Глава компании допила кофе, и они отправились на склад. Опять таскание её тела на руках отозвалось в ней беспомощностью, а не романтическими мечтами. Не оприходованного товара на складе было ничтожно мало. Оставалось только одно — принять тяжелое решение и начать процедуру банкротства. И самое ужасное даже не в потере дела. Нужно было сказать сотрудникам, что они работают последние месяцы. Вся компания вернулась в офис. У Анны не было времени лично сообщать всем новость. Глава клиники отпустил её ненадолго, и она разослала сообщение по электронной почте. Также обратилась в свой отдел кадров, чтобы предупреждение сотрудников оформили официально. Вольная понимала, что наверно, отправка письма покажется трусостью. Почему не приехала и не обратилась к сотрудникам лично? Поэтому в сообщении написала, что поговорит со всеми желающими через два месяца, так как пока не имеет физической возможности из-за пребывания в клинике. Мужчины сидели на диване и смотрели без интереса какой-то фильм. Девушка около получаса сочиняла текст: писала строку, тут же стирала. То ей казалось, что получается слишком официально, то слишком похоже на самооправдание. В кабинет уже два раза заходил отец и говорил, что им пора ехать. Пришлось оставить следующую редакцию. «Дорогие коллеги, вы знаете, что я оказалась в ситуации, которая заставила меня отойти от управления делами. Я передала данную функцию заведующей центральным магазином сети Светлане, но она также покинула компанию. Но помимо тяжелой ситуации с менеджментом, возникла ещё одна проблема — похитили все деньги с расчётного счёта путём заключения фиктивных договоров. Я не могу никого голословно обвинять, расследованием дела занимается полиция. Сегодня глава клиники, в которой я находилась в последнее время, отпустил меня в сопровождении лечащих врачей в офис компании, так как отец сообщил мне, что у фирмы есть серьезные затруднения. Проанализировав финансовое состояние организации, я сделала вывод, что средств хватит на два месяца существования. В связи с чем, приняла решение начать процедуру банкротства. Я чётко осознаю, что высока вероятность того, что спустя два месяца у меня не будет средств, чтобы выплачивать заработную плату, и не хочу подвергать вас такому риску. Хочу поблагодарить всех сотрудников за плодотворное сотрудничество, за ваш вклад в наше общее дело, за креативность, создание теплой атмосферы в коллективе. Для меня это были чудесные шесть лет моей жизни, надеюсь, для вас тоже. К сожалению, не могу объехать все магазины и склады сети лично в ближайшее время, но постараюсь уговорить врачей отпустить меня ещё раз из клиники и собрать всех в одном месте для прощания. С уважением и огромной благодарностью, Анна Вольная» Сдерживая наворачивающиеся на глаза слёзы, Анна выехала на своем кресле с электроприводом из кабинета. Она подошла к девочкам, которые уже получили письма. — И ничего нельзя сделать? — спросила одна из них. Вольная отрицательно покачала головой. Говорить она не могла. В горле застрял ком, которому она из последних сил не давала превратиться в поток рыданий. Анна не любила сдаваться, не умела отступать. Но разве могла она просить у своих сотрудников о такой жертве — риске остаться без средств к существованию. У неё не было детей, которых нужно кормить, родители получали небольшую пенсию и обладали собственной квартирой и машиной. Она могла рисковать своим благополучием, но не благополучием тех людей, которые с ней работали. Ответственность — тяжелая ноша, мало кто готов взять её на себя. Эгоизму здесь не место. Что главное в предприятии? Информационные системы? Материальная база? Любой экономист вам ответит — прибыль. Любой гуманист вам ответит — люди. Вся пафосная тяжесть момента слетела в ту секунду, когда она поняла, что сама вызывает у своих работников жалость. И, возможно, даже сострадание. Всё это выглядело спекуляцией на чувствах, но было реальностью. Она переживала за людей, которым было даже легче устроиться на работу, чем ей с её ограниченными возможностями. Почему-то осознание такого факта повеселило. Возомнила себя человеком, влияющим на судьбы, а сама не могла чувствовать себя хозяйкой своей. — Так и что ты улыбаешься? Это какая-то стадия сумасшествия? А то я не разбираюсь, — шепнул Анне Егор. Они вышли на улицу. Сергей Алексеевич усадил девушку на переднее сидение автомобиля и сам сел за руль. — И что теперь будет с компанией? — спросил отец. — Я не очень сведуща в этом вопросе, не собиралась закрывать предприятие, но вроде заявление, суд и назначение конкурсного управляющего. Можно было попробовать просто ликвидировать, но я боюсь, не со всеми кредиторами получится рассчитаться. Так что пусть лучше все будет по закону. — Признайтесь, вам просто понравились судебные заседания, — сказал Сергей Алексеевич. — Точно не в этом причина, — откликнулась Анна, — Скорее лучше сразу сдаться правосудию, чем потом проблемы, например, с налоговой службой заработать. — Хитро! — воскликнул Егор. — Чтоб суд не пришёл за тобой, нужно самой пойти в суд. — Именно! — передразнила восклицательную интонацию реабилитолога Анна. Сергей Алексеевич резко затормозил, какая-то