И я бы не стал это сразу относить на какую-то особенную человечность украинских воинов. Просто эта война с какого-то момента стала договорной, и все это поняли. Как сказал один украинец, убежавший от призыва работать в Россию и при этом сохранивший вполне пробандеровские взгляды – они договорятся, а я так на всю жизнь без ноги и останусь. Были, конечно, и фанатики, но семьдесят процентов – тупо не являлось в военкомат. Не получилось войны между Россией и Украиной. Народ забил, и тупо все в дерьме потонуло. Может, оно и к лучшему. Выехали за пределы городской черты, хотя тут сложно сказать, где она начинается и где заканчивается – юг, так, как у нас на Урале, капитально не строят. Потом подкатили к дворцу у дороги – явно разбогатевший корчмарь возвел его. Я такой видел в Куеде, где вся эта шняга, наверное, и началась, и у нас есть пара мест таких – Лось, Ширван… Там стояло несколько дорогих машин, «мерсы» и джипы, около них люди с автоматами – причем спецы, я таких на раз распознаю. Шагнули к нам. – С оружием нельзя, просьба сдать. Делать нечего. Я посмотрел на Тему, после чего стволы оставил в машине, нас охлопали и пустили внутрь. Внутри – сохранившаяся былая роскошь места, которое для его хозяина было не просто забегаловкой, а было началом начал, и потому содержалось соответственно. Густой запах мясного ударил в нос. – Извините. Еще один досмотр. Серьезно. – Проходите. Зашли в зал. Там был только один человек, но я сразу его узнал. И разом понял, как все серьезно… Заметки на полях …Схлопывание национального бизнеса будет происходить с разной скоростью, потому что сама природа бизнеса у олигархов разная. Раньше всех распалась газовая империя Дмитрия Фирташа. Не потому, что на него оказали самое мощное давление. А потому что в основе бизнеса Фирташа лежал не актив, а схема. Монополия на поставки российского и среднеазиатского газа в страну, затем эксклюзивные условия при поставках газа на внутренний рынок. Все это были схемы, зиждущиеся на коррупционном сговоре «высоких договаривающихся сторон». А нет схемы – нет и бизнеса. Кстати, мы должны отдавать себе отчет в том, что до 2006 года эта коррупционная схема работала не против, а в пользу Украины – газ, заходивший в страну через «коррупционного посредника», действительно был дешевле, нежели прямые поставки. Выигрывали домохозяйства и предприятия. Убытки ложились не на украинский, а на российский бюджет. Слезая с газовой иглы и устанавливая «честные цены», украинская власть победила гидру RosUkrEnergo – за счет убытков сотен предприятий и миллионов украинских домохозяйств. Оказывается, бывает и такая коррупция, которая во благо. Следующим пал Коломойский. Причина та же – схемы рушатся намного легче, чем активы. Нефтяной бизнес Коломойского – сущая схема. Зыбкий контроль над «Укрнафтой», чисто менеджерский контроль над государственной «Укртранснафтой» и отжатый у татар завод в Кременчуге долгие годы позволяли реализовывать бензин и сжиженный газ на сотнях заправках «Привата» с дисконтом. Дисконт дал монополию, монополия – сверхприбыль. Но этот дисконт, которому радовались автолюбители, был оплачен из недополученных бюджетом налогов, то есть в складчину всеми нами. Нишу Коломойского в этом бизнесе займут ОККО, WOG, Socar и другие крупнейшие импортеры топлива. Украинская нефтепереработка будет окончательно уничтожена. В металлургическом бизнесе Коломойский не задержался, удачно продав заводы российскому Evraz. Слишком много мороки – слишком трудный гешефт. Единственный системный актив самого богатого аллергика на амброзию в стране – Приватбанк. Вокруг него действительно завязалась серьезная борьба, свидетелями которой мы сейчас проходим. Я убежден в том, что именно миллиарды, заработанные на схемах, навредили Украине больше всего. Потому что «схемы» и «ответственный национальный капитал» – вещи несовместимые. В этом смысле я бы четко отделял таких олигархов, как Фирташ и Коломойский, от таких, как Ринат Ахметов, Сергей Тарута и отчасти Виктор Пинчук. Последние – реальные владельцы активов. Именно у них был шанс стать тем самым «ответственным национальным капиталом». Но они его упустили, за что сейчас платят сполна. Владение реальными активами в отличие от схем сопряжено с большими рисками, что показала, например, история с национализацией