Внезапно Мама поднимается на кафедру и выключает мой микрофон. Её взгляд пронизывает меня. Ей не нужно ничего говорить. Я разворачиваюсь, мои ноги заплетаются, я достаю маленькую бутылочку ликёра и выпиваю её залпом. Я не делаю дерьмо дважды, ведь все здесь могут видеть, как я пью. В любом случае, я собираюсь в ад. Это тоже можно бы было сделать весёлой поездкой. Глава 2 Порывшись под кроватью, я достаю два «Плейбоя», которые прятал от матери. С улыбкой на лице падаю на кровать, тщательно пролистывая страницы, пока не нахожу фото красивой обнажённой женщины, чтобы подрочить. Что? Я никогда не говорил, что святой. Это не так. Я натворил достаточно дерьма в своей жизни. Если бы люди знали, то стали бояться меня. Но всё это было до того, как я стал проповедником. Не официально конечно. Я не посвящён в духовный сан. Я просто хочу что–то дать людям, и я делаю это на проповедях. Однако, и у проповедников есть потребности. В первую очередь, я остаюсь мужчиной… Мои потребности не удовлетворены с того воскресенья, как я увидел ту девушку в церкви. Что–то в ней взбудоражило всё моё тело. Как будто оно снова ожило после долгого сна. Не знаю почему, но я не могу выкинуть её из своей головы. Не важно, сколько дней прошло, я не могу перестать думать о ней, кто она и почему начала посещать мою церковь. Почему она здесь. Вдруг она так же грязно думает обо мне, как и я о ней. Я признаю это. Мне не стыдно признаться, что я влюблён в саму мысль о ней в моей постели, прямо здесь и сейчас. Это неправильно? Да, чёрт возьми, но меня это не волнует. Я хочу выпустить пар прямо сейчас, и мне кажется, что мастурбация – это идеальный способ. Так что я смазываю свой член смазкой, которая стоит на моём прикроватном столике и начинаю. Однако, чем дольше я смотрю на фотографию в журнале, тем настроение становится хуже. Я не знаю, что со мной, но тёлки с журнала больше не возбуждают меня. Но всякий раз, когда я думаю о ней, мой член снова возбуждается. Я закрыл журнал и представляю себе её образ; её чарующие глаза смотрели только на меня, пока она медленно снимала с себя всю одежду. Столько чувств, я расслабляю своё тело. Я стону только от одной мысли, как она прыгает на моей длине, а её сиськи покачиваются у моего лица, и я кончил так сильно, что брызги были повсюду. – Бля, – прошипел я, прикусив губу. Боже, о Боже. Ты и я, мы оба знали, что мне это было необходимо. Я взял салфетки, чтобы вытереть своё тело. Прямо сейчас дверь открылась, и глаза Маргарет увеличились, когда она увидела меня. – О, Боже, – пробормотала она, закрывая ладонью глаза. Она никогда не молилась раньше, поэтому ничего не мог с собой поделать, чтобы не рассмеяться. – Господь Всемогущий, – пробормотала она, захлопывая дверь за своей спиной. – Извини, – сказал я, надеясь, что она до сих пор слышит меня. – Моли Бога, чтобы я забыла это как можно быстрее. Я засмеялся опять.– Я буду умолять его о пощаде, обещаю. – Конечно, будешь. Мне даже не нужно видеть, как она закатывает глаза, потому что я знаю, она делает это. – Разве ты не можешь просто не делать этого? – спрашивает она. – Нет, – ответил я с ухмылкой, как дурак. Я встал с постели и выбросил салфетки. – У проповедника тоже есть потребности. – Я не хочу это слышать, – она быстро перебивает, заставляя меня мотать головой. – Я пришла сказать тебе, что кое–кто ждёт тебя в исповедальне. Несколько человек, на самом деле. – Отлично, – соврал я, хватая штаны и натягивая их на себя. Я ненавижу эту чёртову исповедальню. Это слишком… официально, и я не священник. Но народ просил Маму поставить исповедальню в церкви, она не смогла отказать, несмотря на мои сомнения.Люди хотели этого, поэтому она дала её им. Возможно, люди в этом районе любят конфиденциальность, которая есть в исповедальне. И, если этого хотят люди, мы дадим им это. Что угодно, чтобы помочь, верно? – Они ждут тебя, – добавила она.