Однако выводы делать рано. Это пока голые умозаключения. В конце концов, все то, что Алексей связал в один ряд, может оказаться лишь горсткой разрозненных событий: к примеру, Юля действительно заболела; записку написала, витая мыслями в облаках и не задумываясь над словами, поскольку уже предвкушала встречу с возлюбленным; с ним же Юля собиралась продолжить тренировки, так как парень тоже шахматист. Вот и рассыпается наша логическая цепочка. А в остатке получается, что Юля просто сбежала к своему Тому. К нему и ради него – К, а не ОТ. Нет, Алексей в подобный расклад не верил, но вера – не доказательство. Просто голые умозаключения следует приодеть. Пиджачок там, брючки, носочки… Тогда они превратятся в факты. И им можно будет уже не верить, а доверять. Алексей посмотрел на часы: около трех дня. Будем надеяться, что у супругов Шаталовых трудный разговор позади, и Оксана уже в состоянии ответить на вопросы детектива. – Как у вас дела? – спросил он, услышав ее отклик в трубке. Ответом ему был тяжкий вздох. – Я надеялась, что Юра не вспомнит о детях сегодня… – хриплым голосом проговорила она. – Что сначала придет в себя, отдохнет… Но он вспомнил. Антошу. – …Господи, – говорил Юра, раскачиваясь на стуле, – Господи, как ты допустил такое?! На моих глазах, понимаешь, Оксанка, на моих глазах нашего сына застрелили! Я видел, как брызнула струйка крови из его лобика… Я сначала испугался, что сам убил его, но сразу сообразил: не моя это была пуля, она спереди вышла… Налей еще водки, Оксанка, не спорь, хуже мне быть уже не может. Хуже – просто некуда… Я принялся стрелять автоматом, к сыну постепенно приближался, не прекращая огня, только смотрел на его пробитый затылочек, кровь в светлых волосиках… он лицом вниз рухнул, сынок наш… Суки эти затихли, и я дошел до Антоши, наклонился, пульс хотел проверить, вдруг он еще жив, еще «Скорую» можно вызвать… Как вдруг меня что-то долбануло по голове. Я прямо в Антошу и ткнулся носом… Помню только вот это мгновенье – я хотел сына обнять, его тельце к себе прижать… А потом мрак наступил… Оксана молча поднялась и обхватила голову мужа, притиснув к своей груди, будто пыталась эту бедную голову, разрываемую воспоминаниями, убаюкать, погрузить в сон. Подробности о красной струйке осколками гранаты вонзились в ее мозг, но Оксана знала: сейчас она должна быть сильнее Юры. Она ничего не говорила, боясь спровоцировать новые воспоминания. А он пока хоть о Юле не спросил, слава богу. Муж все подливал себе водки, и Оксана ему не перечила. Неожиданно, уже уплывая в туман алкогольного забвения, Юра задал вопрос о дочери. Оксана ответила кратко: «Она на сборах», – и мужа этот ответ удовлетворил. Теперь Юра спал, и Оксана выразила готовность побеседовать с детективом. – …Как я поняла, что дочь симулировала? Странный вопрос, – удивилась Оксана. – Любая мать такое учует. Нет, врача не стала вызывать, я бы потом просто записку написала ее классному руководителю, я ведь в той же школе, где она учится, работаю, все свои… То есть на самом деле врач приходил, но я его не вызывала – его прислал наш мэр. Он очень заботился о Юлечке, она же гордость Энска! Кроме того, в начале учебного года мэр попросил ее заниматься со своими двумя сыновьями, давать мальчикам уроки шахмат – так что Юлечка была еще и учительницей его деток… Вот он и прислал врача. Тот пробыл недолго, сказал, что у Юли в горле имеется легкая краснота, но ничего опасного, и девочка вполне может посещать школу. Да только Юля все равно не пошла… Ультиматум? Нет, что вы, это совсем не в нашем стиле… Конечно, заключение врача на нас повлияло, мы принялись настаивать. Но никаких ультиматумов, просто уговаривали ее… Что взяла с собой? Сумку с одеждой. Телефон, конечно, и свой планшет… Кстати, вот странность, мой телефон тоже пропал, я пару дней его искала, звонила на него, чтобы обнаружить по рингтону, но без результата. Уже стала думать, что Юля его с собой зачем-то взяла. Может, в темноте перепутала… Я часто оставляю свой сотовый в гостиной, в спальню не беру – не хочу, чтобы меня разбудили ранним звонком… А потом я наткнулась на свой мобильник в Юлином шкафу. Он был выключен, поэтому не звонил, когда я его искала. Зачем дочка