— Ну, а я не стала этого делать и не буду. — Я подняла подбородок. — Меня не волнует, что ты ударил меня, даже если сделаешь это снова. Он ни хрена тебе не должен, Оуэн. Ты должен ему! Освещение на пирсе не было ярким, но его было достаточно, чтобы увидеть, как красное мясистое лицо Оуэна стало отталкивающим, злобным. Он сделал шаг ко мне, но слегка покачнулся. Я нахмурилась. — Ты пил? — Да, — пожал плечами Оуэн. — Я пришел сюда после закрытия паба. И что? Он не казался пьяным, говорил отчетливо, но опьянение угадывалось по глазам и неверным шагам, когда стал подходить ближе. — Ты можешь перевалиться через перила и утонуть, — покачала я головой. — Иди домой, Оуэн. — Зачем? — спросил он. — Меня там никто не ждет. Я была потрясена. Неужели это ничтожество, издевающееся над детьми, жалел себя? После всех обид, через которые он заставил пройти Риска? Он серьезно? — И чья это вина? — Я наклонила голову, в венах забурлила ярость. — Чья вина в том, что никто в твоей жизни не хочет быть рядом с тобой? Твоя, и ты, черт возьми, прекрасно это знаешь! У тебя мог быть сын в лице Риска, он бы приходил домой, чтобы видеть тебя, заботиться о вас с Фридой, но ты использовал его и издевался над ним, потому что ты — пустое место, которое... Я закричала, когда Оуэн внезапно двинулся вперед быстрее, чем можно было ожидать. Он протянул руку, схватил меня за волосы и притянул к себе. Из меня выбило весь воздух от силы удара об его огромный живот. Сумка упала на край причала. Инстинктивно поднявшись на цыпочки, я двумя руками попыталась вырвать свои волосы из хватки Оуэна, но он был слишком силен, поэтому я сменила тактику. — Нет! — закричала я и ударила кулаками его в грудь. — Отпусти! Отвали от меня! — Ты бестолковая шлюха. — Он вывернул руку. — Думаешь, что можешь говорить со мной, как тебе вздумается! Он прорычал каждое слово, как будто я находилась за много миль от него, а не прямо перед ним. — Вот почему я забрала у тебя детей! — прокричала я. — Вот поэтому! Ты безжалостный сукин сын! Звук пощечины, казалось, отдавался эхом в тишине ночи. Я больно врезалась в настил пирса. Показалось, что услышала крики, но не могла обернуться, потому что Оуэн снова дернул меня за волосы . Я закричала. Опять. Готова поклясться, что слышала, как выкрикивали мое имя, но сосредоточиться ни на чем, кроме боли, которая охватила голову и пульсировала в лице, я не могла. — Я знал, что это ты! — прохрипел он. — Я, бл*дь, так и знал. — Ты чертовски прав. Это была я! — Я потянулась вверх и впилась ногтями в его лицо. — Я бы сделала это снова, снова и снова! Пальцы напряглись, ногти царапали кожу Оуэна, красную и вспотевшую. С криком он отпустил мои волосы и поднял обе руки к окровавленному лицу. Кожа головы горела, но я не осмеливалась поднять руку, чтобы проверить повреждения. Только смотрела на Оуэна, стоя на коленях. — Фрэнки! Мой взгляд метнулся влево. Из-за маленького ресторанчика на пирсе никого не было видно, но его голос я узнала везде. В моих снах этот голос звучал так часто, что я узнала бы его даже по шепоту. — Риск! Я собиралась встать на ноги, когда Оуэн шагнул вперёд и так сильно ударил меня ногой в живот, что меня почти вырвало. Через секунду снова почувствовала его руки в волосах. Он говорил так быстро, что мне с трудом удавалось его понять, но суть я уловила. Он хотел причинить мне боль, а может даже сделать что-то похуже. Я вдохнула, когда тело Оуэна отлетело в сторону. Он ударился о перила причала, послышался треск. Потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что происходит. Осознание — принесло облегчение. Риск склонился над Оуэном и стал жестоко его избивать. Мои крики, наверное, можно было услышать даже в океане. — Риск, пожалуйста! — умоляла я. — Он не стоит этого. Он ничто. Риск, остановись! Но он не слушал. Остановился только когда Тобиас и Джейкоб физически оттащили его от рыдающего и сильно избитого Оуэна Дэя. Лицо Оуэна было залито кровью. Зрелище было ужасным. Хейс, Мэй и Эйнджел, тяжело дыша, обогнули угол ресторана. — Фрэнки! Мэй в считанные секунды оказался в возле меня и обхватил лицо руками. — Твоя голова. Моя голова? Я поднесла руку ко лбу, чуть выше брови, и зашипела от жгучей, пульсирующей боли. Теплая влажная жидкость покрывала мои пальцы. Я уставилась на свою окровавленную