ВВ подумал – и правда. Чего только самому в голову не пришло. – Плюс. Веди наблюдение. – Второй в двухэтажке, выше. Двухэтажка – это, видимо, офисное здание было. Проблему решили просто – подъехали и начали методично пробивать с главного калибра кабинет за кабинетом. Тварь не выдержала – выскочила, ударилась о броню – но не сообразила держаться вплотную, начала убегать. Ей с небольшого расстояния добавили – для ускорения. – Уходим? Саня ВВ про себя решил, что бойца надо менять. Новенький… не пойдет. – Пробьем вон то здание, и на выход. За мной. Привычно выстроились в две колонны. Впереди щитовики, только щиты – с упорами и из положенной крест-накрест арматуры, чтобы стрелять сквозь них было можно. Людей тут точно нет, а против зомбей или монстров – такие и нужны. Подошли. – Готовность! Каждый положил руку на плечо впереди идущего. – Оп! Двинулись. Двери нет, коридор довольно широкий. Проход вправо и вверх, к лестнице… – Вторая на второй. Оп! Группы разделились. Саня сразу понял – оно. Следов волочения – масса, и весь пол покрыт чем-то… даже не понять, чем именно. Первая группа только зашла в коридор – и… Тварь почему-то их не атаковала. Она стояла в конце коридора – то ли собака, то ли крыса, но весом килограммов сто, если не больше – и смотрела на них. – Ну! Тварь бросилась – они только успели навалиться, чтобы выдержать удар на щит. Застрочил автомат, а Саня выпустил свой и выхватил из кармана сигнальную ракетницу. Их делали в Вятских Полянах – ничего особенного, но это если не переделать патрон, засунув туда взрывчатки. Штука опасная, оно и рвануть может – но сейчас кругом риск. А так – носить с собой считай половинку подствольного гранатомета, причем по весу не обременительно совсем, и там нет ограничения по дальности применения – минимум двадцать пять метров. В городе, где война подчас идет не дом в дом, а комната в комнату, – крайне полезная штука. Выстрел коротко прочертил коридор и ударил в грудь твари, тускло горя. Тварь добежала до них – и тут выстрел рванул. Кисло запахло дымом, тварь навалилась на щит, но ничего сделать не смогла. Подохла потому что. – Все целы? Саня выбросил в ладонь дымящуюся гильзу и вставил следующую, только потом убрал ракетницу. Служба и опыт научили его перезаряжать не перед следующим применением оружия – а после предыдущего. – Глянем… – А если там еще одна? – Сканили? Упрек оказался кстати – как-то отпихнули в сторону гнилое мясо твари, прошли дальше. В первой же комнате – страшный склад: кости. Столько, что некуда ступить – кости да кости. И в центре – круг. Как будто кто-то топтался, хоровод водил. Круг без костей. Кто-то сглотнул. Кто-то перекрестился. – Уходим… Бывшая Россия, Волгоградская область, Сары-Чин (Желтая вода) бывший Волгоград Девятьсот девяносто седьмой день Катастрофы Бурна вода истории, но есть в ней и заводи. Попадешь – не выберешься. Сарычин – бывший Сталинград – стал оплотом ваххабизма на Волге неслучайно. Город постепенно стал этакими воротами из Кавказа в Россию. Ранее таковым был Ростов-на-Дону, но злая казачья вольница перемогла беду. Доходило до того, что чеченские мамы жаловались в РОНО, что их детей в школах преследуют и бьют сплоченные казачьи ватажки[9]. А выше по течению был уникальный конгломерат городов Самарской агломерации, почти сплошная застройка на два с лишним миллиона человек, и города с исторически сильными традициями бандитизма. О разборках в Тольятти говорили по всей России. А вот между Самарой и Астраханью, в опасной близости от Казахстана – лежал город, которому просто не повезло. И до всего этого он считался самым слабым миллионником России, со средней зарплатой в девятнадцать тысяч рублей и неуспешной промышленностью. Зато там было дешевое жилье – это привлекало в город самых разных людей. Как и практически везде – город не выдержал удара эпидемии… через него шли практически все автобусы с югов на Москву, зараза потому там появилась очень быстро и распространилась подобно лесному пожару. Город просто вымер, уцелели только те, кто успел сбежать. А потом появились чеченские и турецкие боевики, они зачистили, как смогли, город и сделали из него свой оплот, назвав старым тюркским словом Сары-Чин, что значит – Желтая вода. По преданиям – когда сюда пришли русские, Сарычин переименовали в созвучное Царицын, ни про какого царя речи не было. Однако ни о каком победительном единстве воинов Аллаха не могло быть и речи. Скорее наоборот, противоречия, которые до сих пор как-то удавалось скрывать, сейчас лезли наружу… – Во имя Аллаха, милостивого и милосердного, господа всех миров, кого Аллах направил, того никто не собьет, а кого Аллах сбил, того никто не направит. В Священном Коране сказано: «Послали Мы также Лута, и он сказал своему народу: «Неужели вы будете развратничать, как не развратничал до вас никто из обитателей миров? В страсти вы используете мужчин вместо женщин. Ведь вы перешли всякие границы». Ответом народа его было то, что они сказали: «Выведите род Лута из вашего селения: ведь они – люди, которые хотят быть чистыми. Мы спасли его и его семью, кроме его жены, которую Мы сделали оставшейся. И пролили Мы на них дождь; и плох дождь тех, кого увещевали![10]» В шариате написано: а если вы уличите кого-то в грехе