— Не, — мотнул головой собеседник, — слышал. Менты обсуждали. — Пьяная драка? — Ни боже мой. Покойник весь в фирме. При часах золотых. Наверняка из буржуйской высотки — толстосумы через наши дворы дорогу от стоянки срезают. — То есть часы с руки не сняли? — Не успели. — И с такой досадой мужик это сказал, что Бердникову стало ясно, он сам думал обчистить труп. — Тетки-собачницы обнаружили его еще теплого. Доберманов своих посадили тело охранять, чтоб не подошел к нему никто, и давай звонить ментам. — Да я не об этом — если часы на руке, значит, не с целью грабежа убили. — А, ну да, наверное… — Мужик швырнул папиросу в сторону и начал хлопать по карманам в поисках пачки. — Хотя собачницы могли спугнуть нападающего. Слушай, у тебя закурить нет? Я, по ходу, свою пачку выронил. — Не курю. Илья зашагал дальше, с каждым шагом ускоряя темп. Хотелось поскорее очутиться дома. Зайдя в подъезд, он в который раз порадовался, что они избавились от консьержек. Еще два года назад они стояли, точнее, сидели на своих боевых постах. И жутко Илью раздражали. Не все, а один конкретный, Макар Васильевич. Когда-то давным-давно Макар Васильевич служил на границе и подъезд охранял с тем же рвением. Но беда в том, что пройти через КПП Макара не могли не только разносчики листовок и побирушки, но и гости жильцов, не внесенные в список. К холостяку Бердникову постоянно приезжали барышни, порой спонтанно, и он не то что фамилий — имен некоторых не помнил. Поэтому выходил из себя всякий раз, когда консьерж звонил, чтобы убедиться, имеет ли он право пропускать гражданку такую-то. Именно Бердников инициировал соседей на то, чтобы поменять входные двери, системы допуска и охраны. В каждом подъезде имелись камеры, в квартире домофоны с экраном, а за порядком из своей оборудованной аппаратурой комнаты следил один на весь дом профессиональный охранник. Лифт поднял Илью на шестой этаж. Двери открылись, он вышел. На площадке было четыре квартиры. Его крайняя слева. Сделав к ней шаг, Бердников остановился. На полу возле двери сидела женщина. Стройная, с длинными темными волосами — волосы падали на лицо и закрывали его целиком. Сначала Илья подумал, что женщина пьяна. Но запаха алкоголя не учуял. Наркоманка? Но уж очень хорошо одета. И на руках, что беспомощно висят вдоль тела, модные браслеты. Хотя сейчас и богатые сидят на разных веществах. Особенно модели, содержанки и дочки богатых папашек. А женщина, которую он видел перед собой, вполне могла быть одной из них. Да, он не видел лица, но фигура прекрасная. Ноги просто точеные. Ухоженные блестящие волосы, изящные руки с аккуратным маникюром. Своих соседей Бердников знал плохо. Если не сказать, что не знал вовсе. Барышня могла быть как соседкой, так и гостьей кого-то из соседей. Илья даже допустил мысль, что она элитная проститутка, которую чем-то накачали и вытолкали за порог. — Барышня, с вами все в порядке? — спросил он у незнакомки. Та слабо пошевелилась, и только. — Вам плохо? Если да, то кивните, я позвоню в «Скорую помощь». — Мне плохо, — услышал он хриплый голос, — но никуда звонить не нужно. Спасибо. — Вы тут живете? — Да. Я тут живу. — Одна или с кем-то? — Одна или с кем-то… Язык у женщины не заплетался. Но она повторяла фразы Ильи, и это его напрягло. Точно под каким-то мощным кайфом. Он решил оставить наркоманку в покое, зайти в квартиру и позвонить охраннику, пусть разбираются с нею те, кому за это платят деньги, но тут она подняла голову и, убрав волосы от лица плавным взмахом руки, взглянула на Бердникова. Первое, что он заметил — это ее глаза! Зелено-желтые. Миндалевидные. Похожие на кошачьи, но теплые. Потом Илья обратил внимание на кровоподтек на виске. А под волосами виднелась сизая шишка. — Вы попали в беду? — выпалил Илья, опускаясь на корточки. Незнакомка была не пьяницей или наркоманкой, а жертвой несчастного случая или нападения. — Не знаю. Не помню. Наверное, я попала в беду. Девушка (ей было не больше двадцати пяти) схватила Бердникова за локоть. Руки у нее оказались ледяные, и холод чувствовался даже через три слоя материала: шерсть пиджака, шелк подкладки, хлопок рубашки. — Помогите мне, прошу. — Я готов это сделать, поэтому и предложил вызвать «Скорую». — Нет. — Она мотнула головой и тут же коротко застонала. — Тогда полицию? — Просто помогите мне попасть домой. — Хорошо. Где вы живете? — Тут. — Я понял, что в этом подъезде, но в какой квартире? — Я живу тут, — и указала на его дверь. — Нет, вы что-то путаете, здесь живу я. Девушка снова опустила голову. Темно-каштановые волосы водопадом низвергались на лицо. — Этого не может быть, — услышал Илья. — Я тут выросла. Знаю в доме и в квартире каждый закуток. Тут живу я. — Возможно, когда-то жили? Я купил это жилье четыре года назад, и продал мне его пожилой господин по фамилии Лившиц. Может быть, вы его внучка? — Лившиц? Абрам Карлович? Отлично его знаю. У него мастерская в подвале. Ребенком я обожала заглядывать туда и смотреть, как дядя Абрам колдует над драгоценными металлами. А еще он тайно антиквариатом торговал. Но я не его внучка. Даже не родственница. И не жил он в нашем доме. У него на соседней улице в бараке комната была. Он все ждал, когда барак снесут, чтоб новую квартиру дали. Илье было ясно, что в памяти девушки стерлись события последних пяти лет как минимум. При травмах головы и не такое бывает. — Вас как зовут? — спросил Илья у незнакомки. — Елизавета, Лиза, — без заминки ответила она. — Уже хорошо. А фамилия у вас какая? Девушка задумалась, но всего на пару секунд. — Весенняя. — Чудесная фамилия. — Да, она чудесная… Только я не помню, какая именно. — Вы же только что назвали… — Читали рассказ Чехова «Лошадиная фамилия»? — Естественно, это школьная программа. Там лошадиная фамилия оказалась — Овсов. — А у меня какая, не знаю. Может, Майская? Вроде нет. Ручейкина? Тоже не то. Ландышева? Пока Лиза перебирала варианты, Илья отпер дверь. Из квартиры приятно пахнуло полынью. Этот запах ассоциировался у него со счастливым детством. Деревенская бабушка, у которой Илья проводил все каникулы, при помощи сушеной полыни боролась с молью. Она набивала ею носки и шапки, перекладывала свитера, совала в карманы верхней одежды. Все вещи в итоге пропитывались горьковатым запахом, который, судя по количеству дырок, нравился не только Илье, но и моли. Став взрослым, Бердников не растерял своей любви к аромату детства. Все его одеколоны немного отдавали полынью, а в свой дом он приносил веточку и засовывал ее за подкову, висящую над дверью. — Лиза, давайте зайдем в квартиру, — обратился к девушке Илья и протянул ей руку, чтобы помочь подняться. — Но вы же говорите, я в ней не живу, — растерянно проговорила она, но вложила свою ладонь в его. — Я приглашаю вас зайти в качестве гостя. Напою вас кофе или коньяком. — Девушка встала. Илья отметил, что она не так высока, как он думал. — А лучше — кофе с коньяком. Затем осмотрю вашу рану. — Какую? — испугалась Лиза. Илья указал. Девушка коснулась виска, затем переместила пальцы на шишку и вскрикнула. Бердников успокаивающе похлопал ее по плечу. — Откуда у меня это? — прошептала Лиза. — Что вы вообще помните из последнего? — спросил Илья, пропуская ее в квартиру. — Как приятно пахнет, — пробормотала она. — Я помню, как увидела вас, и все… — А в подъезд как попали? — Не знаю. Наверное, зашла с кем-то из жильцов. Я пытаюсь напрячь память, но… У меня сразу в голове, — она указала на шишку, — вот тут, будто что-то взрывается, и темнота… — Вас обязательно нужно показать доктору. — Нет, не надо! — Но почему? — Я панически боюсь врачей. Они чуть не убили меня! — И резко повернулась к Илье, сверкая своими кошачьими глазами. — Я лежала на операционном столе и мысленно кричала: я умираю, спасите… А они ничего не делали. — Когда это было? — Не помню, — всхлипнула девушка. — Тшшшш… Успокойтесь. Пойдемте в кухню. Кофе и коньяк отставить. Я заварю вам чая с мелиссой и накапаю валерианки. Может, вы голодны?