– Благодарю, – сказала Руби и улыбнулась мне: – Вы еще придете? Мне понравилось с вами беседовать. – Постараюсь. Я дошла до комнаты отдыха персонала, просунула голову в дверь и сказала: – Извините, как мне найти Чарлза? За столом сидел сухопарый мужчина лет пятидесяти. Он отложил в сторону газету и встал. – Чарлз Бидлер, – представился он. – Чем я могу вам помочь, мисс? Я объяснила, кто я такая и что мне нужно. – Я была бы очень признательна, если бы вы рассказали то, что помните. – Хотите посмотреть, где в тот вечер стояла его машина? – Да, конечно! Я взяла зонтик и дождевик, Чарлз прикрыл голову газетой, и мы вышли. Чарлз показал в сторону машин: – Видите вон тот голубой «фольксваген»? Там и стояла машина доктора. Я видел, как он подошел, сел за руль и уехал. – Больше вы никого не заметили? – Нет. Но в девять часов уже почти темно, и дальний угол стоянки виден плохо. – Итак, он отпер машину. В салоне зажегся свет? – Вроде да. Потом он посидел немного, завел мотор и повернул вон туда. – Он всегда так делал? Чарлз озадаченно заморгал. – В основном. – Пойдемте, пока вы совсем не промокли, – сказала я. Мы направились ко входу, у двери остановились. – В машине с ним никого не было? Чарлз покачал головой. – Ну что ж, спасибо, что уделили мне время. Если еще что-нибудь вспомните, позвоните, хорошо? Вот мой номер. – Я дала ему визитную карточку и пошла к машине. Я сидела за рулем и думала о том, что я припарковалась на том самом месте, где вечером двенадцатого сентября стоял автомобиль доктора Перселла. Что с ним произошло? На него никто не нападал. Он дошел до машины, посидел немного… Почему не уехал сразу? Я завела мотор и направилась по маршруту доктора Перселла – в сторону Дейв-Левин-стрит. Я свернула направо. Это был район особняков. Ни бара, ни ресторана, куда он мог заглянуть. Тут я доехала до первого перекрестка: куда в тот вечер свернул доктор Перселл, мне было неизвестно. Машину я оставила около дома, а сама побежала к Рози. Народу там было полно. И телевизор, и музыкальный автомат работали на полную мощность. Я огляделась: неужели мне удалось прийти раньше Томми Хевенера? И тут кто-то потянул меня за рукав, я обернулась и увидела его за столиком в кабинке справа. Ого! Он побрился, надел белоснежную рубашку, поверх – небесно-голубой пуловер. Он что-то сказал, но я не расслышала и наклонилась к нему поближе. И от звука его голоса у меня побежал холодок по спине. – Пошли отсюда! – сказал он, встал и взял плащ, лежавший на соседнем стуле. Я кивнула и стала пробираться к выходу. Он шел за мной, легонько подталкивая меня в спину. Я взяла дождевик и зонтик, он накинул плащ. – Куда отправимся? – спросил он. – В ресторан «Эмилия», это всего в квартале отсюда. Пешком дойдем. Зонтик у него был больше моего, он раскрыл его и поднял над моей головой. Мы вышли под дождь. Лило как из ведра, мельчайшие капли просачивались сквозь ткань зонта. Томми остановился. – Нет, это безумие. У меня же тут машина. – Он вытащил ключи, отпер дверцу новенького «порше», выкрашенного в ярко-розовый цвет. Я забралась внутрь, он закрыл за мной дверцу и, обойдя машину спереди, сел за руль. – А где ваш пикап? – спросила я. – Он для работы. А эта – для удовольствий. Вы выглядите сногсшибательно. Болтая о всякой ерунде, мы доехали до «Эмилии», где уселись за столик на двоих. Тишина, уют – из-за дождя посетителей было совсем немного. Официант принес нам два меню, и мы остановили свой выбор на бутылке калифорнийского шардонне. – Дома я посмотрел ваши документы, приложенные к контракту. Так вы, оказывается, разведены? Я показала два пальца – дважды. – Я вообще не был женат. К оседлой жизни не приучен. – Я почему-то нравлюсь всяким летунам, – сказала я. – Не исключительно, что мне удастся вас удивить. У вас есть родственники? – Родители погибли в автокатастрофе, когда мне было пять лет. Меня воспитывала тетя Джин, сестра мамы. Она тоже умерла. – Ни братьев, ни сестер? Я помотала головой. – А мужья чем занимались? – Первый был полицейским. Я тогда была стажером… – Вы и в полиции служили? – Два года. Но государственная служба не по мне. Второй был музыкантом. Очень способный парень. Он, правда, мне из менял, но в остальном был очень мил. Отличный кулинар и хороший пианист. – Таланты я уважаю. И где он теперь? – Понятия не имею. Вы вроде бы говорили, что ваши родители умерли? – Да. Странно ощущать себя сиротой – даже в таком возрасте. Хотя, конечно, с вашей ситуацией не сравнить. А чем занимался ваш отец? – Служил почтальоном. Я родилась через пятнадцать лет после их с мамой свадьбы. – Значит, в семье вы только пять лет прожили? – Выходит, да. Я раньше об этом как-то не задумывалась. Вернулся официант с шардонне, разлил вино по бокалам, и мы углубились в меню. В конце концов, я заказала жареную курицу, а Томми – спагетти. За едой Томми попросил: – Расскажите мне о вашем друге. Мне вдруг стало жалко Дитца. – С чего это я буду вам о кем рассказывать? – Я хочу понять, что происходит. Между нами. – Ничего не происходит. Мы просто ужинаем. – Мне кажется, в этом есть нечто большее. – Мы что, собрались отношения выяснять? Я вас почти не знаю. И вообще, вы для меня слишком молоды. Он вскинул брови, и я поняла, что краснею. – Почему вы решили переехать в Санта-Терезу? – спросила я. – Хотите сменить тему? – Терпеть не могу, когда на меня давят. – Вы любите готовить? – Нет. Зато люблю убираться. – Я тоже. А вот братец мой – настоящая свинья. С виду и не скажешь. Одевается прилично, но в машине у него вечно помойка. Мы продолжали болтать в том же духе, и я поняла вдруг, что мне нравится его лицо. Да и тело – сильное, мускулистое. Меня мужчины мало интересуют, но не потому, что я такая уж разборчивая. Я просто себя оберегаю, вот и отметаю всех, кроме… И тут я задумалась: а каким же именно мужчинам удается прорвать мою оборону? Наверное, тут все дело в химии. Я сосредоточилась на курице, попробовала картофельного пюре, которое ценю почти так же высоко, как арахисовое масло.