Глава 11 Суббота, 12 декабря 2015 года, 7 часов 2 минуты утра Бакстер пять раз сбрасывала будильник, прежде чем ей удалось кое-как подняться с постели. Душ она принимать не стала, лишь почистила зубы, побросала в чемодан вещи и кое-как накрасилась. Ей удалось отделаться двухминутным опозданием и выглядеть при этом сравнительно прилично, но в коридоре она никого не обнаружила. Меньше чем через минуту из номера Руша донесся тихий стон. Громко щелкнул замок, и на пороге вырос сам агент, не в лучшем виде. Бакстер заподозрила, что он всю ночь проспал, не снимая костюма. Он явно (но безрезультатно) попытался пригладить непослушные волосы и, несмотря на солнцезащитные очки, закрывался рукой от света коридорных ламп. – Доброе утро, – прохрипел Руш, принюхиваясь к подмышке пиджака. Судя по выражению его лица, обниматься с ним на прощание не стоило. – Как вам удается выглядеть так?.. – агент на мгновение умолк, опасаясь произнести какую-нибудь бестактность. – Как «так»? – шепотом спросила Бакстер, понимая, что постояльцы соседних номеров все еще могут спать; он тоже, казалось, спал на ходу, спрятав глаза за солнцезащитными очками. – …хорошо, – сформулировал он наконец. Семинары на тему сексуальных домогательств на работе, куда их силком гоняли всем отделом, не пропали даром. – Годы практики, – ответила Бакстер, – очень много практики. Что же касается ваших темных очков, то штришок милый… я бы даже сказала, тонкий. – Я тоже так подумал, – кивнул Руш и тут же понял, что об этом жесте до конца дня придется забыть. – Зачем вы вообще взяли темные очки? Тут на улице минус пять. – Отражения, – бросился защищаться Руш, – чтобы за рулем не болели от яркого света глаза. – Вот оно что, – скептично протянула Бакстер. В этот момент распахнулась дверь еще одного номера, и из него, безупречная как всегда, вышла Кертис, прижимая к уху телефон. Неизменно оставаясь профессионалом, она весь вечер никак не могла допить одну бутылку пива и в девять часов ушла из бара. Перед тем как покинуть бар, она извинилась перед коллегами и подошла к Бакстер и Рушу, которые сидели в укромном месте за небольшим столиком у окна. К сожалению, каждый из них допивал уже третий бокал, они только что заказали еды и уходить никуда не собирались. Теперь безукоризненная Кертис кивнула Бакстер и окинула расхристанного коллегу долгим, сердитым, осуждающим взглядом. Покачала головой и направилась к лифту. Руш с невинным видом посмотрел на Бакстер. – Ну что, помогли очки? – с ухмылкой спросила та и покатила по коридору свой чемодан на колесиках. Было решено, что за руль лучше всего сесть Кертис. Бакстер устроилась сзади, а Руш открыл окно со стороны пассажирского сиденья и направил на себя струю обогревателя. Едва черный автомобиль ФБР отъехал от отеля, как их тут же поглотило море почти неподвижных такси, напоминавших свежую полосу желтой краски. В салоне журчала полицейская рация, диспетчер переговаривался с патрульными на дорогах, перед каждым новым сообщением звучал веселенький сигнал. Насколько Бакстер могла понять, прошедшая ночь в городе, который никогда не спит, выдалась особенно бурной. Правда, о многом она могла только догадываться, так как не была знакома с принятыми в Департаменте полиции Нью-Йорка кодами оповещения об инцидентах. Кертис была столь любезна, что разъяснила ей значение самых интересных вызовов. В Лондоне уже наступило время обеда. Утро команда столичной полиции провела с пользой. Бакстер прислали новые подробности из жизни последнего убийцы, Патрика Питера Фергюса, которые она не преминула зачитать Кертис и Рушу: – Шестьдесят один год. В последние два года работал уборщиком в компании с туманным названием «Консьюмер Кеа Солюшнз Лимитед». С полицией сталкивался лишь однажды, когда тридцать с чем-то лет назад был арестован за драку в пабе. Из близких только мать, страдающая деменцией… О боже! – Что такое? – Он подрабатывал Санта-Клаусом и именно на эту работу направлялся, когда походя решил убить ни в чем не повинную женщину-полицейского. Руш, казалось, вмиг протрезвел, повернулся, посмотрел на Бакстер и спросил: – Вы серьезно? – Пожалуйста, только бы об этом не прознала Андреа, – простонала