народа Лута, то убейте того, кто делал, и убейте того, с кем делали. Мы рассмотрели дело рабов Аллаха Амина Галаева и Маарбека Галаева и нашли их виновными в мужеложестве и приговорили их к смерти. Аллах да смилостивится над их душами. Аллах акбар! По сигналу шариатского судьи – палачи толкнули двух мальчишек, одетых в оранжевые робы, и они, кувыркаясь, полетели вниз, с крыши шестнадцатиэтажного здания. Через секунду раздался слитный шлепок мяса об асфальт. – Ш-шайтаны… – зло сказал Ниязбек Дадаев, смотря в бинокль, как пацаны оживают и как подошедшие палачи упокаивают их выстрелами уже навсегда – будь проклят тот день и час, когда мы связались с этими подонками. Пусть их всех не похоронят в земле, пусть их растаскают дохлые собаки. Иса Тепкоев, бывший офицер госбезопасности, кивнул в знак согласия: – Заметь, все это дело появилось только после того, как Магомет отказался платить им закят, как они хотели. И все свидетели в деле – от них. Дадаев, относившийся к варандоевским, которые и до всего этого были в числе умеренных тейпов, и часть из варандоевских даже мусульманами не была, скрипнул зубами от злости. – С одной стороны Русня. С другой эти… – Ниязбек, опомнись, какая Русня. Нет больше Русни! Их едят поедом, так же как и нас. А мы сами пустили на свою землю оккупанта, решив, что раз они правоверные, то они могут жить на нашей земле, как на своей. И ты видишь, к чему все это привело. – Что предлагаешь? – зло сказал Ниязбек. – У тебя авторитетный отец. Пусть он соберет старейшин. Ниязбек поцокал языком. – Молодежь не послушает стариков. У них у всех промыты мозги. Ты видел, что делается в мечетях по пятницам? Тепкоев кивнул – да, он видел. В намазе от четырех до пяти ракаатов, некоторые по пятницам читают еще один или два. У ваххабитов все намазы – по два ракаата. Как только второй ракаат прочитали – все молодые встают и уходят, в то время как другие продолжают читать намаз. Выглядит это жутковато… да это и есть жутковато. Это наглядное подтверждение того, что больше нет народа как единого целого. Что завтра твоему сыну скажут – зарежь отца, он кяфир – он и зарежет. Ни один чеченец не знал, как существовать, когда рушится то незыблемое и вечное, которое определяло всю жизнь его. Семья, потом группа семей, потом род, потом тейп, потом группа тейпов, потом народ. Не будет этого всего – и что взамен? Но вслух Тепкоев сказал другое: – Не все так плохо. Мы народ. Надо просто напомнить всем об этом. – Даже если и так. Сколько здесь народов, кроме нашего? Всех остальных натравят на нас. Дадаев помолчал и добавил: – Человека, который у турок занимается шариатской безопасностью, на самом деле зовут Миша. Он был рабом у моего отца, принял ислам. Если бы кто мне рассказал об этом раньше – я бы не поверил… Поскольку места хватало всем, в Сары-Чине, в котором до сих пор было опасно из-за монстров и зомби, селились группами из одного народа и тейпа и обносили свою территорию забором и колючкой. Каждая такая база вмещала от пятидесяти до трехсот человек, обязательно имела собственную скважину для автономного водоснабжения и укрытие на случай минометного обстрела. Были там и зинданы для рабов… Сам город как нельзя лучше подходил для разделения его на районы, контролируемые бандами – он был вытянут вдоль Волги, как кишка, и имел несколько центров, перемежавшихся чуть ли не деревенской застройкой, – наследие войны, когда город был почти стерт с лица земли. Как только кавказцы захватили город, он почти сразу же превратился в несколько самостоятельных, разделенных блоками и нейтралками. Тепкоев с его тейпом квартировал в Заводском районе, центром было бывшее бомбоубежище, и еще здания стояли так удачно, что можно было легко и быстро их перекрыть. Первое, что видел человек, подъезжающий к этому месту, – это завалы из бетонного и кирпичного лома. Высотой до трех этажей, с обильно кинутой колючкой – они напоминали бермы, которыми защищались на Ближнем Востоке. Въезд был через арку старого здания, которое было легко обрушить, если было закрыто – то въезд прикрывал бульдозер. Кабина и моторный отсек бульдозера были прикрыты броней – броню нашли на тракторном заводе, который когда-то делал боевые машины десанта и весь спектр легкой гусеничной бронетехники. Въезжая, вы попадали на бывшую режимную территорию, которую укрепляли еще в СССР, так как в СССР все, что было связано с продуктами питания, считалось уязвимым и хорошо охранялось. Тепкоев – а к нему прибилось немало бывших спецов, которые нигде больше не прижились и другими тейпами считались предателями чеченского народа – перестроил территорию так, что любую ее часть можно было быстро изолировать и зачистить. Были и внутренние заграждения, и построенные на высоте переходы, которыми зомби, если даже им случится тут быть, никак не смогут воспользоваться, потому как по вертикальным лестницам они лазать не умеют… Оставив машины, Тепкоев в сопровождении двух своих родственников направился в лабораторию. Спецлаборатория – первое, что он приказал создать, поскольку, несмотря на чеченское происхождение, Тепкоев имел вполне европейский менталитет и верил в науку, а не в кару Аллаха. Его интересовало все – как превращаются в зомби, почему, как это можно использовать в своих целях…