– Не надо, – встал Никита. – Я сам заварю. Он скользнул ладонью по Юлиному плечу – мол, я здесь, я рядом – и ушел на кухню. – Спасибо вам, что нашли папу, – посмотрела Юля на детектива. Мама бы не протянула без него долго. Ведь неизвестно, сколько времени понадобилось бы, чтобы его память восстановилась сама и он вспомнил бы ее, свой дом… Я должна вернуться к ним, – без перехода добавила она. – Нет! – крикнул из кухни Никита. – Я согласен с сыном, – проговорил Михаил Львович. – Это плохая идея. Мэр решит, что сумел тебя победить. И потребует дань. Ты понимаешь, о чем я. – Но что же делать?! Я не могу прятаться вечно! Родителям плохо без меня… Я должна быть с ними. – Ваша мама наняла меня, чтобы я вас нашел, – проговорил Кис. – И я нашел. Вот я и расскажу вашим родителям об этом. Они будут счастливы услышать такую новость. Из кухни вернулся Никита с чаем, поставил большую цветастую чашку перед Юлей. На блюдце лежали два кусочка сахара. – Съешь канапе, – шепнул он девушке. Она послушно надкусила маленький бутербродик, прожевала кусочек, размешала сахар в чае. – Алексей Андреевич, но если вы скажете обо мне родителям, вам тогда придется рассказать и правду о домогательствах этой Гадины! Иначе как им объяснить, что я так жестоко с ними поступила? Ведь я же надеялась спасти нас всех своим побегом! Я не хочу, чтобы они подумали, что я эгоистка! А с другой стороны, такая правда – убийственна… Я потому ничего им не сказала – боялась их реакции. Папа мог броситься бить мэру морду, и его вообще бы посадили… – Юля, но ведь вы столкнетесь с этой же дилеммой, если сами вернетесь. Вам даже будет труднее, чем мне: я-то хоть могу пожать плечами в ответ – не знаю, мол. А вы не сможете. И, между прочим, Оксана, как мне показалось, отнеслась с пониманием к вашему побегу, – чуть улыбнулся Алексей. – Она думает, что вы убежали к любимому. – Вам именно показалось, – подчеркнула Юля. – Уверяю вас. Мама убеждает себя в этом, чтобы не бояться. Чтобы избежать страшных мыслей, которые время от времени нападают на нее. – Юля права, – вступила Александра. – Именно так обычно ведут себя родители пропавших детей: стараются поверить в то, что ребенок убежал к кому-то из друзей или близких и рано или поздно вернется… Юля повнимательнее посмотрела на журналистку. Жена детектива была яркой, выразительной шатенкой, красивой и стильной, с умным тонким лицом, а сам детектив… Он был обычным. Простым. Не простоватым, нет – лицо тоже симпатичное и умное, но стильным его не назовешь. Никита вот, к примеру, стильный… Всем, начиная со стрижки и заканчивая ботинками. Юля не знала точно, что называется этим словом, но и другого подобрать не смогла бы. А сыщик – он похож на… Где-то она видела… По телику, в передаче… Да! Джинсы, простой пуловер, из-под него виднеется расстегнутый ворот рубашки, галстука нет: так одевалась творческая интеллигенция годах в семидесятых прошлого века, кажется. Они знали, эти люди, чего они стоят, и им не нужен был кричащий прикид. Сегодня подобный стиль одежды может себе позволить только Марк Цукерберг, основатель Фейсбука и миллиардер. При этом между ними, детективом и его женой, существовала невидимая, но ощутимая связь. В том, как они смотрели друг на друга, как слушали, реагировали… Какая-то общность, почти родственность – как у ее мамы с папой. Юля мечтала, что у нее будет такая же семья. – К тому же мама не может даже представить, – продолжала она, – что мы с Никитой живем в деревне, где нет ни Интернета, ни телевидения, а телефон я сразу выключила из предосторожности: меня ведь могли отследить люди Гадины. И что до меня не дошли новости об Антоше… Наверное, по федеральным каналам передавали? Никто из присутствующих на этот вопрос ответить не мог. Да и теперь это не было важно. – Если на свете существует край земли, – добавила Юля, – ну, знаете, как говорят «на краю земли»? – так вот, мы как раз там живем… Поэтому я никак не отреагировала на плохие новости. Не позвонила, не приехала. Я молчала, и мама не понимала почему. А мы, сказать вам, чем мы занимались эти два месяца? Мы с Никитой пытались взломать компьютеры папиных партнеров и найти доказательства фальсификации той трансакции… Тогда я не знала, что еще и статья вышла, и про Антошеньку… Юля заплакала. Наконец-то, подумал Алексей. Слезы – лучшая разрядка. Пока Никита утешал девушку, Алексей с Александрой