Свернув на следующем повороте, он поскользнулся, вскинул руки и грохнулся на спину. Прямо перед ним на задних лапах стоял огромный хаски, злобно рыча и скаля зубы, и пытался прогрызть разделявшее их ограждение из мелкой проволочной сетки. Руш медленно опустил руки, радуясь, что псу до него не добраться, и встал. Но тот так яростно рвал зубами тонкую проволоку, что по спине Руша пробежал холодок. Словно повинуясь какому-то импульсу, Руш подошел ближе, так что их теперь разделяло каких-то шесть дюймов, и заглянул в темные глаза… В этот момент собака вдруг заскулила, будто раненая, опустилась обратно на четыре лапы и исчезла в соседнем проходе. Руш прислушался к стихающим приглушенным шагам и покачал головой, злясь на себя за то, что утратил контроль и повелся на этого телевизионного пастора с его безумными теориями. Затем поднял с земли оружие и вновь углубился в темный лабиринт. Пять минут спустя он снова оказался возле квартиры. Остановился, увидев на полу в коридоре труп Иста. В груди жертвы зияли три пулевых отверстия. Руш опустился перед телом на корточки, толстый ковер неприятно хлюпнул под ногами. Через рубашку, в тех местах, где ее разворотили пули, виднелась знакомая неровная надпись: «Кукла». – Черт. В семь часов вечера Тиа прилегла на диван и сразу отрубилась. В девять двадцать, наконец уложив спать Лейлу, Эдмундс спустился на первый этаж. По возвращении с работы он приготовил ужин, почистил лоток их кота Бернара, перестирал кучу белья и вымыл накопившуюся за два дня посуду. Теперь он взял Тиа на руки и отнес в спальню, чувствуя себя образцовым мужем. После чего решил, что заслужил полное право поработать немного ночью – насколько у него осталось сил. На кухне он заварил себе крепкий кофе. Нужно было проснуться – впереди его ждала поездка через весь город. После объявленного днем официального предупреждения использовать для поиска сведений о Руше рабочий компьютер было рискованно. Оставшиеся в его распоряжении немногочисленные ресурсы Алекс потратил на то, чтобы собрать о нем самую общую информацию. Но даже среди этих крупиц бросались в глаза явные нестыковки, побуждавшие рыть дальше. Интересно, удалось ли Бакстер напасть на какой-нибудь след? Покопавшись в старых базах данных отдела кадров, Эдмундс обнаружил, что один из его бывших коллег из убойного отдела когда-то работал вместе с Рушем в отделе по борьбе с наркоторговлей. Алекс сразу же отправился к нему, и, на его счастье, тот был на месте. По его словам, Руш был «пипец умный», «странноватый», но при этом «на расслабоне», что в общем совпадало с мнением Эмили. Но когда Эдмундс спросил о религиозных убеждениях Руша, его собеседник громко расхохотался и сказал: – Чувак, даже я более верующий, чем он. Из уст любителя хеви-метала с потертой плечевой татуировкой, гласившей «Бог умер», это прозвучало убедительно. Затем полицейский пересказал Алексу историю, о которой ему поведал друг из Управления охраны, куда Руша перевели в 2004 году: – Уволен. По крайней мере, все думали именно так. Замену ему заранее никто не готовил, никаких проводов он не устраивал, просто сегодня вышел на работу, а завтра уже нет. Больше мы его не видели. Босс, вполне предсказуемо, рвал и метал. Эдмундс поблагодарил детектива за помощь и предварительно договорился как-нибудь сходить с ним в паб, хотя обоим было очевидно, что это просто дань вежливости. Перед уходом с работы Эдмундсу удалось раздобыть домашний адрес Руша. Произведя в уме подсчеты, Алекс понял, что по ночным улицам езды туда от силы полчаса. Он на цыпочках прокрался по коридору, надел пальто и шарф, снял с крючка ключи от машины и тихонько вышел. – Видите эту маленькую тень? Это трещина в вашем локтевом суставе! – радостно объяснил врач. – Чудесно, – вздохнула Бакстер, – я могу идти? В больничном кабинете ее мурыжили уже почти три часа. Врачи и медсестры без конца чем-нибудь в нее тыкали, пытаясь что-то нащупать, и терпение детектива уже было на исходе. После стычки с человеком в капюшоне у нее болело все тело, покрытое множеством синяков. Лицо украшало несколько дюжин небольших порезов – благодаря стеклянному столу, который, в свою очередь, рухнул на пол квартиры и брызнул мелкими осколками после соприкосновения с ее лицом. В итоге к списку ее повреждений добавились три перевязанных сломанных пальца и трещина в локте. Доктор извинился и отошел, предварительно попросив сестру принести для пострадавшей руки бандаж. – Вы сегодня вели себя как герой, – сказала Кертис, когда они остались одни. – Скорее, как идиотка, – ответила Бакстер, морщась от боли. – Всего понемножку, – улыбнулась Кертис, – Руш сказал, что в рюкзаке, найденном на месте преступления, обнаружились холщовые мешки и клейкая лента. Как раз на пятерых. Вы их спасли. Бакстер смутилась и перевела разговор: – А где Руш? – Где ему еще быть? – ответила Кертис, имея в виду, что тот опять на телефоне. Увидев на лице Эмили унылое выражение, Кертис посчитала своим долгом немного ее ободрить: – Это не очередной тупик, впрочем, вы и без меня это знаете. Они вновь взялись за Ритчера. Семья под охраной, их сейчас допрашивают. У нас теперь есть полный доступ к финансам Иста, мы запросили в сотовой компании отчет обо всех его контактах, а