его брала, а потом к себе в комнату положила, ума не приложу… Паспорт? Да, а как же. Банковская карточка… Тут вот немного странно. Я кое о чем попросила Толика… Ну не подавать же в розыск на собственную дочь! Она ведь не преступница, чтоб ее полиция искала! Влюбилась – в ее возрасте это нормально – и умчалась к своему Тому. Романтика, она только в юные годы настоящей и бывает… Я не хотела вести себя жестко, понимаете? Да, так вот я попросила Толика, чтобы он потихоньку, негласно, проверял, не засветилась ли где ее карточка. Выяснилось, что Юля сняла с нее почти все наличные незадолго до того дня, когда она мне заявила о своем намерении съездить к Тому. На счету оставалась совсем небольшая сумма, и ее забрали уже неделю спустя после ее побега в одном из банкоматов Реутова – город такой есть, знаете? А на камере у банкомата засветился какой-то шкет лет двенадцати. В общем, мы решили, что у нее карточку украли… А может, дочка сама ее выбросила, да еще код к ней приложила – специально, чтобы ее чужой подобрал и засветил подальше от самой Юли… С нее станется, она умная девочка. Что я знаю о ее парне? Да почти ничего. Даже совсем ничего… До меня случайно долетели слова, когда я мимо ее комнаты проходила: мол, жду не дождусь нашей встречи, Том… Я не подслушивала, не подумайте – некрасиво шпионить за собственными детьми. И Юля знала: я никогда подслушивать не стану. Она привыкла к тому, что мы уважаем ее право на частную жизнь. Звучит высокопарно, да? Тем не менее так у нас и было: мы уважали ее независимость. Я хотела быть хорошей матерью, при этом современной – я читала всякие книжки и статьи… И – не знаю, согласны вы со мной или нет… не важно – я прониклась идеей, что в шестнадцать лет человек уже, пусть и недостаточно опытный, недостаточно зрелый, – но имеет право на свою точку зрения. А точка зрения в таком возрасте всегда закручена вокруг любви. В широком смысле. Юному человеку требуется признание. И он не всегда (да и вообще редко) представляет, как его завоевать. Но потребность огромная. Все поносят социальные сети, а вот мне кажется, что это как раз замена тем возможностям, которыми раньше располагали только богатые – например, дворянские дети, которых регулярно вывозили в свет… Иначе где бы Татьяна Ларина встретила будущего супруга? Онегин ее отверг, если помните, – зато на балу она встретила генерала N. А не будь в те времена выездов да балов, сидела бы Татьяна в своей глуши до старости и плакала бы по Онегину… Вот так и современные дети могут теперь из любой глуши выйти «в свет», пусть хоть виртуальный. Потом нередко происходят реальные знакомства, люди встречаются, некоторые влюбляются, женятся… И им на самом деле куда больше везет, чем бедной Татьяне: ей-то пришлось выйти замуж не по любви. Правда, она получила положение в обществе… И, к слову, именно поэтому Онегин в нее наконец влюбился! Потому что к моменту их встречи у нее было положение! С послом, понимаешь, беседовала, на равных… Какая, кажется, глупость! Но и в наше время, Алексей, люди смотрят на положение! И только в шестнадцать они любят по-настоящему, бескорыстно, не оценивая состояние будущего жениха или невесты. Именно поэтому я не хотела препятствовать увлечению дочери. Дала ей возможность пережить любовь чистую, свободную от всякого материального расчета… Весьма похвально, рассудил детектив. И в то же время, не крылась ли опасность вырастить эгоиста при таком подходе? У Алексея не имелось опыта воспитания взрослых детей: их с Александрой двойняшки были еще совсем маленькими, а Роман… Старший сын достался ему уже совершеннолетним балбесом[4]. – Как я понял, – проговорил Алексей, – неприятности у вашего мужа случились буквально в день Юлиного побега. И сказав «неприятности», я поделикатничал. Ведь Юрия обвинили в краже, изгнали из фирмы, которую он создал наравне с компаньонами… Простите, Оксана, я в лоб, но мне нужно кое-что понять. Это ведь очень серьезная «неприятность», не так ли? И Юля добавила к этой проблеме еще одну своим побегом. Это для нее нормально… Скажем, это в стиле ваших семейных отношений, что она не подумала о вас, родителях, которым пришлось и без того туго? Вы дали ей большую независимость, и я уважаю