тихо переговаривались. Картина сложилась достаточно отчетливо, гипотезы превратились в факты. Теперь осталось самое трудное: найти способ помочь Юле. Хоть Кис и говорил вчера о мозговом штурме, штурмовать задачу придется, похоже, ему одному. Во всяком случае, Михаил Львович смотрел на него вопросительно, будто считал, что у детектива есть отличное решение в кармане и пора его оттуда извлекать и выкладывать на всеобщее обозрение. К счастью, рядом была Саша. Они еще в дороге обговорили возможные варианты. Собственно, возможных было всего два: спасаться бегством или вступить в бой. Но выбирать только Юле с Никитой. Или даже Юле самой. – И что же им делать, молодым? – спросил Михаил Львович. – Я отношусь с пониманием и совсем не считаю, что они не должны… ну, что им рано еще влюбляться и тра… и спать… Короче, вы меня поняли, дети, – он посмотрел на сына. – Однако Юля еще школьница. И жить ей надо с родителями, в школу ходить. Аттестат получить, правильно? – Для начала мне надо просто сообщить папе с мамой, что я жива. И попросить у них прощения! – пылко заявила девушка. – Ты не виновата, Юля, – Александра решила обращаться к девушке на «ты» в отличие от Алексея, чтобы не устанавливать ненужную дистанцию. – И не накручивай себя. Ты поступила не только правильно, убежав из дома, но и благородно: ты хотела отвести удар от близких. А тот факт, что все вышло иначе… Ответственность за случившееся целиком и полностью лежит только на одном человеке – на… Как, собственно, его фамилия? – Бобырев Валентин Игоревич, – произнесла Юля, скривившись, – будто само его имя было ядовито. – Проблема в том, что это утверждение, абсолютно верное с моральной точки зрения, – продолжала Александра, – с практической точки зрения ничем не обосновано. Ведь доказательств его вины ни у кого нет. Партнеры твоего отца не созна́ются, что мэр им посулил лучшие контракты в обмен на подставу. Журналист, написавший статью о хищении, не скажет, кто дал ему материал… или вообще не вернется в город. Людей, которые похитили Антошу, полиция не нашла. А если бы и нашла, они бы отрицали, что науськал их на похищение… не мэр, конечно, не сам. Но возможно, кто-то от него. И денег за это дали, скорей всего. Или хорошие квартиры, к примеру. Или путевки в санаторий, или… Способов подкупить человека много. Не деньгами, так «борзыми щенками». – Не факт, Саша, – возразил Алексей. – Ты знаешь, я не люблю домыслы. Это могли быть действительно случайные идиоты. – Могли, – пожала плечами Александра. – Мы в одном согласны с мужем, Юля: братик твой погиб от случайной пули. Не было никакого смысла убивать ребенка. Даже «эта Гадина», как ты выражаешься, столь далеко бы не зашла. – Вы уверены? – спросила Юля. – Насколько я знаю, Бобырев тебе пригрозил, что уничтожит твою семью, – но не физически, а ваше материальное благополучие. А оно строилось на доходах твоего отца. Даже хорошая зарплата учительницы не может тягаться с доходами бизнесмена, я права? Юля кивнула. – Он говорил что-то насчет «богатых деток», которые обнаглели… Считают, что им все позволено… Как-то так, я дословно не помню. – То есть ты невероятно обнаглела, дав ему отпор? – покачала головой Александра. – Типа того. Он – власть, я должна была убояться и подчиниться. У Александры с губ сорвалось какое-то неразборчивое слово, похожее на ругательство. – Что ж, его логика ясна. И он сделал все, чтобы разрушить репутацию твоего папы. Чтобы он не только свою часть фирмы потерял, но и никто из друзей впредь не захотел иметь с ним дела. Это и есть страшная месть «Гадины». Вы остались без доходов, к которым привыкли, вам придется вскоре продавать дом, машину… В общем, все пойдет, к сожалению, по сценарию Бобырева. Но смерть ребенка сюда никак не вписывается. Юля уткнулась лбом в плечо Никиты. – Кто-нибудь из вас знает, как с ним справиться? – молодой человек обвел глазами всех сидящих за столом, начав со своего отца. Никто не ответил, и Александра вновь заговорила: – Совершенно очевидно, что в одном городе Юлина семья и мэр жить не могут. Шаталовым придется все продать и уехать в другое место. Начинать там все заново, – и она посмотрела на Юлю. Девушка при этих словах оторвалась от Никиты, встретилась взглядом с Александрой, будто вопрошая с отчаянием, не ослышалась ли она, и снова ткнулась лбом в Никитино плечо. – То есть, – проговорил тот, – вариант только