Было всего лишь начало дня, но у Юли закрывались глаза от усталости. Она ничего не видела вокруг – да вокруг ничего и не было, лишь пышная зелень сплошной массой, похожей на толщу воды. Старый Дом в ней утопал, и ей вдруг представилось, что они с Томом маленькие, как мышки, и они нырнули в Дом, как в норку. Когда на следующий день Юля вышла из дома в ослепительное утро, где солнце играло в зайчики с еще не опавшей листвой, она поняла, отчего ей привиделась накануне сплошная зеленая масса, похожая на море: деревья разрослись, бесхозные, не укрощенные рукой человека. Их было очень много, молодые тонкие стволы и густая поросль пониже нахально завоевывали деревенскую дорогу (по которой раньше могли проехать машины!), сузив ее до тропинки. Деревня «села», как садятся свитера после стирки, уменьшившись до размера одного дома. Казалось, они с Томом очутились в зеленой чаше, почти поглотившей их, – больше ничего не существовало за пределами этой чаши, они остались одни на всей земле. И только сверкающий самолетик в небе, вспахивая голубизну, напевал о других краях и странах. …Ужина при свечах в день приезда не получилось. Юля прилегла на старый диван – на кровати отдыхать не захотела, сказав, что поспит совсем немножко, – и проспала до утра. Лишь на следующий день она поведала Никите свою историю, и то не всю сразу. – …Теперь ты понимаешь, что мне ничего не оставалось, как бежать? – спросила она, закончив рассказ. Ее рука лежала в ладони Никиты, ее лицо было так близко, что черты расплывались перед глазами, отчего Юля казалась таинственной, загадочной и бесконечно красивой, как принцесса эльфов. – Да, – прошептал Никита, глядя на ее губы. Он отпустил ладонь, взял обеими руками ее лицо и приблизил к себе, мельком подумав о том, что Юлина беда обернулась счастьем для него, – ведь она привела девушку к нему, в его Дом! Он коснулся ее губ, и, ощутив ответное движение, припал к ним со всей своей юной нерастраченной страстью. Они целовались долго и самозабвенно, и Никита уже хотел было расстегнуть пуговки на плече ее свитера, но Юля перехватила его руку, немного отодвинулась. – Мне так хорошо с тобой, – прошептала она, – и стыдно за это, потому что моим плохо… Родители ничего не знают, волнуются наверняка, мама так вообще места себе не находит, я ее прямо вижу, и братик по мне скучает, а я не могу им даже весточку передать! Потому что, я уверена, ее перехватят… Нужно для начала доказать, что папу подставили с деньгами, найти все документы и подписи. Я уверена, эта Гадина оставила свои следы в компьютерах фирмы! Необходимо их найти. Только тогда я смогу вернуться домой… – «Эта Гадина»? – спросил Никита. Но Юля тогда ему не ответила. Лишь притянула Никиту к себе, обняла, прижалась всем телом, а потом, раскинув руки, позволила ему расстегнуть пуговки. С того вечера прошло два месяца, даже чуть больше. Никита за это время нашел хакерскую тусовку, познакомился с народом, собиравшимся на одной квартире, и принялся учиться искусству компьютерного взлома. Через два месяца он овладел мастерством хакера в достаточной степени – с его математическими способностями дело не составило труда, – чтобы попытаться грамотно взломать компьютеры в фирме Юлиного отца. Однако ничего у него не получалось. Никита пришел к выводу, что они просто отключены. Юля, естественно, расстроилась. Но все еще надеялась, что добраться до файлов можно, просто Никита не сумел… И тогда он, уже обзаведшийся надежными знакомствами в среде компьютерных взломщиков, нанял одного крутого парня – можно сказать, мэтра хакерского искусства. И вот сегодня «мэтр» подтвердил: компьютеры в фирме сменили. Там хорошая защита, – что для «мэтра», однако, проблемы не составило, – да только на жестких дисках нет абсолютно никаких файлов старше полутора месяцев – а грамотный хакер нашел бы следы нужной информации даже после форматирования харда[3]. То есть ничего, что могло иметь отношение к той странной отправке денег в подставную фирму. Включив свет, Никита сел рядом с Юлей. – На самом деле это подтверждает твои догадки, – произнес он, – они испугались. Поэтому быстро сменили компы. И даже архив не перенесли в новые. Старые, возможно, еще находятся в офисе – ведь фирме необходим архив, мало ли какие могут возникнуть тяжбы и споры, – но они не подключены к сети… – Мои догадки, Том?! Юля чаще называла Никиту по его виртуальному псевдониму – привыкла. – Гадина мне ведь прямо сказала: я уничтожу репутацию твоего отца! И уничтожила! Это факты, а не догадки, Том, неужели ты не понимаешь?! Никита не мог с ней согласиться. Старые компы не отвечают – значит, не подключены, это да. Но причин могло существовать несколько: например, случился пожар в офисе, и компы сгорели. Или, как