предприятий Ахметова в ЛДНР. Создание холдингов «Метинвест», «ИСД» и EastOne – попытка выстроить системный бизнес по западным менеджерским стандартам. Эти компании проводили аудит, брали кредиты, отчитывались перед инвесторами. Этот бизнес создавал реальные рабочие места и добавленную стоимость. Однако прибыли, заработанные на этих активах в тучные годы, недостаточно реинвестировались в их модернизацию. Что это – банальная жадность или желание создать запасной аэродром где-нибудь на Туманном Альбионе, сложно сказать. Но ценное время упущено. Особыми привилегиями металлургия сейчас не пользуется – налоговых льгот нет, тарифы на ж/д транспортировку бьют по заводским закромам. Забрать у Ахметова металлургический бизнес можно лишь в случае, если он проиграет битву за эффективность. Суть этой битвы неплохо выразил Ростислав Шурма, генеральный директор одного из ключевых активов «Метинвеста» – комбината «Запорожсталь». «Или мы построим конвертер, или не будет ни «Запорожстали», ни Запорожья», – сказал он мне однажды. В этой фразе – все, что вы хотели знать об угрозе деиндустриализации страны. Ни «Запорожсталь», ни ММК Ильича, ни «Азовсталь» транснациональным корпорациям не нужны – в мире переизбыток стали. Но успешная работа этих заводов – необходимое условие выживания таких крупных городов, как Мариуполь и Запорожье. А чтобы выжить, нужно модернизироваться. Процесс деолигархизации страны уже запущен. Впору констатировать: олигархи проиграли битву за страну[31]. Кто-то воспримет этот процесс на ура – слабость национального капитала упрощает внешнее управление страной. Но «хорошие парни» не всегда хороши конкретно для вас. Интересы транснационального бизнеса далеко не всегда совпадают с интересами украинских граждан. И если пресловутый «конвертер» таки не будет построен – процесс деолигархизации может оказаться для Украины столь же болезненным, как и собирание олигархами капитала в лихие девяностые и нулевые. Картинки из прошлого. Лондон, Англия Третий день Катастрофы Артур Скачко, наемник, подразделение СВР «Заслон» Лондон. Город, где нет никакого настоящего, но есть прошлое, и есть будущее. Он до сих пор не мог его понять. Хотя мотался сюда регулярно. Артур Скачко родился в Пятигорске – странном курортном городе, чисто русском городе на Кавказе, в котором есть один из лучших институтов, занимающихся преподаванием иностранных языков – там преподавала его мать. Именно потому он знал английский как истинный англичанин и говорил на нем с типичным лондонским прононсом. Вторым он знал французский. Военком отметил это – потому его отделили от остальных призывников и отправили с отдельным сопровождающим в специальный центр под Москвой. Там ему предложили год обучения, который засчитывается как прохождение срочной, потом подписываешь контракт. Где предстоит служить, не сказали, он подумал – ГРУ, но это было не ГРУ. Подразделение специального назначения Службы внешней разведки «Заслон». Охрана дипломатов и дипломатических представительств в особо опасных регионах, силовое обеспечение операций СВР, во взаимодействии со спецназом ВДВ – обеспечение операции «Прорыв» – экстренной эвакуации посольств. Подразделение было полностью засекречено, никакой информации про него не было – оно и понятно, разведка публичности не любит. Пять лет он отпахал по контракту, потом его вызвали в Ясенево. Там сказали, что присмотрелись – на Рэмбо не похож, знает языки, легко вступает в контакты с незнакомыми людьми. Не желает ли поработать на нас в несколько другом качестве. Каком? Ну, скажем, типа Джеймса Бонда, только не в кино, а всерьез. Он уволился из органов – ему сфабриковали не лучшее личное дело, конфликт с командованием части. Затем – он шесть лет мотался по странам Ближнего Востока, работал то в одной частной охране, то в другой – авторитет нарабатывал. Зато теперь у него есть и авторитет, и чистый аргентинский паспорт – его получить просто, а в нем – сто семьдесят стран без визы, это вам не баран чихнул. Славянин с аргентинским паспортом – вопросов не вызывало, это одна из стран украинской эмиграции, там украинцев, говорят, уже до полумиллиона. Так он стал оперативником СВР, быстро заслужив славу одного из наиболее опытных и опасных оперативных сотрудников на Западе. Его перевели на направление Западная