руку. Оуэн порезал меня, но я понятия не имела, в какой момент это произошло. Боль в голове была ничто по сравнению с болью в животе, которая внезапно распространилась и на грудь. Удар Оуэна был ужасным, и я поняла, что нахожусь во власти приступа астмы. В панике огляделась по сторонам, но не увидела своей сумки. Прошло несколько секунд и колени подогнулись. В ушах звенело, зрение искажалось, а ноги покалывало. Было ощущение, что кто-то сидит у меня на груди, мешая сделать глубокий вдох. — Лятор, — прохрипела я. — Мой... ингалятор. Сумка. — Чёрт! — крикнул Мэй. — Ей нужен ингалятор. Где её сумка? — Тут! — ответил Эйнджел. Сказал Эйнджел и воткнул мне в рот трубочку ингалятора. Я инстинктивно вдыхала лекарство, все еще в состоянии паники. Такой сильной, что отнимала способность дышать. Я слышала голос Риска, пока вдыхала лекарство с закрытыми глазами, но до меня не доходило, что он говорит. Знакомый вкус альбутерола покрыл язык, растекся по горлу и заполнил легкие. Я сделала еще четыре или пять затяжек, прежде чем мир вокруг меня ворвался в сознание. Было трудно сказать сколько прошло времени. — Фрэнки, посмотри на меня. Детка, смотри на меня, — призывал голос Риска. — Ты в порядке? — Да, — ответила я, по-прежнему тяжело дыша. — Теперь могу дышать. — Спасибо Иисусе. Его руки обхватили меня и я почувствовала, как он целует моё лицо. Но сил обнять его в ответ не было, только дышать. Я была истощена. Ещё никогда у меня не было такого приступа. Он сильно напугал меня и лишил всяких сил. — Что ты здесь делала, Фрэнк? — Я... мне нужно было подумать. — Я посмотрела на Риска. — Почему ты здесь? — Из-за тебя, — ответил он. — Ты уехала из Лондона раньше, чем я успел моргнуть. Я опустила глаза. — Риск. ...то, что произошло сегодня ночью... это знак - нам не суждено быть вместе. — Никогда не верил в судьбу и не собираюсь начинать сейчас. Наши глаза встретились. — Несколько часов назад ты сказал, что мы расстались навсегда. — Это было до того, как ты рассказала мне... рассказала, почему не знаешь своих песен. — Он облизал губы. — Я поторопился, Фрэнки. Не стал думать о том, почему, просто отреагировал на тот факт, что ты их не знаешь. Боль, поглотила меня. Решил... подумал, что ты заблокировала их... заблокировала меня, потому что... потому что... — Подумал, что я пытаюсь вычеркнуть тебя из своей жизни? — закончила я. — Пытаюсь забыть? Он кивнул и моё сердце сжалось. — Риск, это значит то, что я сказала. Стереть тебя — значит стереть себя. Я никогда не смогу этого сделать. — Почему ты не сказала? — спросил он, выглядя просто уничтоженным. — В субботу я сказал тебе, что ты моя Муза, я спросил, слышала ли ты мои песни, и ты сказала, что скачала все альбомы. — Инструментальные, — пояснила я. — Мне было слишком страшно покупать студийные альбомы. — Вишенка . ... нам действительно нужно поговорить обо всем. — Прямо сейчас? — спросила я. — Потому что на самом деле я просто хочу пойти домой и лечь спать. — Я не могу ждать... — Ты сломал мне нос, ублюдок! Как только Оуэн заговорил, я схватилась за руки Риска. Всё его тело напряглось. — Не надо! Всё, что у него есть — это его сила, бить нас — его единственное оружие. Бить тебя, меня... это всё, что он может сделать. Риск не двигался, просто не сводил глаз с моего лица. От свежего пореза над бровью до исчезающего на щеке синяка. — Ты ведь не повредила лицо на прошлой неделе случайно? У меня больше не было от него секретов. — Нет, — фыркнула я. — Оуэн ударил меня, потому что я отказалась передавать тебе его слова о том, что он хочет тебя увидеть. Глаза Риска закрылись. Он был так напряжен, что когда сжал зубы, его челюсть хрустнула. Ярость чувствовалась на расстоянии. — Я не могла тебе сказать, — прохрипела я. — Не могла, потому что знала как ты поступишь, но ты лучше этого, лучше него. — Может и нет! — закричал Риск, протягивая руки и беря меня за плечи. — Может, и нет, Фрэнки. Тебе никогда не приходило в голову, что я ничтожество? Что ты возвела меня на пьедестал? Может, я просто гребаный наркоман, который умеет петь? Каждое его слово ощущалось как пощечина. — Ничего подобного мне и в голову не приходило, потому что это, бл*дь, неправда! Риск вдруг стал выглядеть таким слабым и беззащитным, как будто ноша, которую он прежде нес, стала слишком тяжёлой.