вариант, жесткие диски сожрал вирус. То есть фактов как раз у них и нет – есть только предположения. Скорее всего, предположения верные, и все же это не факты. Однако спорить с Юлей он не стал. Он видел, что ее захватили эмоции, и сейчас не время для уроков логики – сейчас нужно искать выход. Он снова взял девушку за руку. – Не расстраивайся так, не надо, – прошептал он ей в ухо, притягивая ее к себе, – у меня есть мысль, которая… Но Юля его не слушала. Она отошла к окну, уставилась в снежную темноту, покусывая согнутый указательный палец, – она всегда так делала, когда нервничала или огорчалась, Никита уже знал. – Юлька… – прошептал Никита. Он подошел, разогнул ее палец и поднес к губам, будто это могло утешить. – Ты не понимаешь, – хрипло проговорила она. – У тебя совсем другие отношения с родителями. Ты парень, ты старше, ты чемпион, они тебя отпустили в свободное плавание! А мои… Мама знает о тебе – хоть и самую малость, но этого достаточно, чтобы понять, что я сбежала к тебе. Но она не может быть уверена, и ее временами псих накрывает – я это отлично представляю! Ведь меня нет уже два месяца! У нее мысли одна страшнее другой, – а вдруг меня похитили, избили, изнасиловали, убили… Антошка как раз не беспокоится, он ведь маленький – он просто скучает, ему не хватает меня. Он, как щенок, скулит, когда его оставляют одного. Родители для него не то, что я, сестра. Я с ним занималась, играла, читала ему книжки. Я его подружка, а это так важно для маленького ребенка! Когда он станет старше, начнет бузить, влюбляться в девочек, – я перестану быть для него так важна. А пока я почти весь его мир, пойми, Никита! Ты-то рос один, тебе трудно представить… И папа – ты знаешь, что с ним случилось: его обокрали и оболгали. Ему поддержка нужна, а я сбежала… Будто предала. – Юль, не говори ерунды! Ты спасала не только себя – ты их тоже спасала. Неизвестно, что еще удалось бы выкинуть Гадине, если бы ты осталась в Энске! – Все это время я надеялась, – не слушая Никиту, продолжала девушка, – что вот-вот, вот-вот смогу вернуться… А мы потратили два месяца лишь на то, чтобы выяснить: мы в тупике! Никите очень хотелось успокоить Юлю. – Прекрати. Они же не одни – они все вместе, – попытался он ее вразумить. – Твои родители поддерживают Антошу, а папа – маму. Он ведь мужчина, и, несмотря на все эти тяжелые события, он… Хотя я не знаю, конечно, – смутился он, подумав, что отцы разные бывают. К примеру, его, Никиты, отец – человек, на которого можно полностью положиться. Мама и полагалась, собственно. Они оба крайне заняты, да; но папа только работой, а мама работой плюс активной светской жизнью. И на Никиту у нее времени мало остается. Пожалуй, она была довольна, что сын оказался такой взрослый и самостоятельный в свои семнадцать: не приходится им заниматься. Зато она обожает появляться с ним на людях: и внешне сынок хорош, и талантом вышел – на зависть всем подругам. Конечно, она его очень любит, очень, но как-то так… Мимоходом, сказал бы Никита. Папа для него был за двоих: за себя и за маму. – Конечно, поддерживает! – горячо воскликнула Юля. – Мне вообще повезло с родителями. У многих девчонок проблемы в семье, у одних предки в разводе, другие живут вместе, но ссорятся, а у нас все прямо как-то… Сказка, подружки говорят. – Мне тоже повезло, – рассеянно откликнулся Никита. – У меня предки тоже что надо… Послушай, Юль, я как раз хотел сказать тебе насчет моего отца… Я хочу попросить его нам помочь. Девушка растерялась. У них с Томом все было в секрете – так они с самого начала договорились. Юлины родители не представляли, ни где она, ни с кем. Вернее, мама догадывалась, конечно, потому что Юля как-то рассказала ей про виртуальное общение с парнем, который ей так нравится, а потом сообщила, что хочет поехать повидаться с ним… Но ничего конкретного: кто этот Том, где этот Том? И родители Никиты не должны были знать о ней. Ни о ее присутствии в этой избушке, ни о причинах ее бегства из родного города. Юля даже не задавалась вопросом: почему, собственно, не должны? Все и без объяснений понятно: они взрослые и, по определению, враждебно настроены к их с Томом отношениям. Ей недавно стукнуло шестнадцать, ему еще не исполнилось восемнадцати – в глазах родителей они дети. Несмышленыши, которые физическое влечение на волне созревающих гормонов принимают за любовь. И ничего им не доказать, ничего. Ведь они убеждены, что их опыт давно принес им ответы на все вопросы. Короче, понимания от предков не дождешься. И вдруг Том предлагает все рассказать отцу. То есть для начала рассекретить Юлино пребывание в избушке. Заодно придется сказать, что уже давно это «пребывание» началось, больше двух месяцев назад. То есть даже последнему