот оно как… — Да. И не думаю, что это особенно удачная идея, — сказала Герцогиня. — Ханна с ними общается, да? — спросила Мейбл. — Я видела, как они работают над стеной, ищут слабые места. — Их там нет, — с вызовом ответила Герцогиня. — Надеюсь, ты права, — заметила Мейбл. — А если нет? Рейчел, куда это нас приведет? Куда это приведет Загон? — Я пришла по другому поводу, — сказала Герцогиня. — Мне нужна пара вещей. Мейбл с сомнением посмотрела на нее. — Ты собираешься на почвенную сторону? Герцогиня подняла взгляд на котел чернеющих, бурлящих туч. — Вряд ли я приду сюда подышать свежим воздухом. — Та девчонка — твоя слабость… Герцогиня кивнула. Лицо Мейбл неохотно, будто она забыла, как это бывает, смягчилось. — Больше некого послать? — Тебя? — сказала Герцогиня с той же легкой оттепелью. — Я слишком старая и толстая, чтобы топтаться по Почве, — ответила Мейбл. — Но если ты твердо всё решила, мне лучше достать главный калибр. Она залезла под прилавок. Жесткий брезент наверху натянуло порывом ветра. Герцогиня нахмурилась. — Лучше поторопись. Скоро откроется щель; я надеялась пройти в это время.