Потом наступил день, когда оправдались худшие опасения ее мужа, и Грейс так и не смогла решить, хорошо это или плохо, что преподобный не был тому свидетелем. Из ящика для сбора пожертвований в церкви стали пропадать деньги. Не слишком много, но достаточно, чтобы общину всколыхнула рябь недоверия. Прошло какое-то время, прежде чем Грейс призналась себе, что это мог быть Джо. Муж подозревал подобное с самого начала — кражи начались именно тогда, когда Джо снова начал посещать церковь. Билл с недоверием отнесся к этому возрождению веры — но Грейс стойко защищала сына. «Я не вор, — сказал бы он, если б она набралась храбрости прямо спросить его. — Я не вор, мама, поверь мне». Она не доверяла ему, несмотря на все публичные утверждения обратного. Не в тот раз. Вместо этого она сознательно проговорилась, что на следующей неделе в воскресную службу будет сделано исключительно щедрое пожертвование, которое останется потом лежать в пустой церкви. В первый день ничего. Во второй день ничего. Потом, на третий, сын попался в расставленную ловушку. Когда она увидела, как Джо берет деньги — а он увидел ее, — их взгляды встретились. Шли секунды; ни один не моргал, не говорил, не шевелился. Когда Грейс оглядывалась на это мгновение, — а временами она только о нем и думала, — ей казалось, что именно тогда она провалилась как мать, поскольку не наказала его, не выругала, не стала увещевать, а только опустила голову. «Я заткнула бутылку. По-другому не назвать, как ни крути. Вместо того чтобы встретить неприглядную правду о сыне и попытаться заставить его измениться, я замела ее под ковер, и с той минуты все изменилось. Я солгала мужу, не сказав ему правды, и солгала себе, не пойдя ей навстречу». За неделю до смерти Грейс встретилась с Джо, чтобы дать ему напутствие, замаскировав это обычным кофе, взяла его за руки и посмотрела в глаза, будто зная, что на Почве ей осталось семь дней. — Жизнь дается тебе легко, любимый; но жизнь не легка, она трудна. Все сто́ящее всегда трудно. Ты будешь принимать решения — развилки на дороге жизни, которые уведут тебя направо или налево. А легкая дорога… Она редко бывает правильной. Джо даровал ей кивок, который говорил, что он не тупица, но она заявляет чертовски очевидные истины. — Все будет хорошо, мам, — сказал он, подмигнув ей. — Поверь мне. Грейс поверила, потому что так было легче. Однако, как она ему и сказала, легкая дорога редко бывает верной, и путь по ней привел сюда, на замерзшие пустоши, пропитанные кровью. * * * Спустя тридцать минут своего пребывания на родине — только одна из которых была потрачена на любование чистой, укрытой снегом красотой этих мест, — Грейс услышала зов машины, попавшей в беду: сигнал начинался с виноватой отрыжки, быстро переходящей к неодолимой рвоте, затем повторялся с начала. «Либо водитель зовет на помощь, — подумала Грейс, — либо его машина молит о смерти». Короткая пробежка в сторону звука выявила правильность второй версии: белый «Рейнджровер» лежал колесами кверху, демонстрируя свое дымящееся нутро звездному небу. Машина пробила старую каменную ограду и вылетела на поле с тремя лошадьми, которые держались поодаль и тихо ржали в сторону шумного железного гостя. Примерно в тридцати футах от машины лежал окровавленный человек, вытянув перед собой руки, будто ангел, вырванный с небес и сломанный о колено дьявола. «Нужно было пристегиваться, особенно на этих дорогах и в такую погоду, — подумала Грейс. — Должно быть, горожанин, из которого выбит весь здравый смысл». Подойдя ближе — снег вновь начал вихриться, — она поняла, что ошиблась, что мужчина, истекающий в снегу кровью, был местным до кончиков ногтей. Пит. Лежит неподвижно, остатки лица обращены к небу, будто он играет в гляделки с Богом. — Ты проиграешь, дорогой, — сказала Грейс, — и не думаю, что тебе доведется увидеть его в ближайшее время. Пит был тем самым другом детства, которого не одобряет, хотя и не может объяснить почему, любая мать. Выражаясь религиозным языком мужа, этот мальчик был рожден запеченным в грехе. Это было видно в его глазах, слышно в словах, которые он не произносил, и в тоне