дураку будет понятно, что Юля с Никитой… Щеки ее вспыхнули. Некоторые девчонки выставляли напоказ свои отношения с парнями, чуть ли не сосались прилюдно; но, во‑первых, эти все демонстрации были предназначены для других девчонок, у которых парней пока нет, чтобы вызвать их зависть, а отец Никиты – это категория совсем другая. Во-вторых, Юля никогда бы не повела себя подобным образом. Любовь, по ее убеждению, – это чувство только для двоих. Она не может быть напоказ – или это не любовь. Она повернулась. – Я не хочу, Том. Не надо вмешивать в это твоего папу. – Юль, ты решила, что я какой-то всемогущий… – осторожно попытался объяснить Никита. – Да, у меня хорошо варит голова, но я ведь не волшебник. Я сделал, что мог: обучился хакерскому мастерству и попытался найти доступ в компьютеры партнеров твоего отца. Результат ты знаешь: они оказались недоступны. Мэтр это подтвердил. Значит, раз дистанционно не удалось, надо ехать на место. То есть ехать в твой Энск, смотреть, что там происходит. И думать, как доказать подставу. Других вариантов нет, Юль… Но ты вернуться туда пока не можешь, это слишком опасно. А у папы в фирме есть небольшое охранное подразделение, там очень грамотные люди работают, бывшие офицеры – из полиции, один даже из ГРУ. Я хочу попросить папу подключить кого-то из них. И для этого придется рассказать ему всю историю. Юля не ответила, просто обняла Никиту, прижалась щекой к его груди. Так бы она сидела вечно, ни о чем не думая, ощущая тепло любимого тела. Ей было спокойно с Никитой, уютно, радостно – хотелось, чтобы никогда их уединение не кончалось, хотелось всю жизнь прожить так, вдвоем. В уединении и единении. Днем шахматы, музыка, прогулки по заснеженным тропинкам, разговоры о разных интересных вещах; ночью страсть и сон, похожий на страсть: даже во сне они ощущали близость друг друга и наслаждались ею. Казалось, они одни во всем свете – Адам и Ева в эпоху, когда никто еще не родился на Земле и не существовало людей, кроме них двоих… Так бы всю жизнь! Но Юля понимала, что это счастье эфемерно. Как только в Энске все утрясется – а все обязательно однажды утрясется, как же иначе, – ей нужно будет вернуться домой. К маме, папе, братику. В школу, в конце концов. Жизнь современная так устроена, что не имеют права они, несовершеннолетние, быть вместе. Джульетте можно было замуж в четырнадцать, а ей, Юле (между прочим, они тезки: Юлия-Джулия!) – нельзя и в шестнадцать… Никита тоже молчал, только перебирал ее волосы. Он понимал, что без помощи отца они не сумеют ничего добиться. С его помощью тоже не факт, но шансов намного больше. Несколько минут протекли в тишине, как вдруг Никита, отстранив Юлю, потянулся к шахматной доске и сделал ход. Она вытянула шею. – Ты что, поддаешься? – засмеялась она. – Я же сейчас тебе мат поставлю! – Ставь. Девушка уселась поудобнее, посмотрела внимательно на доску, будто проверяя свое решение, и сделала ход. – Мат! – объявила она весело. – Поздравляю. Скажи-ка, сколько у тебя было вариантов? Сколько возможных ходов, чтобы поставить мне мат? Она удивилась. – К чему ты клонишь? – Ответь. – Ну, один. – То есть ситуация решалась только одним способом. Другие ходы не привели бы к победе, верно? Юля смотрела на него некоторое время с удивлением, потом лицо ее прояснилось. – Хитрец! – заулыбалась она. – Я поняла, к чему ты клонишь! – Вот и отлично. Итак, мы согласились: у нас имеется один-единственный вариант. И мы должны его использовать. Юля вздохнула. Рай на глазах превращался в мираж. Или скорее в нарисованные декорации. Как ни хотелось поверить в их настоящесть, прямо сейчас стали проступать на холсте следы кисти художника, жестокие знамения реальности. – Ну ладно, давай… Я согласна. – Тогда я звоню отцу, – сказал Никита, поднявшись. – Не сейчас… – Юля потянула его за руку обратно. – Завтра. Пусть у нас будет еще один вечер счастья… Иллюзорного. – Иллюзорного? Почему? Мы ведь с тобой действительно любим друг друга! И даже когда тебе придется вернуться домой, – мы ведь не перестанем любить? Никита повернул ее лицо к себе. Его серые глаза смотрели на девушку внимательно и требовательно. Она покачала головой. – Как любить в разлуке, Том? Я ведь вернусь домой не на месяц и не на два. Мне школу нужно закончить, это полтора года минимум. А ты победишь на первенстве мира, я уверена, и будешь в постоянных разъездах. Я, если выиграю региональный чемпионат, поеду на всероссийский. Тоже придется мотаться. Мы едва сможем видеться… – Но ведь мы не перестанем друг друга любить! – повторил Никита. Ему не нравились ее слова, он сердился. – Полтора года, разъезды, соревнования – и что с того? Мы станем жить вместе, и мы будем всегда возвращаться в наш общий дом. Только и всего.