Юра сидел рядом с женой на заднем сиденье, прикрыв глаза, оглушенный эмоциями. Кис повернулся к Оксане и тихо спросил, требуется ли ей еще его присутствие. – Думаю, нет, спасибо, – шепотом ответила она. – На Юру уже свалилось слишком много информации, с остальным стоит притормозить до завтра. Пусть отдохнет сначала. – А если спросит насчет… Оксана поняла: он имел в виду детей. – Не знаю, как-нибудь уведу разговор в сторону. Юре действительно нужно отдохнуть. Я не врач, но у него явно шок, посмотрите, какой он бледный. Завтра, на свежую голову… – Хорошо, – кивнул Кис, – тогда поеду к себе. Звоните, если что. Он уже собрался выйти из Толиной машины, как вдруг Юра открыл глаза и посмотрел на Алексея: – А вы-то кто? Толя с Оксаной замерли. – Детектив. Частный. Я вас искал по просьбе Оксаны. И вот нашел… Меня Алексеем зовут, – он протянул Юрию руку. – Алексей Кисанов. Да, и Толя… Анатолий мне помогал. Мы вместе искали. – Толя… – проговорил Юра. – Я тебя помню. Ты друг… Он вдруг смутился и беспомощно посмотрел на Оксану. – Толик наш друг и муж Ани, нашей подруги. – Да, Ани… Юра снова прикрыл глаза. – Поехали, Толь, – произнесла Оксана. – Надо его накормить да спать положить. – Утро ведь, какое спать! Ща накатим по маленькой, и все будет чики-пуки! – весело ответил Толик. Юра выпрямился на сиденье. – Чики-пуки? Так ты Толька? – Ну да… – Толик, ну все! Аньки муж, точно! Ты в полиции, да, работаешь?.. Ребят, у меня в голове фейерверк! Воспоминания прямо выстреливают и расцветают в небе… В мозгу, – Юра радостно засмеялся, – под куполом черепа. Наконец-то, Господи, наконец-то я вернулся! А то мыкался, неприкаянный, как пес шелудивый… …Алексей Кисанов тихо открыл дверцу машины и выскользнул наружу. Овчинников тронулся, увозя супругов Шаталовых домой, в Энск. Кис проводил их взглядом и сел в свой джип. Он был бы рад тоже поехать к себе домой, к своей супруге – да днем эта самая супруга вся в трудах. Если не в редакции, то дома – пишет очередную статью. Не подступись! И Алексей двинулся к себе в кабинет, иначе называемый офисом, – в старую свою квартиру на Смоленской. Теперь, когда он Оксане мужа вернул, можно сосредоточиться на ее дочери, пропавшей Юле. События развивались столь стремительно – Юрия он нашел всего за пару дней, – что некогда было загрузить в голову, как детектив собирался, информацию по поводу девушки. И сейчас он собирался наверстать упущенное: обдумать имеющуюся и понять, где в ней пробелы, чего не хватает, что искать и на какие вопросы получить ответы. Поприветствовав своего ассистента Игоря, Алексей прошел в кабинет и включил компьютер. – Кис, – позвал его Игорь, – ты чего, даже кофе не хочешь? Он привык, что шеф, кофеман, едва возникнув на пороге, первым делом просил сварганить чашечку эспрессо. – Как не хотеть, Игорек, хочу, конечно… – отозвался Кисанов. – Просто задумался малость. Давай, запускай, я сейчас подтянусь. – И ты чего, не голодный? – удивился Игорь пуще прежнего. Он знал, что шеф частенько не успевает поесть в бегах и, возвращаясь на рабочее место, испытывает муки голода. – Голодный? – тоже удивился Алексей. – Слушай, точно! Еще какой голодный! Игорь был прекрасным кулинаром, и даже обычный омлет у него получался обалденно вкусным. Как ему это удавалось? Загадка. Пока Игорь готовил, Кис пересмотрел записи, сделанные во время первой встречи с Оксаной. Открыл новый документ и скопировал туда текст, относящийся к Юле. Итак, девушка притворялась больной несколько дней, мать гнала ее в школу: была уверена, что Юля симулирует. Ведь сначала она вознамерилась поехать к своему шахматисту Тому. Мать не пустила, и дочь объявила, что больна. Назло. Потому что «когда подростки влюбляются, взрослые