произнесенных. Пит закашлялся — изо рта брызнуло красное, — и внезапно из мужчины, которого Грейс винила в совращении своего сына, превратился в мальчишку, которого она впервые встретила у ворот начальной школы, мальчишку с подавленной злостью в глазах, но еще с внутренним огнем, пришедшимся ей по нраву. И она вспомнила о своей роли в послежизни — не судить, а помогать. Грейс встала на колени рядом с Питом и поняла, что он ее узнал. «Одна нога в старом мире, одна в новом, — подумала она. — Это время, которое следует ценить, но которое никогда не ценят, поскольку что бы тебя ни ждало, перспектива устрашает». — Миссис Лазарус? — прохрипел Пит, в его глазах мелькнул свет. — Для друзей — Грейс, — сказала она, беря его за руку. — Все будет хорошо, Пит. — Грейс… Дивная, так мы вас всегда звали. — Я знаю, милый. Ты думал, я не знаю, но я знала. Снова кашель, снова кровь. «Осталось мало, — подумала Грейс. — И крови, и жизни». — Я видел Джо, — произнес Пит. — Он мертв, но я его видел. — Удивленно моргнул. — Вы тоже умерли. — Верно, — успокаивающе ответила она. — Куда он пошел, милый? — А я мертв? — Почти, — сказала она, ноги нетерпеливо скулили, — но это не так плохо, как звучит. — Питер, где Джо? Куда он пошел? Глаз Пита дернулся; смерть разгибала его хватку на жизни, один палец за другим. Он указал в сторону поля по другую сторону забора. Грейс улыбнулась — искренне, — а потом Пит ушел. Она поднялась на ноги, уже устав от смерти, которую видела, и посмотрела в сторону того поля. Неподалеку виднелось второе тело; раньше она его не замечала. Мужчина, черная одежда резко выделяется на фоне белого снега, где он лежит. «Нет, — подумала она. — Этого не может быть». — Грейс? При звуках своего имени она застыла; спина выпрямилась, тело напряглось. Прошло много лет с тех пор, как она слышала голос этого мужчины. Она думала, что больше никогда его не услышит. — Билл. Грейс обернулась и увидела мужа, стоящего сзади; на лице вырезаны страх и растерянность. Она его не винила. Она встречалась со скульптором, поработавшим над ним. — Что ты здесь делаешь? — спросил преподобный Лазарус, глядя так, будто не хотел услышать ответ. — Если ты всмотришься в свое сердце — или хотя бы в свою веру, — то, думаю, сам найдешь ответ, — сказала Грейс. Билл опустил взгляд на свои руки, потом посмотрел на перевернутый «Рейнджровер». — Была авария. Грейс кивнула. — Кто-то врезался в нас сзади. Мы ехали в общественный центр, и кто-то в нас врезался. — Билл, где Джо? Преподобный сочувственно посмотрел на жену. — Джо умер, любимая. — Он в хорошей компании. Преподобный стушевался от ее тона. — Что ты здесь делаешь? — Все эти божественные штучки, которые ты исповедовал, пока я была жива? — сказала Грейс. — Все это правда, но ты не знаешь даже половины. Если я не найду Джо, от него может ничего не остаться. — Я не знаю, — пробормотал преподобный Лазарус, дергая свой воротничок. — Я не понимаю, что тут происходит. Грейс ощутила, как в ее ярость вторглось любопытство. — Ты взял деньги от торговли наркотиками. Что с тобой случилось? Что случилось с мужчиной, которого я любила? Что случилось с нашим сыном? Грейс помнила, как ее муж способен ощетиниться, выпятить грудь, как не умеет принимать ответственность за собственные ошибки. — Джо всегда был сам себе закон. Когда он стал претворять закон в жизнь, стало еще хуже. — И в этом ты винишь меня. — Ты всегда слишком мягко к нему относилась, — сказал преподобный, — и посмотри, куда это нас привело. Грейс шагнула к нему. — Ты знаешь, что он творил? Купаясь в кровавых деньгах, ты задумался, хоть раз задумался, на что он способен? Преподобный молчал. — Конечно нет. Потому что не видеть проще, верно, Билл? Проще иметь свою маленькую вотчину, быть благочестивым лордом окрестностей, и пусть мир вокруг тебя — мир, который ты должен направлять и защищать, — горит… Грейс вздрогнула, услышав шорох. Она увидела, что его издает, и в нее начало втекать сочувствие. Протянула руку мужу, стараясь вспомнить, что она в нем любила, настраиваясь на сострадание, которого он заслуживал, если подумать, что ждет впереди. Или, точнее, кто ждет впереди.