руки. – Ты прогоняешь людей. Я отвернулся к стене, чтобы не смотреть в её глаза. Это унизительно. – Посмотри, что ты делаешь. Посмотри, что ты делаешь с собой. С нами. С церковью. Позорище. Я принимаю её психологическое избиение, потому что должен. Потому что я знаю, что облажался и, что оказываю всем плохую услугу. Я чувствую себя виноватым… но в то же время, я знаю, что не могу ничего поделать. Я застрял в своих собственных муках. Единственное моё утешение в последнее время– это алкоголь. И та девушка, которую я видел. – Подумай о своих грехах. Мы поговорим позже. – Мама обернулась и ушла, звук закрывающейся двери напомнил мне о себе, когда я закрыл своё сердце. ???????? Я прогуливаюсь по тропинке, прижимая свою выпивку к груди.Солнце светит ярко, но не согревает холод в моей душе. Рассматривая все эти надгробные плиты, я ощущаю тяжесть в своём теле, и мысли в голове утомляют меня, но я всё ещё продолжаю идти. Я не останавливаюсь, пока, наконец, не вижу маленького каменного ангела, сидящего на камне. Каждый шаг, который делаю, становится всё тяжелее, прежде чем я, наконец, останавливаюсь перед могилой. – Кейтлин… – моё дыхание поверхностное и неровное. Просто шепчу её имя, а слёзы наворачиваются на глазах. Я быстро делаю большой глоток из бутылки.Жжение в моём горле делает боль ещё реальнее, и я хочу это чувствовать. Всё до последней капли. Мне этого недостаточно. Я смотрю на землю, интересно, мне когда–нибудь станет легче. Если, конечно, такое возможно. От этого места, я набираю силу, которая мне необходима для борьбы, но эффект угасает с каждым днём. Я не знаю, как долго смогу продержаться. Ещё один глоток.Чем больше времени я провожу здесь, тем больше я хочу напиться средь бела дня. Меня не волнует, что я в общественном месте. Что меня может увидеть кто–то. Меня это больше не волнует. Ни одно из этого. – Привет. Писклявый голос заставляет меня повернуться, чтобы увидеть мальчика, стоящего на тропинке.Он сжимал несколько травинок, разъединяя их пальцами, когда смотрит на меня. – Чего ты хочешь? – спрашиваю я. – Ничего, – размышляет он. Нахмурившись, я прикоснулся бутылкой к губам, пока он пристально смотрит на меня. – Что вы пьёте? – спрашивает он. –Кое–что для взрослых, – ответил я и спрятал бутылку в свой потайной карман. Я не хочу показывать ему плохой пример. Знаю, что я – хреновый проповедник, но всё же не хочу вовлекать ребёнка в свою дерьмовую жизнь. Я не хочу, чтобы он думал, что это нормально, поэтому, если я смогу предотвратить это, я предотвращу. – Я могу попробовать? – спрашивает он. –Нет,– я качаю головой. Он наклоняет голову. – Почему нет? –Перестань задавать столько вопросов. Я вытаскиваю пачку сигарет из кармана, достаю одну и прикуриваю. –Вы священник? – спрашивает он. –Нет, – отвечаю я, выдыхая дым. – Но у вас есть эта штука… – он указывает на мою шею, вероятно, на мой воротник. – Ага. – Кто вы тогда? Я хохочу. Дети задают столько странных вопросов.Как будто они не замечают окружающий их мир. Хочу поблагодарить их за это. Хотел бы я быть таким наивным и несведущим. –Кем бы ты меня не представлял, однако, большинство людей называют меня Проповедником. Или Падре. Без разницы. Мне плевать,– яделаю ещё одну затяжку. – Итак, вы должны находиться в церкви. Наклонив голову, я сложил руки. Не могу поверить, что этот маленький засранец только что сказал, что я не должен здесь находиться. – Я могу идти, куда хочу, малыш. Я тоже человек и у меня есть жизнь за пределамиверы. – Хорошо… но почему вы курите? Я смотрю на сигарету в руке, потом снова на него, и пожимаю плечами. – Это расслабляет меня. – А я думал, что проповедникам нельзя этого делать. Я фыркнул. –Да, ну, нам много чего нельзя делать.Это не значит, что мы на самом деле следуем всем правилам. Он кивает. – Значит, вы как мой брат? –Твой брат? –я поднимаю брови. – С чего бы?