тойота подрезала их на дороге. — Козлина! — крикнул в открытое окно Егор. А Анна побледнела. Её лицо было цвета белоснежных простыней. Ни одного признака румянца. Казалось, что это видно даже сквозь слой косметики. — Вы в порядке? — обернувшись к ней, спросил хирург. Он задел её руку, ладонь была ледяная. Анна откинула голову на спинку сидения. Её немного тряхануло при торможении, но она была пристёгнута. — Всё хорошо, — выдохнула Вольная. Отец вышел из машины и подошёл к дочери. — Испугалась? — спросил он. — Всё нормально, папа, — сказала Анна. Проезжающие мимо машины недовольно сигналили затормозившему посреди дороги автомобилю. — Да прекратите вы! — крикнул отец Анны и, открыв дверь машины, сел на своё место. — Поехали! Сергей Алексеевич завёл автомобиль, и они отправились дальше. Вольная пришла в себя. — Со мной опасно ездить, привлекаю аварийные ситуации, — пошутила она. Анна вспомнила, что скрежет тормозов её собственного автомобиля во время происшествия, из-за которого она давно находятся в клинике, был очень похож на звук, что она слышала несколько минут назад. И первой мыслью в её голове оказалась: «Вот теперь точно всё»! — Зря ты пытаешься угробить своих врачей. Специально нас вывезла? А кто тебя на ноги поставит? — весело откликнулся Егор. — Я скоро буду бояться садиться в любой автомобиль. Буду гонять исключительно на своей коляске! — Мы вообще-то планируем избавить тебя от неё, так что предлагаю велосипед или быстрый бег, — включился в беседу хирург. — Депрессию как рукой сняло, — поделилась Анна. — Метод чем хуже, тем лучше! Лишилась фирмы, чуть не попала в новую аварию: избавилась от хандры, — сказал Егор. — И вообще, везите меня в клинику уже скорее, у меня не одна пациентка, другие тоже ждут. — А есть такие же печальные, как я? — поинтересовалась Анна. — Есть и хуже, — признался Егор, — У некоторых и правда мало шансов восстановить двигательные функции, но внутренний настрой творит чудеса. — То есть, если я верю, что буду ходить, то я буду ходить? — Не только веришь, но и работаешь над этим. Недостаточно верить, что ты великий художник, нужно ещё и рисовать. — Мы приехали, господа философы, — возвестил Сергей Алексеевич. — Ну, наконец-то! — воскликнул Егор и первым вбежал в клинику. Они опоздали на двадцать минут. Сергей Алексеевич высадил Анну и её отца, а сам отправился в свою больницу. — Как поездка? — поинтересовалась девушка, принимающая клиентов. — Замечательно, — соврала Анна. Если она расскажет, что их пациентку чуть не добили, то вряд ли её ещё раз отпустят с территории клиники. Они с отцом пошли в палату искать информацию о заявлении на банкротство. Доверенность у отца уже была. Анна передала мужчине заполненный рукописным текстом лист, чтобы не затягивать процесс. — Все беды разом свалились на нас: твоё здоровье, суды, расследования, потеря бизнеса. За что нам это? — спросил отец. — Риторический вопрос, папа. Я не знаю на него ответ. — Прости, что расстраиваю. Не переживай, всё наладится, — скорее успокаивал себя, чем дочь, мужчина. — Ладно, хватит болтать, лучше займусь делом. До встречи. — До встречи, пап. Отец покинул клинику, а Анна осознала, что нужно снова искать деятельность, которая будет помогать ей бороться с апатией, так как собственный бизнес оказался нереалистичным вариантом. И, вдруг, её осенило. Она позвала медсестру. — А могу я увидеть Егора или он уже занят? Медсестра как-то неоднозначно улыбнулась. — Позвать? — Да, спасибо. «И что медсестра так улыбается? Видимо, он слишком много внимания уделяет Анне, и та думает всякую ерунду» — подумала Вольная. — Уже соскучилась? — пошутил Егор и зашёл в палату. — Ты ещё громче крикни, и так медсестра уже косится. Думает, что ты ко мне часто заходишь! — Хорошо, я расскажу ей, что твоё сердце на самом деле занято хирургом, — продолжал веселиться реабилитолог. — Я тебя позвала, чтобы вопрос задать, — сменила тему Анна. — И какой же? — Я могу заниматься дополнительно сама в зале с тренажерами? — Можешь. Только четкого расписания не будет. Нужно смотреть, когда зал свободен и нестись туда со всех колёс. — То есть я с утра могу посмотреть расписание и потом сама приехать туда, когда не занят зал? — Да, только нужно предупредить главу клиники. Я сегодня скажу о твоей инициативе. Он наверняка выкатит тебе кучу бумаг, что за занятия без моего присмотра клиника ответственности не несёт. Некоторыми тренажерами тебе пользоваться запретят. Теми, что требуют посторонней помощи. — Спасибо. Поняла. — Вот это правильный способ занять себя, — одобрил Егор, — Только не перенапрягайся. Пока не больше часа плюсом к занятиям со мной. Договорились? — Как скажешь! Разве я могу ослушаться своего врача, — смиренно сказала Анна. — Какое изумительное послушание, — съязвил реабилитолог и, сославшись на заботу о других пациентах, вышел из палаты. Вдохновленная своей новой идеей, Вольная решила съездить в столовую. Ей не хотелось ужинать в одиночестве. Каково же было её удивление, когда она встретила там Татьяну. — Привет. А ты почему здесь? Я слушала, что тебя в другую клинику увезли. — Оперировали там, а реабилитацию проходить буду здесь. Помог благотворительный фонд.