Эмили, не обращаясь ни к кому конкретно, – я даже с другого конца Атлантики вижу огромный заголовок: «Санта-убийца». Они медленно тащились мимо Сити-холл-парк. Эмили выглянула в окно. Темно-серое небо над головой было готово в любой момент выполнить свою угрозу и разразиться снегопадом. Судя по вывеске, они приближались к Бруклинскому мосту. Тут пришло эсэмэс от Томаса. Она недовольно воскликнула: – Ну что там еще? В котором часу ты возвращаешься? Купил все необходимое для позднего ужина. Бакстер задумалась, что написать в ответ, но в этот момент ее отвлекло сообщение по радиосвязи. Ее заинтересовал не столько смысл переговоров патрульных с базой, который напрочь от нее ускользал, – а изменившийся голос диспетчера. За те полчаса, что Эмили вполуха слушала рацию, женщина-диспетчер профессионально поставленным голосом сообщила оперативным группам о вызове по поводу серьезного насилия в семье, об умершем от героина наркомане и о мужчине, угрожавшем покончить с собой. При этом неизменно демонстрировала спокойствие и собранность… до настоящего момента. – И что вы планируете сделать, когда… – начал Руш, не обращая внимания на переговоры, в которые вслушивались женщины. – Тс-с! – цыкнула на него Кертис и сделала радио громче. В этот момент они как раз свернули и стали подниматься на мост. – Десять-пять, – донесся из динамика немного искаженный мужской голос. – Он просит ее повторить, – специально для Бакстер перевела Кертис. Опять прозвучал веселый звуковой сигнал, никак не вязавшийся с тоном диспетчера, в котором явственно пробивалась тревога. – Сорок два Чарли. Десять-десять Эф. – Возможно, перестрелка, – прошептала Кертис. – …Главный зал Центрального вокзала Нью-Йорка. Сообщение о стрельбе… Десять-шесть. – Она просит его ничего пока не предпринимать, – сказала Кертис. Их машина подползла чуточку ближе к первой каменной опоре на въезде в город, той самой, с которой за несколько дней до этого сняли труп. Вновь вернулся женский голос, напряженный и торопливый: – Сорок два Чарли. Тридцать четыре Бой. Тридцать четыре Давид. Десять-тридцать девять Кью… – Что это? – спросила Бакстер. – Насколько я понимаю, диспетчер, не зная в точности, что происходит, снаряжает подмогу. – Центральный вокзал, главный зал. Вооруженный преступник взял заложника… возможно, убил. – Что, черт возьми, происходит? – Десять-пять, – произнес какой-то полицейский, выражая то же чувство в цифрах. – Мертвый заложник уже не заложник, – сказал Руш, – а труп. Из слов диспетчера ничего понять было нельзя. Она явно хотела сообщить патрульным подробности, но не могла сделать этого по открытому каналу, который мог прослушать любой владелец рации за каких-то тридцать долларов. – Десять-шесть… Центральный вокзал. Десять тридцать девять Кью… Десять-десять Эф… Десять-тринадцать Эф… Десять-одиннадцать Си… – Объявляет тревогу, – прокомментировала Кертис, – объявляет боевую готовность агентам в штатском. – Вооруженный преступник. Применение огнестрельного оружия! – продолжала диспетчер без всякой на то необходимости. Потом приняла еще одно сообщение, передатчик уловил несколько резких щелчков в ее наушниках и послал их в эфир. – Подтверждаю: десять-десять Эс. Преступник привязал себя к трупу. – Привязал себя к трупу? Может, это один из наших, а? Кертис включила сирену. – Прошу прощения, Бакстер, но у меня такое ощущение, что вам придется задержаться здесь с нами подольше, – сказал Руш и повернулся обратно к Кертис, – поехали через мост, а потом… что вы делаете?! Кертис резко вывернула руль, выехала на встречку и стала лавировать среди двигавшихся по трем полосам машин, ныряя в крохотные промежутки между ними. Потом покатила по пешеходной зоне у Сити-Холл-парк, распугав торговцев и туристов, которые отвечали ей неприличными жестами, отпрыгивая с дороги. Завизжали шины, машина резко взяла влево, потом крутанулась вправо, пахнув облачком горелой резины, и рванула к Бродвею. Даже Бакстер дважды проверила, надежно ли она пристегнута. Она закрыла сообщение от Томаса, спрятала телефон и стала смотреть на проносившийся за тонированными стеклами город. О том, что она не вернется домой, ему можно будет сказать и потом.