Европа, но все чаще привлекали к обеспечению активных операций по Украине. И ему это не слишком-то нравилось. А крайнее задание ему понравилось меньше всего. Он все-таки не был дураком, дурака не взяли бы во внешнюю разведку – он умел сопоставлять и делать выводы. И сопоставив все, что он знал о деятельности его сегмента Службы за последнее время – он пришел к весьма мрачному выводу о том, что полковник (точнее, теперь уже генерал-майор, недавно присвоили) Остроухов скорее всего продался и теперь работает в интересах одной из крупных олигархических группировок Украины. Да, целый генерал-майор Службы внешней разведки, похоже, продался хохлам за бабки. Почему так? А знаете – в Средние века не знали, что вызывает сифилис, и считалось, что сифилис можно было излечить, если трахнуть маленькую девочку. Якобы ее положительные «эманации» переборют отрицательные, вызывающие сифилис. Да, это тут было, в просвещенной Европе без крепостного права. Однако в итоге получалось по-другому – девочку заражали сифаком. Так и тут – если трахаться с сифозной, то не она выздоровеет, а ты заболеешь. А мы давно уже с Украиной в постели лежим… – Мистер Скачко? Он кивнул. Его паспорт держала в руках темнокожая – в Великобритании полно таких, скоро как в США будет. Но в США нет столько арабов. – Да, именно. – Надолго к нам? – На неделю, дней десять. – Как погода в Буэнос-Айресе? – Спасибо, отличная. Паспорт вернули. – Проходите. – Благодарю. Разговор нужен был для того, чтобы успел прийти ответ – не находится ли некий мистер Скачко в розыске или в стоп-листе. К людям со славянскими фамилиями в последнее время проявляли повышенное внимание… Из Хитроу, который находится в тридцати километрах от Лондона, можно добраться до города самыми разными способами, он предпочел самый быстрый и скорее всего самый дешевый – метро. Спустился вниз, купил в автомате ойстер, положил туда денег – в Лондоне метро мало того что дорогое, оно еще и по зонам – не так как в Москве, зашел и хоть целый день катайся. Но все равно дешевле только на автобусе, а как метро пустили – автобусы только по ночам ходят. Пять фунтов, если ойстером[32], для сравнения, таксист может восемьдесят фунтов взять. Цены тут очень высокие. В метро было полно туристов, он ничем из них не выделялся – роста среднего, не перекачанный, небольшой рюкзак за спиной. Мало кто бы мог предположить, что он может на руках забраться на крышу дома по стене. Вышел на Пиккадилли, одно из самых оживленных мест в Лондоне. Не сыро, для весны – тепло, можно полной грудью дышать – никакого смога. Он никак не мог понять, почему англичане ненавидят свою погоду, постоянно жалуются на нее. Вот кому бы жаловаться – так это москвичам: летом – жарюга, иногда леса или торф горят, дышать нечем. Зимой – зимы нормальной сейчас нет, обычно сыро, и грязное месиво из воды и снега под ногами. Бр-р… А так – людей много, но никто не толкается, не матерится, не мусорит, все доброжелательные, вежливые. Автобусы красные едут, такси… Англия… Бросив вещи в одном из хостелов в центре, он сел на метро и менее чем через час был в Илинге. Илинг – это один из боро в западном Лондоне, довольно крупный и многонациональный. Место там не слишком дорогое, в отличие от центра Лондона, недвижимости много и самой разной, есть ночная жизнь и много торговых объектов. Потому – там селится много кто, включая литовцев и поляков. Речь тут слышна самая разная. Вышел на станции Илинг Бродвей, на всякий случай зашел купил себе выпечки, проверился заодно – хотя сейчас это вряд ли поможет. Лондон напичкан камерами, просматривается практически все – так что и следят теперь по камерам. На всякий случай он носил толстовку – худи с капюшоном, хотя это вряд ли поможет. Такси он брать не стал, вместо этого он пошатался по улицам, затем зашел в торговый центр «Илинг Бродвей», купил себе новую толстовку, другого цвета, а старую сдал на благотворительность. И, только выйдя, направился туда, куда нужно. Через полчаса он остановился у небольшого домика «на одного», вместо того чтобы звонить в звонок – протянул руку и открыл калитку. Шагнул внутрь. Это уже правонарушение, хотя и небольшое, мисдиминор. Пожилой мужчина в черной ветровке, окапывающий дерево в садике, сторожко вскинул голову, перехватил лопату, но узнал гостя, заулыбался: