— Фрэнки? Я подняла глаза, когда Майкл позвал. Он сидел напротив, по другую сторону маминой больничной койки, но когда он заговорил, показалось, что находится очень далеко от меня. С момента, когда приехала после окончания рабочей смены два часа назад, я не слышала ни слова из того, что он сказал. — Хм? — Милая, — улыбнулся он. — Мыслями ты сегодня за много километров отсюда. Он и половины не знал. — Извини, — сказала я, ерзая на стуле, так как чувствовала себя немного напряжённой. — Не очень хорошо спала ночью. После столкновения с Риском я отпросилась с работы, поехала домой и почти всю ночь проплакала. Снова и снова прокручивала в голове, как Риск смотрел на меня, как на пустое место, и говорил со мной, как со случайным человеком на улице. Не думала, что когда-нибудь почувствую такую боль, какую он причинил мне своей жестокостью и пренебрежением. Он никогда не был подлым. Не думала, что в нем есть эта жестокость. Может это последствия воспитания в семье Дейзов, но я надеялась, что с годами он забыл о жестоком детстве. — Ты в порядке? — спросил Майкл. — Хочешь поговорить об этом? Я выдохнула. — Ну, просто... Риск вернулся домой. — Правда? — У Майкла отпала челюсть. — Я понятия не имел. — Они приехали домой, чтобы присутствовать на церемонии выхода на пенсию мистера Джонса. — Пояснила я, закидывая ногу на ногу. — Он зашёл в закусочную на ужин вчера вечером и просто... сказал кое-что, что задело мои чувства. Он... отличается от того человека, которого я помню, думаю, мне просто трудно с этим смириться. Майкл нахмурился сильнее. — Что он тебе сказал? — Ничего особенного, — солгала я. — Просто говорил со мной свысока. Не хотела говорить Майклу правду, потому что с той ночи, когда мы с Риском расстались, он был рядом со мной, несмотря ни на что. У нас установилась крепкая связь и он тщательно оберегал меня. Майкл, вероятно, отправился бы искать Риска, если бы знал, как тот обошёлся со мной. Майкла нельзя назвать жестоким человеком, но я знала: нет ничего, что он не сделал бы для нас с мамой, поэтому держала подробности при себе. — Ну, — Майкл поправил очки, — может быть, слишком долгое пребывание в Америке раздуло его уродливую башку. Все, у кого были глаза, знали, что Риск не был уродливым, далеко нет, но то, что Майкл уколол его внешность, чтобы показать, что он на моей стороне, позабавило. Я захихикала. — Может быть, ты и прав. — Если он придет ещё раз, скажи, чтоб отвалил. Нам не нужны такие, как он, в Саутволде. — Уже поставила галочку. — Покачала головой. — Сомневаюсь, что он вернётся, я высказала все что о нём думаю. И последнее слово тоже осталось за мной, прежде чем ушла. Я рада, что не приняла это на свой счёт и просто промолчала — Удивлён, что из всех людей именно так он обошёлся с тобой. Никто не был удивлен больше меня. — Люди меняются. — Пожав плечами, произнесла я. — Девять лет — долгий срок. Майкл кивнул в знак согласия. Мы посмотрели на маму, когда она начала пробуждаться от вечернего сна, затем помогли ей сесть прямо. Она начала сильно кашлять, поэтому я вложила ей в руку носовой платок, чтобы она могла прижать его ко рту. Ее дыхание было ужасным даже когда она успокоилась и перестала кашлять. Из разговора с Майклом я поняла, что в лёгких улучшений не наступало, а пневмония усугублялась. Как и я, мама страдала от астмы, просто её астма была не такой тяжелой, как моя, но сейчас даже она была опасна в купе с пневмонией. — Всё хорошо, мам. Она прислонившись головой к подушке и прочистила горло. — Энда, когда... ты пришла? По глупости я оглянулась через плечо, чтобы посмотреть, не стоит ли Энда позади меня, но быстро поняла, что мама обращается ко мне. Чаще всего она не узнавала людей и меня всегда принимала за кого-то другого. Каждый такой раз это было как удар под дых. — Не так давно, — ответила я. — Как ты себя чувствуешь? — Нормально. — Махнув рукой, её голос звучал хрипло. — Как М-Молли? Молли была вест-хайленд терьером Энды, который умер четыре года назад. — Она великолепна, — заверила я маму. — Только ее причесала, так что она выглядит очень мило. — Хорошо, хорошо, — вздохнула мамуля. Мой самый близкий человек выглядел измученным и это расстраивало, казалось она только и делает, что отдыхает. Майкл протянулся и нежно взял её за руку. Мама взглянула на него и просияла. — Мальком, — обрадовалась она, сжимая его руку. — Я не слышала... как ты вошёл. Моё лицо вытянулось, но Майкл сохранил самообладание, когда мама назвала его именем отца. —Хотел сделать тебе сюрприз, — подмигнул Майкл. — Я скучал по тебе сегодня. Мамуля усмехнулась. — Ты всегда так говоришь. — Потому что всегда скучаю по тебе, красавица. Несмотря на то, что хрипела и задыхалась, она захихикала, как школьница и от этого у меня на сердце стало немного легче. Мы с Майклом, оба испытывали боль, когда мама называла нас чужими именами, но для него это было ещё хуже. Мама редко узнавала его и часто называла именем моего отца. Мой отчим относился к этому спокойно и никогда не показывал, что расстроен, но я видела это по его глазам. Он встретил мою маму чуть больше девяти лет назад и, за то время, что провел с ней, она постепенно теряла себя. Этот человек был джентльменом. Большинство мужчин исчезли бы в дали, но не Майкл — поддержал маму, женился на ней. Отчим отчаянно любил её и у меня разрывалось сердце от осознания того, что когда она уйдет, его сердце уйдет вместе с ней. — Большая чёрная собака украла мою л-л-лучшую пряжу, — прохрипела мама, оглядываясь на меня. — Когда найду хозяина... позвоню в полицию. — Ни капли тебя не виню. — Сказала я, соглашаясь. — Этот пёс доставляет слишком много хлопот, крадет лучшую пряжу у всех. — Да, — кивнула мама. — Это позор, как эта с-с-страна позволяет ему оставаться безнаказанным... со всем этим. — Я подумываю написать об этом письмо премьер-министру. — У меня есть его номер, — сообщила мне мама. — Назначу встречу за ужином. Мы можем поговорить о том... чтобы он починил держатель для душа. Он всегда капает и мешает с-с-спать. Майкл тихонько хихикнул, да, и мне пришлось скрыть улыбку. Когда мама говорила вот так по кругу, а мы с ней соглашались, но никто не знал, чем закончится история. Чаще всего, мы были удивлены результатом, как сейчас, поэтому всегда старались подойти к ситуации с юмором. Если бы мы этого не делали, то каждый вечер с мамой был бы тяжелым и гнетущим. Официальных часов посещения в хосписе не было, но персонал начинал готовить пациентов ко сну с восьми часов. Было чуть больше девяти и мои глаза начинали слипаться. Я отработала две смен: открыла кафе с Джо и Диной в семь утра и ушла только в половине шестого вечера. Затем сразу приехала в больницу, чтобы провести время с мамой и Майклом. Сейчас хотелось только одного — спать. — Фрэнки, — сказал Майкл. — Иди домой, милая. Ты устала. Я не слишком сопротивляюсь. Обняла и поцеловала Майкла на прощание, затем сделала то же самое с мамой, стараясь не разбудить её, потому что она только задремала после ужасного приступа кашля. Медсестра надела на неё кислородную маску, чтобы облегчить дыхание и это помогло — она заснула. — Увидимся завтра. — Пошевелила я пальцами. — Люблю тебя. — Я тоже тебя люблю, милая. Из больницы я вышла с сумкой, перекинутой через плечо, и руками в карманах. Выйдя из здания, зевнула и направилась в сторону своей машины. Я еле волокла ноги, когда услышала впереди себя голос. Подняв глаза, посмотрела на человека, который запихивал телефон в карман и ругался себе под нос. Голос был знакомым и, когда приблизилась к мужчине, то практически почувствовала, как желчь поднимается в горле, это всегда случалось, когда мне не везло пересечься с этим мерзким типом. Надеялась, он меня не заметит, но не в этот раз. — Фрэнки Фултон. — Он усмехнулся, когда поднял глаза. — Что ты здесь делаешь? — Не то чтобы вас это касалось, Оуэн, но я навещала свою маму. Не останавливаясь, прошла мимо Оуэна Дэя и тут заметила, что он изменил направление и последовал за мной к машине, не оглядываясь и не проверяя. Стало как-то не по себе от его присутствия за спиной. — Хочу с тобой поговорить, Фрэнки. Я закатила глаза. — На Рождество я предупредила, что вход в закусочную вам запрещён. — Обратилась я к человеку, чье лицо ненавидела так же сильно, как и его черное сердце. — Ни тогда, ни сейчас мне больше нечего вам сказать. Я не сниму запрет даже если вы со мной поговорите. — Мне плевать на эту мерзкую забегаловку, — гаркнул Оуэн. —Я слышал, он вернулся. Дойдя до багажника машины, я остановилась и повернулась лицом к высокому, полному, но уже лысеющему жестокому человеку, стоящему позади меня. В руке у него была связка ключей, вместе с чёрный перочинным ножиком, который, как я знала, оставил длинный зазубренный шрам на спине Риска. Риск сказал мне, что Оуэн ударил его им, когда тому было пятнадцать. За это я ненавидела его. — Так и есть. — Я размяла пальцы. — Вы же знаете, что он не захочет вас видеть. — Этот маленький ублюдок должен мне. — Усмехнулся Оуэн, его шотландский говор усиливался по мере того, как рос гнев. — Он жил под моей крышей тринадцать лет. Не возможно поверить такой наглости. — Ничего не должен! — Огрызнулась я. — Он был дешёвым способом заработать немного дополнительных денег для вас и Фриды, и вы это знаете. Вы сделали его жизнь невыносимой, избивали его и... — В последний раз, когда ты обвинила меня в избиении этого парня, я был не в восторге.