— Только кто это купит? — хрипло смеется Чалый. — Да такой ерунды здесь полно! Каждый день сто автобусов приезжают, и все одно и то же фуфло везут… Незадачливые продавцы шокированы и, конечно, не красными повязками и намеками на милицию. Все понимают, что стриженные качки никакие не контролеры, а бандиты, к которым они привыкли дома. Но встретить их за границей, конечно, никто не ожидал… — Короче, думайте, мы сейчас еще одно место проверим и вернемся, — угрожающе обещает Чалый. — Будем протоколы писать! Страшные контролеры неспешно удаляются. — Может, на другой рынок поедем, который в центре? — расстроенно говорит дородная тетка водителю. Но тот только опытно качает головой. — Там еще хуже! Но тут — о чудо, опять появляется Стасик! И еще одно чудо — на этот раз почти все туристы соглашаются с его условиями! Самые упертые еще немного кочевряжатся, но на горизонте вновь появляются Чалый и Сява, а потому и им приходится сдаться. Через полчаса автобус уезжает. Ворон доволен: клиент, то есть продавец, должен отдать свой товар с удовольствием. Или даже без удовольствия, но с радостью, что получил хотя бы небольшие деньги, или с облегчением, что уходит хотя бы без долгов… И эта цель достигается, практически, всегда. Вот и вся разница между тиходонскими и херсонскими. Лидер херсонских Мадьяр считает, что лохов надо трусить, а Ворон — что лохов нужно любить. Хотя любовь, конечно, своеобразная… Ну, так всё в этой жизни относительно! По сравнению с херсонскими, бригада Ворона просто образец доброжелательности и справедливости. Те наезжают жестко, ведут себя грубо, могут пустить в ход кулаки и резиновые палки, а товар, зачастую, просто отбирают. Бесплатно и насовсем. Слухи о беспределе расходятся быстро. Поэтому и едут русские автобусы сюда, в отдаленный микрорайон Анпакурово, чаще, чем в центр, на рынок, подконтрольный Мадьяру. В общем, день прошел нормально. Они приняли три автобуса, пообедали у Керима, и Ворон уже собрался уходить, когда Шуруп принес тревожную весть: херсонские у входа в рынок поставили наперсточный станок и спокойно обувают лохов, которых, при всей к ним любви, на этой территории имела право обувать только бригада Ворона. — Точно херсонские? — уточнил бригадир. — Может, местные? — Кажется, одного я видел среди мадьяровских, — неуверенно сказал Шуруп. — Да больше и некому! У местных наглости не хватит: у нас ведь с ними всё ровно… — Ни у кого не хватит! — кивнул Молдаван. — Какая, на фиг, разница, кто влез на нашу территорию? — окрысился Шуруп. — Надо пойти и вышибить им мозги! — Разница есть, — сказал Ворон. — Если это посторонние, то они просто допустили ошибку, которую легко уладить. И ничего серьезного не предвидится. А если это бойцы Мадьяра, то они знают, что сделали. Они знают, что это война. Они нарочно провоцируют. И у них может быть оружие… — У меня есть штырь, — сказал Молдаван и показал что-то, напоминающее блестящий длинный гвоздь на деревянной ручке. — Спрячь, пока команду не дали, — буркнул Коряга. После конфликта с Вороном, у него целый день было плохое настроение. Хотя, до настоящего конфликта дело и не дошло. — Пойдем, глянем! — Ворон встал. — И пошлите кого-нибудь за нашими… Они с Корягой шли впереди, Молдаван и Шуруп отстали на несколько шагов, чтобы не привлекать внимания. Чужаков увидели сразу. Да те и не скрывались, работали, как обычно. Один — «верховой» стоял, контролировал обстановку, певуче вовлекая в игру проявляющих интерес зевак. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского! Давай, братан, сыграй! Проигрыш маленький, выигрыш большой! «Низовой» сидел на корточках возле низенькой скамейки, на которой крутил пластиковые стаканчики. Это и был «станок» с наперстками. — Кручу, верчу, обмануть хочу! Кто внимательно глянет, того никто не обманет! Вокруг собралась толпа любопытных, но «низовой» занят наперстками и по сторонам не смотрит. Это не его дело. Он ведущий — его дело загнать шарик так, чтобы его не нашел даже внимательный наблюдатель. Рядом с «верховым» крутятся несколько подставных, изображающие удачливых игроков для заманивания «лохов». Еще трое «быков» держатся на расстоянии, чтобы не спугнуть потенциальных игроков своими уголовными рожами. Это силовое прикрытие. И еще в толпе два-три бойца — резерв, если дело примет серьезный оборот. А сейчас в резерве могут быть и десять рыл — знают, ведь, суки, что на чужой кусок позарились. Только спускать такое нельзя. Раз дашь слабину, два — и не заметишь, как об тебя начнут ноги вытирать! — Выиграл! — радостно кричит подставной, и прячет в карман десять левов. — Везёт же мужику! — восторгается второй подставной. — Третий выигрыш подряд! Давай я сыграю! — Подожди, — осекает его «верховой». — Вот мужчина уже смотрит, смотрит, дай и ему счастья испытать… Худой, сутулый, похожий на удочку турист, как загипнотизированный делает шаг вперед, но Ворон отодвигает его в сторону. — Сейчас моя очередь! — Да нет, мы уже сворачиваемся, извините. — «Верховой» толкает ногой «низового», тот быстро вставляет стаканчики один в другой, встает и собирается юркнуть в толпу, но Ворон хватает его за шиворот. — Садись, играй, сука! — Подсечкой он сбил «нижнего» на колени. Среди чужаков будто включается магнитное поле, притягивающее опилки к одному из полюсов. Они оттесняют посторонних и берут в кольцо Ворона и Корягу, прикрывающего шефу спину. Вожаки тиходонских не обращают на это никакого внимания. Только Шуруп с напарником, грозно матерясь, растолкали противников, а Молдаван помахал своим штырем перед их физиономиями. Те жмурились и отшатывались. — Стоять тихо, а то кривыми уйдете! — предупредил он хриплым голосом, и прозвучало это очень убедительно. Херсонские притихли. Очевидно, команду лить кровь они не получали. — А где сам Мадьяр? — с издевкой спрашивает Ворон. — Я же не могу с его «шестерками» играть! Мне по рангу не положено! Вы же меня знаете? — Игра окончена, — повторяет «верховой». — И никого мы не знаем. Расходимся по-быстрому! «Значит, не война, а просто проба», — понимает Ворон. Но дела это не меняет. — На моей территории я решаю — кому с кем играть, и когда расходиться! Вынимай всё из карманов и ставь на кон! — приказывает он. — Живо! — истерично кричит Молдаван и тычет штырем «верховому» под нос. Тот нехотя достает деньги. Такую же процедуру проделали с «низовым», «подставными» и несколькими «быками», но у последних денег не было. — Давай, крути! — приказал Ворон, отдавая пачку левов Коряге. — А ответ? — Ты много ответов выставлял? Твой правый глаз — мой ответ. Крути! А если на мульке поймаю — лапу к доске прибью! Снова крутятся на скамейке стаканы, только в молчании — ведущий хмур, невесел и забыл свои шутки-прибаутки. Да и руки его потеряли ловкость, забыли ремесло, даже дрожать стали. Потому что когда твоя сила — это одно, а когда чужая — совсем другое. «Низовой» закончил рисовать путаные узоры, расставил «наперстки» в ряд и демонстративно убрал руки — дескать, честная игра сделана. — Где шарик? — Здесь! — Ворон наступает ногой на стаканчик, сминает его. Из-под сплющенного пластика выкатывается черный пенопластовый комок. Его легко сжать между пальцами, или зажать в ладони, да мало ли как исчезает знак игровой судьбы в умелых руках! Но сейчас это не канает… — Угадал! — усмехается Ворон. — Может, еще? — Денег нет, — хмуро говорит «верховой». — Да и вообще… Хватит спектакли устраивать… — А мы без денег. На шмотки. Раздевайтесь догола! — Что?! — взревел «верховой». — Да ты кого форшмачить вздумал?! — Бац! — Зубы лязгнули, фраза оборвалась на полуслове, обмякшее тело не опрокинулось назад, а кулем повалилось вперед, как всегда при классическом нокауте. «Нижний» не успел встать — Ворон ударил коленом и тот, с залитым кровью лицом, упал на бок и замер в позе эмбриона. — Наших бьют! — раздался отчаянный крик. И началось: