– Я одна не понимаю, что происходит? – шепотом спросила меня стоящая рядом Изольда. – Я тоже ни фига не поняла, – прошелестела Рая, но мужик цыкнул: – Тихо! Не разговаривать! Повернулся к капитану: – Далеко до твоего места? – Минут тридцать. Димитрос автоматически рулил, а сам лихорадочно искал выход. Море бороздили яхты и моторки. Но как им посигналишь? Бросить руль, прыгнуть на мужика – сидит-то рядом. И он тут же нажмет на спуск. – Мне что-то голову напекло. Могу я уйти вниз? – вдруг умирающим голосом простонала Машка. Я поняла ее маневр: мы мобилы сдали, но пацанка-то – нет. И если пойти вниз, взять ее телефончик… – Только если на дно, – угрюмо процедил мужик. – Там охладишься. Настаивать Машка не стала. Меня трясло то ли от страха, то ли от перегрева: мы стояли на самом солнце. В кино мне всегда казалось: как так, куча народа не может обезоружить одного преступника. А как его обезоружишь? Кинуть в голову валяющийся на палубе черпак и наброситься всем скопом? Но пулю не опередишь. Скольких он перестреляет? Тут живот свело так, что я поняла: идти на амбразуру не готова. Следующие полчаса я провела в каком-то тяжелом полусне: сознание отключилось, не желая обрабатывать поступающую информацию. – Здесь, – наконец сказал Димитрос и заглушил мотор. Вдалеке зеленели две горы, похожие на каменные рога Священного быка в Кноссе. Мимо проплыл туристический теплоходик с громко ухающей музычкой. Какая-то девчонка помахала нам из своей другой жизни. – Учти, место примерное. Могу ошибиться. И еще – нужен акваланг. А у меня его нет, – сказал Димитрос, спуская якорь. – Не засирай мне мозги, сопляк. Я все про тебя знаю. Нырнешь без акваланга. Достанешь цацки. После этого – катитесь. Даже я понимала, что катится такой отморозок никому не даст. – Но без пояса с грузилами я точно спуститься не смогу. Он лежит на носу, – возразил Димитрос. План был такой. Уйти с поясом под воду. Там постараться вытащить свинцовую чушку с ремня. Всплыть с другой стороны. И напасть сзади. Димитрос достаточно жил на острове и знал: такой, как этот, их не отпустит. Вон в его болтающейся за яхтой моторке стоит канистра. В ней наверняка бензин. Перестреляет всех и яхту подожжет. Только как сделать так, чтобы он не успел выстрелить? Хлыщ тоже думал. Он понимал, что грузила – это оружие. Вдруг пацан не так сильно привязан к девчонке? Наделает глупостей. А вокруг шныряют яхты. Не разойдешься. Дурацкая вышла затея. Слишком много народа. Был бы мальчишка только с этой девахой – вообще без проблем. Еще и с девахой напоследок можно… – Я иду за поясом? – переспросил Димитрос. Над судном повисла пауза, наполненная веселой музычкой с трюхающего вдалеке теплоходика. «Загнать этих лишних, что ли, в кубрик и там перестрелять? – лихорадочно соображал Хлыщ. – Пусть пацан реально пересрет. Посговорчивее будет». И кивнул сбившимся в кучку теткам: – Вы все! Марш в каюту! …Мне очень не понравился холодный прищур его глаз. Обычно участь ненужных свидетелей печальна. Машка рассудила так же. Она вдруг шагнула вперед и вкрадчиво сказала: – Погоди. А если я предложу тебе что-то получше, чем какой-то затонувший корабль? В обмен на наши жизни? Все, включая мужика, уставились на Машку в недоумении. – Что ты можешь предложить? – хмыкнул он. – То, что легко продать, в отличие от старого клада, с которым ты намучаешься. Антикварка – тяжелый товар. Даже если удастся что-то со дна поднять, а это не факт. Хлыщ про себя с бабенкой согласился. Со старыми цацками может выйти непруха. Тут надо знать надежного барыгу. Самым надежным на острове был Ионидис. А в Афинах