один: спасаться бегством? – Нет. Я сказала: в одном городе Юлина семья и мэр жить не могут. Это значит, в изгнание должна отправиться либо семья Шаталовых, – либо… мэр. Все дружно зашумели, посыпались восклицания и вопросы «как?», «что надо сделать?». Лишь одна Юля ничего не спрашивала. Ее глаза заблестели, она выпрямилась, посмотрела на Никиту и торжествующе улыбнулась. Торжествовать, положим, было рано, но Александре настрой девочки понравился. Она готова вступить в бой. Ну что ж, тем лучше. По крайней мере, энтузиазм отвлекает от страданий. Хотя от готовности сражаться до победы путь непростой. …Мэр любого города, пустилась объяснять Александра, даже такого маленького, как Энск, является фигурой, встроенной в вертикаль власти. Исключением может быть только глава поселения совсем крошечного и бедного – такого, с которого ничего не надоить в виде выгоды, в силу чего никому он не интересен. Но в Энске живут люди богатые, даже очень богатые, имеющие определенный вес в обществе, – значит, должность главы города выгодна, местечко тепленькое и прибыльное. Соответственно, просто так на него не сесть. Голоса избирателей в этом вопросе мало что решают. Их ведь отдают кандидату. А в кандидаты еще попасть надо. И заведуют подбором кандидатов те, кто стоит выше: из района, из области. Из той самой вертикали власти, словом. Проталкивают, разумеется, своего. То есть человека, который будет делиться и в то же время послушно исполнять разные негласные указы. Однако во властных структурах существуют, по всей вертикали, различные слои. Как трещины в стене. Она стоит, не разваливается, с виду цельная – но трещины есть. Кто-то полевее, кто-то поправее, кто-то ближе к известной на всю страну фигуре А кто-то – к известной на всю страну фигуре Б, а кто-то – к малоизвестной, но могущественной фигуре В. Интересы-то у всех схожие: поставить своих людей на важные посты. Но постов мало, и за них идет драчка. – Как в шахматах, – улыбнулась Юле Александра, – черные играют против белых и vice versa. На данный момент выиграла команда, выдвинувшая Бобырева на пост мэра – назовем ее белыми, – но есть еще где-то команда черных. И они очень хотят взять реванш. Юля смотрела на Александру во все глаза. По всей видимости, ей пока не довелось размышлять о политических играх, и слова журналистки стали для нее открытием. – Я вас понял! – оживился Никита. – Нам нужно эти «черные» фигуры найти! – И поставить на доску! – добавила Юля. – В смысле включить их в игру. – Да, – кивнула Александра. – И как это сделать? – Я постараюсь навести справки. В моем кругу есть люди, которые досконально знают, кто с кем и кто против кого. – Мне нравится ход вашей мысли, – хмыкнул Михаил Львович. – Однако с какой стати «черные» станут играть за нас? Понятно, им охота свалить Бобырева, это стимул. Но с чем им играть, раз у нас ничего нет на руках? – Справедливый вопрос, – на этот раз ответил Алексей. – Именно об этом мы сейчас поразмыслим. Только сначала мне еще чашечку кофе, пожалуйста… Предстояло самое трудное. Очередное невспаханное поле идей и догадок, на котором придется взращивать стратегию. Но отступать некуда. Александра верно сказала: либо Шаталовым спасаться бегством, либо мэру Бобыреву. Второе крайне маловероятно… Но первое слишком несправедливо. А у них с Сашкой слишком развито чувство справедливости. Отчего они оба и выбрали этот путь. Юле с Никитой такой вариант тоже по сердцу, что понятно. Хотя он рискован. Ну, не страшно. В конце концов, можно свернуть в сторону в любой момент. А пока стоит пойти на риск и добраться хотя бы до середины пути: оттуда виднее его конец. – Подобная склонность взрослого мужчины к юным девушкам, – заговорил Кис, отпив вожделенного кофе, – по сути, еще детям – это патология. То есть отклонение от нормы. И отклонение такое проявляет себя не разово. Ведь Бобырев не влюбился в Юлю, нет, любовь тут ни при чем, и даже страсть ни при чем, – такая, что, случается, вспыхивает между мужчиной и женщиной даже при существенной разнице в возрасте. Нет, тут в чистом виде вожделение как наваждение, как зависимость наркомана, который снова и снова жаждет получить заветную дозу. Значит… Алексей обвел глазами свою аудиторию, проверяя, следят ли за мыслью, догадываются ли, к чему она ведет. Ответил ему Михаил Львович: – Хотите сказать, и до Юлечки у него была такая тяга? Так? – Именно.