ваши… ммм… педагогические взгляды, но не вышло ли так, что Юля стала думать только о себе? – То есть стала эгоисткой? Что вы, совсем нет! Юлечка добрый, семейный ребенок. И она очень расстроилась из-за клеветы на папу. Она его все время обнимала, утешала, говорила: «Мы докажем, мы восстановим справедливость!» – И сбежала. – Просто в ее возрасте влюбленность затмевает всё. Нет ничего важнее в жизни. Да что там, ничего иного просто не существует, понимаете? – Разумеется… Оксана ему уже об этом говорила, Алексей не забыл. Но сейчас было важно проверить свои гипотезы и убедиться в том, что они верны, что Юля сбежала не из-за родителей. И Алексей не мешал Оксане делиться мыслями, наоборот, всячески поощрял. И незаметно направлял их в нужное русло. – Значит, вы дочь не стыдили, не ругали, не… – Что вы! Если бы я попыталась вмешаться в ее отношения, она бы этого не допустила. Не знаю, как именно, но не допустила бы. Юлечка с детства была независимым ребенком. Она ведь девочка индиго, у нее особенный склад ума… Итак, одно из двух, подытожил Кис. Либо он прав в своем предположении о том, что у Юли были тайные неприятности, от которых она сбежала, – либо неправ, и девушка, презрев все проблемы семьи, отправилась в объятия возлюбленного. Она ведь особенный ребенок, индиго, с особой фиолетовой логикой… По которой ей, возможно, все «фиолетово». – Хорошо… – Алексей решил зайти с другой стороны. – В побеге вашей дочери ничего не выглядело странным? – В каком смысле? – Допустим, рационально ли она собрала свои вещи? Взяла всё необходимое? – Да, я специально проверила, она обо всем позаботилась: белье, теплые вещи. Она еще в сентябре подумала о грядущих холодах, видите, я вам говорю: разумная девочка. А почему вы об этом спрашиваете? – насторожилась вдруг Оксана. – Нужно убедиться, что ее никто не похитил, – объяснил Алексей. – Я так и не думаю, но на всякий случай следует этот вариант рассмотреть. Чтобы отмести. И мы его отметаем: злоумышленник не позаботился бы об одежде для грядущих холодов. Как мне поговорить с врачом, который осматривал Юлю? – Зачем? – Мало ли, вдруг она произнесла какую-то фразу, которая могла бы пролить свет на ее поспешное бегство. – Поспешное? Алексей лишь пожал плечами. Он не хотел пугать Оксану, которая утвердилась во мнении, что у дочери случилась великая любовь, послужившая причиной бегства. – Так где мне найти того врача? Как его имя? – У него кабинет в нашем медицинском центре. Зовут Виталием Петровичем Збруевым. Но я не знаю, примет ли он вас… У него клиентура такая, понимаете, очень высокопоставленная… Сам мэр его пациент. – Не важно. Мне ведь не на консультацию. К слову, а мэра Юля сама предупредила, что приболела? Иначе как он узнал? А он узнал, раз врача прислал. – Конечно, – кивнула Оксана, – она позвонила ему еще утром, предупредила, что заболела и не сможет прийти, она по расписанию как раз в тот день должна была заниматься с его детьми после школы. – И где она с ними занималась? – У мэра дома, где же еще. Мальчишки еще в школу не ходят, обоим еще шести лет нет, близнецы. – Ну что ж, спасибо, – закруглил разговор детектив. – Как только Юрий станет себя получше чувствовать, мне нужно будет с ним тоже поговорить. Кстати, по какому адресу располагается его фирма? Бывшая, в смысле… Оксана продиктовала адрес, и на том они распрощались. Алексей решил ехать в Энск завтра с утра. Первым делом побеседует с Юрием Шаталовым. Потом навестит доброго доктора, посмотрит на Юрину фирму, на компаньонов, может, и переговорит с ними, если удастся. Ведь Шаталов утверждает, что его оклеветали, что деньги фирмы он в подставную компанию не переводил, – так сказала детективу Оксана, а ей детектив был склонен верить. Стало быть, шаталовские партнеры об этом как минимум что-то знают, а как максимум те миллионы сами захапали. Заодно и пай Шаталова прихватили, обвинив его в краже и изгнав из фирмы с позором… Деньги-то ладно, нет нужды объяснять, почему люди норовят положить чужое в свои карманы; но позорить Шаталова было зачем? Есть детективу о чем с этими партнерами побеседовать, еще как есть! Пока же Алексей взялся просматривать результаты изысканий Игоря. Юля оставила следы в Интернете – имелось у нее несколько аккаунтов в различных соцсетях, но она отовсюду исчезла после побега из родительского дома. Захотела уединения с любимым? Или принялась шифроваться? Знать бы, от кого и от чего… Не от матери же, которая не сумела бы отследить ее через Интернет, – нет у Оксаны для этого нужных навыков. И не от отца, на которого свалились обвинения в краже огромной суммы. Ему в тот момент было чем мозги занять, помимо побега влюбленной дочери… Нет, граждане, увольте меня из детективов, если я не прав, – но зуб даю, у Юли что-то куда более суровое приключилось, чем любовное горенье. Может, это связано с неприятностями ее отца? Идея совершенно бредовая, но если его партнеры такие ушлые, то могли и девочку задействовать в своем коварном плане. И тогда понятно, отчего Юля так рвалась уехать к Тому: она запуталась. Сгорала от стыда и не смела признаться… Если сопоставить даты, то получается, что все трагические события уложились примерно в десять дней. Сначала Юля заявила, что хочет уехать к Тому. Мать категорически запретила, и на следующий день Юля объявила, что больна. Возьмем это за точку отсчета, день Первый. К ней приходит врач, посланный мэром, прямо в первый день. Юля позвонила, чтобы отменить занятия с детьми, а добрый мэр послал к девушке своего врача. День Второй… Юрия обвинили в краже? Он снова набрал номер Оксаны, попросил уточнить хронологию. – Двадцать пятого сентября Юля попросила разрешения поехать к своему парню, но я его не дала, – принялась перечислять Оксана. – И назавтра она объявила, что больна, двадцать шестого сентября. К вечеру пришел доктор. Мы пытались уговорить дочку пойти в школу, но она стояла на своем и следующий день, двадцать седьмого, провела в постели. Двадцать восьмого сентября Юра пришел домой среди дня, убитый, ошарашенный: его обвинили в выводе денег. Мы с дочкой пытались как-то его утешить… А ночью, с двадцать восьмого на двадцать девятое, Юля сбежала. …То есть Юля сбежала практически сразу после того, как разразился скандал в фирме Шаталова. И это при всем сочувствии к папе, о чем постоянно повторяла Оксана. Как будто произошедшее с отцом напугало ее, мысленно отметил Кис. – Два дня спустя, первого октября, появилась статья в газете… И назавтра, второго октября, Антошу похитили, – тихо добавила Оксана. – К вечеру потребовали выкуп. Дали двое суток, чтобы обналичить сумму. Юра отправился выручать нашего сына пятого октября… Чем это кончилось, вы уже знаете, – голос Оксаны стал едва различим. Интересно у нас получается. Юля не выходит из дома в течение трех дней – и у ее отца возникают на работе неприятности. Юля сбегает – и появляется статья о его хищении. И вы меня станете убеждать, обратился детектив к невидимому оппоненту, что события между собой не связаны? Что это разрозненные происшествия, случайно упавшие по соседству во временно́м пространстве, а не звенья одной цепочки? Да бросьте, граждане, не позорьтесь. Конечно, все тут связано! Но как? Но чем? – Оксана, кто приходил к вам в те дни, когда Юля болела? Женщина подумала. – Никто. Кроме врача. – А кто узнал о побеге вашей дочери? – Ох… Я удивлюсь, если не весь город… Во-первых, я сказала Ане Овчинниковой. Вы же понимаете… – Еще как, – заверил детектив. – Кроме того, Юра позвонил своим партнерам, в ярости, и обвинил их в том, что они не только его оклеветали, но и разрушили нашу семью. Так-так, подумал Кис. Значит, и партнеры были в курсе. – Кто-нибудь еще? – Еще… Да, звонили из шахматной секции, интересовались, почему Юля не пришла. Но я о побеге им ничего не говорила, просто сообщила, что дочь заболела. А, и детки мэра звонили, хотели пожелать своей учительнице скорейшего выздоровления. Пришлось сказать, что ее в данный момент нет дома… Что ж, интересная картина складывается. Алексей поблагодарил Оксану и отключился. Игорь тем временем перебрасывал на компьютер детектива все новые и новые ссылки на тексты и фото, где засветилась Юля. – Это городское первенство по шахматам, февраль прошлого года… Групповой снимок участников, – комментировал он. – А вот снимок с районного первенства в конце весны. Красивая девчонка, между прочим. Глянь, там все пацаны на нее смотрят. Да и дядьки в летах тоже.