начинают казаться им врагами», так объяснила Оксана. Ну, допустим. Хотя Оксана утверждала, что Юля умница-разумница, девочка индиго, организованная и самостоятельная. Не очень вяжется с данным утверждением тот факт, что наша фиолетово-синяя девочка решила отправиться к своему виртуальному Ромео на учебной неделе. Что, не могла подождать выходных? Ведь знала же, что мать воспротивится! – Кис, все готово! – донеслось с кухни. Алексей сохранил документ под названием «ЮЛЯ» на жесткий диск и отправился к Игорю. Пышный омлет медленно оседал на тарелке. – А ты? – Я уже поел, – ответил Игорь, – как раз перед твоим приходом. Предупредил бы, что едешь, я бы тебя дождался. – Да не страшно. – Ну, как дела? Шаталов нашелся? – спросил Игорь, наливая эспрессо в две чашки. – Угу, – Алексей еще жевал. – И, прикинь, Катя эта убедила его, что… ммм… ща… что она его нынешняя жена. А у Юры воспоминания всплывали, как… Не знаю, будто пачками. Не потоком, а порциями. – Не в разлив, а бутылками, – хмыкнул Игорь. – Типа того. Поэтому он Катю вспомнил, а дальше – пустота. И на фоне этой пустоты дамочка быстро подсуетилась. – Это что, любовь у нее такая к бывшему? – Не думаю. Ей не удалось создать новую семью, и она еще долго цеплялась за Юру после развода. Ей просто мужик нужен, такая рабочая единица в семье: мужик. А место долго оставалось вакантным. И тут он сам свалился ей в руки, манна небесная. Катя решила свой шанс не упускать, заморочить ему голову, мол, да-да, я твоя жена, тут мы с тобой живем, совет да любовь. – Ну и че, Юра Оксану узнал? – Достаточно быстро. Вспомнил, как обнимал. И запах. Память тела… В машине он сказал, что в его голове целый фейерверк воспоминаний. Даже неспокойно за него. Вспомнит убитого сына… Бедолага. Ко всему еще дочка сбежала. Сейчас Оксане придется побыть «плечом» мужу… Ладно, давай работать. Найди в Интернете всё о Юлии Юрьевне Шаталовой, шестнадцати лет от роду, победительнице шахматного турнира города Энска, а также первенства района. И в сетях пошарь, она наверняка сидит в каком-нибудь Вконтакте. Посмотри, с кем общается, что пишет, какие фотки ставит. Игорь кивнул и отправился на свое рабочее место, Алексей вернулся к компьютеру. Итак, Юля вознамерилась срочно развиртуализировать свои отношения с Томом, при этом отлично зная, что мама воспротивится. Допустим, юной Юлии-Джулии-Джульетте остро-срочно захотелось попробовать на вкус и на ощупь своего Ромео. Вполне может быть. Но жестоко по отношению к родителям. Братика в тот момент ее еще не похитили, но у отца уже случились серьезные неприятности с обвинением в хищении. Не лучший момент заставить их переживать еще больше… Любовь эгоистична? Положим. И все же что за срочность такая? Почему именно в тот день посреди учебной недели? Да и была ли срочность? Ведь, когда Оксана запретила ей уезжать, девушка все равно не пошла в школу, сказалась больной… Возникает вопрос: действительно ли Юля хотела сорваться к парню? Или она на самом деле очень не хотела идти в школу? И придумала предлог – поездку к своему Тому, – более-менее правдоподобный в глазах родителей? Если верен второй вариант, то, значит, у Юли происходит что-то неприятное. О чем она не рассказала папе-маме. С одноклассниками? С учителями? Или не в школе, а где-то в ином месте, где девушка часто бывала? В шахматной секции, к примеру… Сказавшись больной, она получила право вовсе не выходить из дома. И не идти туда, где ее поджидали неприятности. Это могла быть травля девчонок: Юля красива, умна, независима и немного не от мира сего, как Кис понял. Скорее всего, с ними она не дружила, что девчонки сочли за презрение… Такого подростки не прощают. (И не только подростки…) Возможно