Я смотрю на Рикардо, ожидая ответа. – Не знаю; она сказала, что вернётся, когда закончит работу. – Когда её в последний раз кормили? – спрашиваю я. – Откуда мне знать. Я пытался дать ей хлопья, но… –Ты пытался дать ребёнку хлопья? –вмешиваюсь я. – Да…с молоком, естественно, они были полностью пропитанными. Я закрываю глаза и громко вздыхаю, потирая виски. – Ты не можешь кормить ребёнка сухими завтраками. Ей нужно детское питание. – Там было молоко. Я думал, что всё в порядке. – Хлопья… – я качаю головой. – Боже мой, Рикардо, – про себя я извиняюсь перед Богом за использование его имени всуе. – Чувак, – он поднимает коробку и показывает мне. – Здесь написано «Питательные». –Как ты думаешь, чем она собирается их пережёвывать? Воображаемыми зубами? – я открываю её рот и показываю ему. – Посмотри на это. Ей нужна жидкая пища. –Молоко –это жидкость, – он пожимает плечами, что заставляет меня снова закатить глаза. – Купи детское питание, – я подвинул её ближе к себе, чтобы почувствовать запах, и зловоние сразу же вызвало тошноту. – И несколько подгузников. – Что? Сейчас? – спрашивает он. –Да, сейчас, – я смотрю на него, пока до него не дойдёт, и он не возьмёт ключи, и не выйдет из квартиры. Пятнадцать минут спустя он возвращается с огромной пачкой памперсов и тремя видами детского питания. –Я не знал, какое из них лучше, поэтому взял всё. Я смеюсь. – Ну, по крайней мере, ты знаешь, как привезти товар домой. –Что теперь? – спрашивает он, глядя на меня, как будто это мой ребёнок. Я кладу Софию на стол и говорю.– Подойди сюда с подгузниками. – О, чёрт возьми, я не буду делать это дерьмо. – Иди. Сюда,– рычу я. Он вздыхает, но, в конце концов, подходит, я показываю ему, как снять одежду. – Продолжай, – говорю я. –Я помогу, если понадобится. Он хмурится, глядя на меня, а затем срывает с неёпамперс. Зловоние, которое поднялось, заставляет его съёжиться и закрыть нос. – Иисус Христос. Я смеюсь. – Привыкай к этому. Стоя,как можно дальше, он вытаскивает памперс из–под неё, я даю ему салфетки, чтобы он вытер малышку. – Надень чистый, – говорю я. Он делает то, что я ему говорю, хотя ему понадобилось три попытки, чтобы сделать всё верно. Когда всё сделано, мы её быстро одеваем, и Рикотпрыгивает с грязным подгузником, бросив его в полиэтиленовый пакет, как будто это токсичная опасность, которую он хочет удержать. –Господи, помоги мне пройти через это, – бормочет он и хватает какое–то детское питание. – Какэто работает? –Следуй инструкциям. Положи это в микроволновку. Проверь на запястье, чтобы ребёнок не обжёг язык. Он берёт бутылочку, которую мать малышки оставила ему, заполняет её, как написано, а затем помещает её в микроволновку. Когда смесь нагревается, он проверяет её и приносит мне. Я предполагаю, что он может её накормить, но убеждён, что Рик устроит беспорядок, поэтому решаю сделать всё сам. Я беру её и держу в своих руках, подвигая бутылочку к губам, и она жадно пьёт молоко. –Хорошая девочка… – шепчу я. – Ты просто проголодалась, вот и всё. – Так она успокоится или как? – спрашивает он. –Если ты позаботишься о ней, то да, – говорю я, намекая, что это его вина. Когда она закончила, я положил бутылочку и похлопал её по спине, надеясь, что онасрыгнёт. Малышка всё ещё плачет, что совсем не удивительно, учитывая, как он заботился о ней. Вернее, не заботился. Он снова садится на диван и потирает лицо. – Что я должен делать, Фрэнк? –Что ты должен делать? И ты спрашиваешь меня об этом? Ты здесь отец, – я стараюсь не смотреть на него, пока держу девочку крепко и потираю её спину, пытаясь её успокоить. – Чёрт, Фрэнк. Ты всегда знаешь… всё. И ты – грёбаный священник. – Я не грёбаный священник, – прошипел я, пытаясь сдержать голос. – Я – проповедник. –Проповедник, священник, падре, что угодно. Для меня это одно и тоже. –Ты бы знал. Но ты почти не приходишь в церковь. –Я знаю. Парни меня не пускают. –Тогда старайся усерднее, – отвечаю я. – Кому они нахер нужны? – Я стараюсь.