– Я плачу за то, чтобы мне мыли посуду. Она остановилась в дверном проеме и иронично посмотрела на меня. – Я готовила. Ты убираешь. Все по справедливости. Я буду наверху. И ушла. Я никогда в жизни не убирался так быстро. Глава 21. Джульетта Джекс сорвался. Он превратился в пороховую бочку, и я увидела тот же буйный нрав, который часто проявлял Джаред. То же продемонстрировал мне отец. Удивительно, но в тот момент никто из них мне не вспомнился. Когда Джекс достал нож, я думала лишь о том, как привести его в чувство. Я не помышляла о бегстве. Я испугалась не его, а за него. Все, что я видела перед собой, был Джекс. Что с ним произошло? И как мне поддержать его, когда он станет падать? Поднимаясь по лестнице, я улыбнулась, услышав звон посуды и удар сковородки о пол. Кое-кто очень спешил. Мне нравился этот парень. Боже, как он мне нравился! Я вдруг вспомнила, как давным-давно папа Тэйт усадил нас обеих поговорить о тычинках и пестиках. Нам с ней было по четырнадцать или пятнадцать лет, и от школьных приятельниц мы уже в подробностях слышали о том, что такое минет. Но мистер Брандт решил, что самое время для такого разговора, несмотря на то что я его дочерью не была и просвещать меня он был не обязан. Он тогда сказал, что моя мать может надрать ему задницу. Как бы то ни было, он поделился с нами тремя непреложными истинами в отношении мужского пола: 1. Мальчики будут обманывать вас, всеми правдами и неправдами пытаясь залезть к вам под юбку. А мужчина выдержит испытание временем. Заставьте его подождать, и сами увидите, каков он. 2. Некоторые будут убеждать вас, что приятнее заниматься сексом без презерватива. Просто назовете мне их адрес. 3. Отношения должны менять вашу жизнь к лучшему. Вы не тянете друг друга вниз. Вы помогаете друг другу удержаться на ногах. В детстве мы верим, что истинная любовь – она как у Ромео и Джульетты: вместе жить или вместе умереть. Они не могли представить себе жизнь друг без друга. В юности мысль о самоубийстве в такой ситуации кажется романтичной. Лучше не жить совсем, и все такое. Но, повзрослев, ты понимаешь, что все это чушь собачья. Кому в такой ситуации хорошо? Джекс был счастлив, когда видел меня счастливой. Я смогла бы пережить разлуку с ним, но он мне нравился. Он делал мою жизнь лучше. А еще давал мне стимул для роста. Поднявшись на второй этаж и повернув к его спальне, я оглянулась на дверь кабинета и увидела замок. Затем вошла в его спальню, все еще не понимая, как относиться к участию Джекса в моей жизни. Он сильно заблуждался, если думал, что продолжит за мной приглядывать. А эти люди, которые причинили ему вред, и то, что он с ними сделал? Наверное, меня должен был расстроить или даже напугать тот факт, что он способен на жестокость, но я знала, что его реакция не была опрометчивой или слишком поспешной. Но я задавалась вопросом: насколько сильно его нужно прижать, чтобы он совершил подобное? И повторит ли он свой поступок, если снова окажется в подобной ситуации? Я не боялась попасть ему под горячую руку, но беспокоиться о том, что он может оказаться в беде, мне не хотелось. Я стояла посреди спальни, глядя по сторонам. Первый и единственный раз я побывала здесь той ночью, когда Джекс ввязался в драку перед домом. Тогда было темно, и я не стала разглядывать детали обстановки. Теперь я осматривалась, и в животе у меня становилось горячо, а веки трепетали. Его спальня. Все было в темных тонах. Мне нравилось, как за счет мебели из вишневого дерева черный цвет штор и постельного белья казался теплее. Занавески были задернуты, а на столе в углу горела небольшая лампа, придавая комнате особое свечение, как в старой часовенке. Благодаря резной мебели спальня выглядела роскошной и элегантной, и в то же время она была уютной и уединенной, словно затерялась среди тысячи других в глубине огромного особняка и ее никто никогда не найдет. Мне казалось, что если мы закроем дверь, то мне уже не захочется уходить. Не