для него – темный лес. – Хорош сиськи мять! Что у тебя есть? – процедил сквозь зубы Хлыщ, дивясь людской тупости. Как можно не понимать, что теперь он возьмет все? Палец ей щипцами зажмет. Или шейку рукой придавит, чтобы не вздохнуть. И выложит как миленькая без всяких условий. Перед смертью. Димитрос тоже не понимал, о чем толкует Машка. А главное – зачем. Нет на судне ничего ценного, да и не будет такой торговаться. Но Машка держалась уверенно. – Расклад такой, – сказала она. – Про это никто не знает. Возьмешь и тихо на своей моторке отчалишь – никто и не узнает. Пока хозяин хватится, ты уже с острова свалишь. Но если оставишь тут гору трупов, тебе не выбраться. Свои же вычислят. Мы обещаем про тебя молчать. – Прямо как могила? – хмыкнул Хлыщ. Он никогда не забывал наказ учителя. – Объясняю. Мы тут солидные люди с солидной репутацией. Полиция узнает – затаскает. Пока разберутся! Не отмоешься. Улетим с острова еще вперед тебя. Живые мы тебе выгоднее, чем мертвые. Идет? – О чем базар? – потерял терпение Хлыщ. Он отметил, как похоже уговаривают его эти русские тетки. – Сейчас покажу. Машка шагнула к трапу в каюту. – Э! Ты куда? – Не бойся, у меня там нет пистолета. И мобилу я тебе отдала. Хлыщ подхватил Алекс и, по-прежнему уставив дуло ей в бок, подошел к трапу понаблюдать, что будет делать Машка. «Весь план мне испортила, – вздохнул про себя Димитрос. – Теперь он точно всех убьет». – Подождите одну минуту! – крикнула снизу подруга. Мы вытянули шеи. Ожидание Крит. 1628 год до нашей эры Анубис скрючился в крошечной норе под корнем дерева. Вдыхал рыжую сухую пыль, отмахивался от кусачих муравьев. И злился. Раньше, чем стемнеет, отсюда не высунешься. Стражники везде его ищут. А самое главное – куда идти? Египетский бог удачи от него отвернулся. Не ту жертву он ему принес, вот что. Надо было корову. К людской крови его бог уже привык. А ведь мог и деньги хорошие взять, и поквитаться. Анубис свернулся покрепче: колени уперлись в подбородок. И подумал, что именно так он и лежал в утробе матери, когда она уплывала отсюда в Египет. В тесном деревянном сундуке. Один из гребцов ее пожалел и на корабле спрятал. Выходить днем не велел. Только ночью. Поесть там, нужду справить. А что она беременная, мать не сказала. Искали ее тогда по всему острову. Хотели жестоко казнить. Так она рассказывала. А сейчас, когда он сам на Крит попал, вдруг засомневался: не приврала ли мамка? Кефтиу ленивые – это да. Все что-то рисуют, поют, танцуют. Но живьем никого не сжигают. Крови боятся. Дикари. Мать приплыла на Крит в надежде заработать. Одна из лучших травниц Египта, она привезла с собой настойки, отвары, порошки. Для лечения. Но пригодились и для другого. Одной ее подруге, женившей на себе местного фермера, надоел муж. Мать дала ей зелье, да так удачно, что никто ничего не заподозрил. Выпил мужик вина и упал лицом в деревянный стол. Бывает. Тут и другие клиентки подтянулись. Дело пошло. А однажды пришел к ней какой-то знатный кефтиу, богатый. Тоже яду хотел купить. Наверное, для надоевшей жены. Иначе чего он на мать набросился, изнасиловал, а потом стражникам на нее донес? Так она говорила. После путешествия в сундуке мамашка еле разродилась. Только все его сверстники росли. А он – нет. Сколько издевательств вытерпел! Тычков! Пока у мамки новый сожитель не появился. Они с товарищами богатых купцов на дорогах грабили. Посмотрел он, как на улице мальчишку лупят, подозвал к себе и дал ему нож. – Еще раз подойдут – ударь самого наглого. Сильно ударь. Вот так! И показал. Он и ударил. Только не рассчитал. Тот возьми и помри.