и другое: приставания какого-то парня, от которых Юле было трудно отделаться. Матери она не пожаловалась: ябедничать – последнее дело. К тому же парень мог являться чьим-то сынком – а в Энске сплошные «сынки», – и жалоба на него вышла бы боком и ей, и Оксане… Или вот еще вариант: проблемы в ее шахматной секции. Спрашивать Оксану об этом бессмысленно: Юля не посвятила ее. Ладно, хватит гадать. Какими бы ни были Юлины неприятности, очевидно лишь одно: не к парню она хотела сбежать – спрятаться от чего-то хотела. Однако не вышло. По каким-то причинам она больше не могла симулировать болезнь. Мать в школу гнала, да, это факт. Тем не менее Юля успешно пробыла дома три дня. А последней ночью сбежала. Почему? А потому, детки (так иногда Кис разговаривал сам с собой), что Юля больше не могла оставаться дома, притворяясь больной. Но и в школу ни за что идти не хотела, как уже ясно. У нее не осталось выбора. Вот так-то. Она даже уроками пожертвовала и своими тренировками – или как там у них называется – в шахматной секции, хотя ей нужно готовиться к очередному первенству. Более того, за прогулы и там и там ей грозят, наверное, какие-то дисциплинарные взыскания… Какие, Кис не знал – в школе он давно отучился, а дети его не доросли еще, так что школьная жизнь текла мимо него. Но просто так это Юле с рук не сойдет, без сомнения. Болезнь бы прикрыла ее отсутствие – однако что-то произошло, из-за чего она не могла продолжать прикидываться больной… И отчего же у Юли не осталось выбора? Родители поставили ей ультиматум? Мол, иди в школу, не то карманных денег лишим. Или чем в Энске детей стращают? Нужно спросить Оксану. А теперь и Юра дома, вдруг что вспомнит… Не это ли имела в виду девушка, написав в записке: «Мне надоела ваша опека»? Хотя ультиматум, конечно, «опекой» трудно назвать… В Юлиной записке вообще все выглядит странно. Алексей посмотрел в свой файл: «Мама, папа, не обижайтесь, но меня достала ваша опека, я хочу жить самостоятельно. Я уже взрослая, даже если мне только шестнадцать, но скоро я стану совершеннолетней. Тогда и пообщаемся. Не ищите меня, иначе я никогда не вернусь. Я не пропаду, у меня есть друзья и есть дар». Жить самостоятельно. Это как, в шестнадцать лет? Полная чушь! Исходим из того, что девочка индиго умна, конечно. Если б была глуповата, то не стоило бы искать второй смысл в ее словах. Но когда умный человек употребляет слова, не соответствующие их прямому смыслу… То он на что-то намекает. Тогда и пообщаемся. Выходит, Юля хочет сказать, что раньше своего совершеннолетия домой не вернется? А до этой даты сумеет жить самостоятельно? Бред. Милая Юля, любящая дочь – ни с того ни с сего заявляет, что сваливает из дома на как минимум два года? Чем же перед ней так провинились родители? Нет, чушь, чушь. И эта фраза: у меня есть друзья. Оксана сказала: все они в Энске. Что нормально для подростка, который пока не путешествовал, не ездил в командировки – рос себе в родном городе. За его пределами существует только Том. И Оксана о нем знает. Но почему же Юля пишет так, словно записку оставляет не для родителей, а для… Для кого-то постороннего. Постороннего, однако вхожего в дом, поскольку он может прочитать ее записку. И при этом человека враждебного – поскольку Юля шифрует свой текст. Неужто девочка опасалась Толи Овчинникова? Он в дом с легкостью вхож, и к нему бы первому обратились родители, поскольку он работает в полиции… Хм. Алексею неприятно было думать, что у Толи могло оказаться двойное дно. Он его не почувствовал, и это поставило бы под вопрос его сыщицкую проницательность… Нужно спросить родителей, кто у них бывал в последнее время, кто приходил во время мнимой болезни Юли.