захочется, чтобы меня нашли. У Джекса была большая двуспальная кровать, и у меня перехватило дух, когда я подумала о нем. Здесь. Со мной. Часы напролет. Я провела рукой по комоду, наслаждаясь ощущением прохладной гладкой древесины. Она напоминала мне о нем. О его коже, гладкой и твердой. Я закрыла глаза, почувствовав прилив желания. Тяжело дыша, подняла руку и прикоснулась к своей груди, дотронулась до отвердевшего соска. Джекс. Спиной я ощутила тепло и собралась уже что-нибудь сказать, но услышала: – Не открывай глаза. По его голусу я поняла, что он улыбается. Джекс стоял позади меня, и я ощущала его теплое дыхание, мускусный запах кожи. Мне хотелось уткнуться носом ему в шею, прижаться всем телом. Я не отнимала руку от груди, мысли затуманились. – Мне хочется прикасаться к тебе, – с улыбкой произнесла я, но глаз по-прежнему не открывала. – Я все еще тебе нравлюсь? – спросил он. – Да. – Хорошо. Ты мне тоже. – Знаю. Он усмехнулся мне в плечо, а я запрокинула голову, взяла его руки и положила их себе на грудь. Он тут же начал поглаживать ее. – Ты невероятная, – прошептал он мне на ухо, прихватив мочку зубами. – Я смотрю на тебя и не могу думать ни о чем больше – только о том, как сильно тебя хочу. Одна его рука скользнула вниз, к моей промежности. – О боже, – простонала я, возбужденная этим властным, собственническим жестом. – Джекс. – Ты моя, черт возьми. – Да, – я облизнула губы, задыхаясь. Его рука стала еще требовательнее, отчего я выгнулась, прижавшись к нему. Он ласкал мою грудь, массировал промежность. – У меня столько фантазий с твоим участием, Джульетта. Его голос немного надломился. Я поняла, что он пытается не утратить над собой контроль. – Столько ракурсов, в которых я хочу увидеть тебя. И многое из этого я планирую воплотить сегодня. Его слова прозвучали почти как угроза. Открыв глаза, я увидела, что он стоит, склонив ко мне голову, и смотрит на меня так напряженно, так неотрывно, словно я – его любимая игрушка. Я почувствовала движение рук за спиной и не успела подумать о том, что он делает, как Джекс расстегнул свой ремень и, вытащив его из штанов, щелкнул им в воздухе. Вздрогнув, я нервно рассмеялась. – Все в порядке? – с иронией спросил он, по-прежнему держа ремень в руке. Я кивнула и тихо произнесла: – Хм… – Что? Я отвела взгляд, подыскивая правильное слово. – Волнует? Джекс удивленно сдвинул брови и произнес, обращаясь к себе самому: – Ей нравятся ремни. Примем к сведению. От смущения мои щеки потеплели, но я поспешила сказать: – Тебе понадобится вода, чтобы избежать обезвоживания. У меня ведь и свои фантазии есть… Вырвавшись из объятий, я взяла его за руку и подвела к кровати. Сев на край, положила руки ему на бедра, удерживая прямо перед собой, и медленно подняла голову. – Джекс, – прошептала я, посмотрев на него с игривой полуулыбкой, – хочу показать тебе один ракурс. – Я медленно и легко коснулась ртом пуговицы на его штанах. Потом снова подняла взгляд и потерлась щекой о его ширинку. – Хочу ощутить твой вкус. – Когда я коснулась его кончиком языка через ткань штанов, его глаза вспыхнули. – Хочу чувствовать тебя во рту. – Я прихватила зубами бугор на его штанах. – Хочу чувствовать тебя везде. Он взял меня за два моих хвостика, а я продолжала тереться о него лицом и губами, через штаны ощущая, как он твердеет и увеличивается в размерах. Мне так нравилось смотреть на него. Видеть, как он наблюдает за мной. Как напрягается его пресс, как перекатываются бицепсы, как сверкают кольца со штангами в его сосках. Я могла любоваться его красотой, прикасаться к нему там, где мне хотелось, делать ему приятно… Да, именно этого мне хотелось. Знать, что я сделала ему приятно. Я медленно расстегнула его ширинку и, просунув пальцы под пояс, осторожно стянула с него одежду. Мои глаза расширились, когда я увидела вблизи его твердый пенис. Я знала, что он длинный. Я и раньше трогала его через штаны. Но толщина меня почти шокировала.