завертелась, закружилась бестолковая жестокая карусель бандитской драки, в которой трудно уследить — кто кого бьет и на чьей стороне перевес. Надо только не пропустить быстрый нож снизу, или бритву, наотмашь летящую к лицу. Ворон работал жестко — одного коленом в живот, другого локтем в челюсть, разворот, подсечка, крюк справа… Несколько «быков» навалились на Корягу — одного он бросил через бедро, второго поймал за руку и взял на излом — раздался хруст, тот дико закричал и упал ничком, прижимая к себе сломанную конечность. Но в прикрытии у херсонцев оказалось не меньше шести человек, и они перли, как опоенная шнапсом пехота на амбразуру дота. Сцепившись с одним, упал и катался по земле Шуруп, второму Молдаван деревянной рукояткой штыря разбил голову, но тут же и сам упал рядом. На рынке поднялась паника. Кто-то убегал от греха подальше, кто-то присоединялся к широкому кольцу зевак, окруживших неожиданное толковище. — Драка, драка! — кричали вокруг на нескольких языках. — Звоните в полицию! — Бум! — Ворон поставил блок, однако не вполне удачно: удар потерял силу, но пришёлся в нос, кровь брызнула на куртку «Адидас», несколько капель попали на белоснежные кроссовки. Взревев, он нанёс противнику прямой правой, тот попятился и рухнул на спину. Но на его месте тут же возникли двое других. Ворон ушёл с линии атаки, успев боковым зрением заметить, как Корягу утыкают лицом в асфальт. Удары сыпались со всех сторон, Ворон едва успевал закрываться и бить в ответ. Но каша заваривалась все круче. — Бзын-нн-нь! — зазвенело в голове, он еле устоял на ногах, в глазах потемнело, сейчас собьют с ног, тогда конец… Отмахнулся наудачу раз, другой, третий… — Хрясь! — хрустнула под теряющим силу кулаком чья-то челюсть. Но дело было плохо — слишком много противников. Сейчас бы не помешал «наган»… Но они не носили оружия без крайней необходимости. А крайней необходимости еще никогда не возникало… Но вдруг что-то произошло: град ударов ослаб. — Мочи гадов! — раздался знакомый голос. Это Джузеппе. С ним Сява и Бурый. Они подоспели вовремя и переломили ход драки. Натиск херсонских ослаб, они спешно покидали поле боя. Ворон протер глаза, осмотрелся. Молдаван сидел на земле, ошалело тряся головой. Шуруп поднял и спрятал за пазуху его штырь. Крови на нем, к счастью, не было. Трое чужаков лежали на земле и, постепенно приходя в себя, начинали шевелиться. «Верхового» двое тащили на себе, а его ноги бессильно волочились по земле, вздымая белую пыль. Еще несколько человек в порванной одежде, стараясь слиться с толпой, ковыляли к запасному выходу. Подъехала белая «Лада» с синей надписью «Полиция» и с включенной мигалкой, затормозила неподалёку. Двое патрульных вышли из машины и без особого интереса наблюдали за происходящим. Дождавшись, пока херсонские погрузятся в свои машины и скроются за поворотом, они выключили мигалку, и тоже уехали. Охочий до зрелищ рыночный люд, перешептываясь, и опасливо озираясь, стал расходиться. Они получили урок. Даже два урока. Во-первых, «центурионы» серьезные парни и с ними лучше не связываться. А во?вторых, полиция на их стороне. Оба урока были чрезвычайно важны для дальнейшей работы вороновской бригады. Да и Ворон получил хороший урок, а это было еще важнее. * * * Победители имели отнюдь не победный вид: окровавленные, в порванной одежде. У Ворона распух нос и заплыл левый глаз, Молдавана рвало, у Сявы сломаны пальцы, у Шурупа рассечена губа и выбиты передние зубы. Ободранное, со свезенной кожей, лицо Коряги наводило на мысли об автокатастрофе. — Давай этих в анпакуровскую больничку, — указав на Молдавана, Сяву и Шурупа, приказал Ворон Коряге. — Да и сам покажись лепилам… А то завтра рожа распухнет, как арбуз, да еще заражение начнется… Коряга нехотя кивнул. Каждое движение отзывалось в голове болью. — А вы, трое, прикройте пацанов, — повернулся бригадир к Бурому. — А то вдруг и херсонские туда приедут…