также передали на экспертизу образец ДНК с ваших ключей и одежды. Мы движемся вперед. В кабинет вошла медсестра с ярко-лиловым бандажем в руках. – Это вам, – объявила она и протянула его Бакстер. Кертис с Эмили с сомнением посмотрели на это безобразие. – А черного у вас нет? – спросили они хором. – Боюсь, что нет, – резко бросила сестра. – Но в вашем случае его носить не обязательно… – Не обязательно? – Да. – Тогда оставьте его себе, – ответила Бакстер, сунула бандаж женщине в руки, повернулась к Кертис и улыбнулась: – Пойдемте. В тусклом свете лампочки, горевшей в салоне видавшего виды «Вольво», Эдмундс дважды проверил домашний адрес Руша. Он припарковался у погруженного во мрак особняка. Даже из машины Алекс прекрасно видел шелушащуюся краску на окнах и пробившиеся сквозь трещины в асфальте подъездной дорожки сорняки. Старый дом был в запустении, но вокруг него витала какая-то тайна. Эдмундс вполне мог представить, как это обветшалое здание подогревало воображение всей местной ребятни: заброшенный дом на холме. Хотя Эдмундс даже не был знаком Рушем, он все равно на него злился. Им с Тиа и Лейлой приходилось довольствоваться скромным таунхаусом в необжитом районе, на оплату которого уходили почти все их доходы. Но несмотря на все это, они старались как-то облагородить свой дом, невзирая на полное отсутствие поддержки со стороны соседей. Проявив немного старания, Эдмундс, сам того не желая, превратил свое скромное жилище в предмет ненависти со стороны обиженных жизнью соседей, которую только подпитывало его дерзкое стремление вести жизнь представителя среднего класса, пусть даже и самого бедного. Не далее как сегодня он обнаружил, что его прекрасную бело-голубую рождественскую гирлянду кто-то разорвал пополам, но позволить себе купить другую он не мог. А этот Руш, обладатель роскошного родового гнезда в престижном пригороде, просто уехал и оставил свой дом гнить. Эдмундс выбрался из машины и как можно тише захлопнул дверцу. Еще раз убедился, что вокруг никого нет, и зашагал по подъездной дорожке к дому. Автомобиля там, к сожалению, не было – номерной знак мог послужить весьма ценным источником информации, – зато у стены стояли два мусорных бака, из которых тоже можно было кое-что выудить. Светя себе фонариком, он принялся копаться в мусоре, пытаясь найти хоть что-то, способное пролить свет на личность тайного агента ЦРУ. Вдруг на подъездную дорожку упала узкая полоска света. Скрючившись за баками, Эдмундс увидел, что из соседней двери вышел пожилой человек и заглянул через забор. Алекс подтянул ближе свои длинные ноги. – Чертовы лисы, – выругался сосед. Послышался звук шагов, щелкнул замок, свет погас, Эдмундс выдохнул и решил, что теперь можно рискнуть. Не хватало еще, чтобы в дополнение к официальному предупреждению его застукали в момент незаконного проникновения в частные владения агента ЦРУ. Он обругал себя за беспечность, но разгоряченное тело подчинило себе эти праведные мысли: вызванная возбуждением волна адреналина заставила сердце сильнее гнать по венам кровь, сбивчивое дыхание приобрело более равномерный характер, и облачка пара стали вырываться изо рта чуточку регулярнее, как у набирающего скорость паровоза. Желая перед уходом убедиться, что старик-сосед потерял к происходящему всякий интерес, Эдмундс двинулся дальше и вскоре оказался в саду на задах дома, в высокой траве, оставлявшей на брюках пятна влаги. Рядом со сломанными панелями ограждения и пустой кроличьей клеткой стоял аккуратный миниатюрный домик для детей. Где-то в доме все же горел свет. Алекс подошел к двери террасы и заглянул внутрь, но в этот момент в коридоре ожил телефон. После пяти звонков на вызов ответил женский голос: «Здравствуй, любимый! Ты даже не представляешь, как мы по тебе соскучились!» Чертыхаясь, Эдмундс подался назад и осторожно двинулся обратно, миновал мусорные баки и прошел незамеченным по подъездной дорожке. Забрался в машину и отъехал, не зажигая огней, по опыту зная, что это сведет на нет любые попытки установить его автомобиль. Выкатив на шоссе, он почувствовал себя в безопасности, включил фары и нажал на газ, все еще не в состоянии угомонить гулко бьющееся сердце. И хотя ему так и не удалось ничего найти, всю дорогу домой с его лица не сходила улыбка. Глава 20 Понедельник, 14 декабря 2015 года, 7 часов 54 минуты вечера Когда Кертис и Руш вошли в отель, на них обрушилась волна горячего воздуха. Сквозь жужжание обогревателя до их слуха донесся знакомый раздраженный голос. Ориентируясь по звуку, они направились в сторону обшарпанного бара. Через несколько минут по массивному телевизору должны были показывать какой-то спортивный матч. Слишком яркий свет подчеркивал все изъяны интерьера, в том числе пятна от сигарет и напитков на обоях с тридцатилетней историей. – Я же сказала – сама справлюсь! – заверила Бакстер бармена, расплескивая из большого бокала красное вино. На нетвердых ногах она прошла в отдельный кабинетик у окна, случайно дернула больной рукой и громко выругалась. – Вот зачем нужен бандаж, – прошептал Руш, – как думаете, она заметила бы, если бы мы просто повернулись и ушли? Он понял, что говорит сам с собой – Кертис замерла перед мутным экраном телевизора. Несмотря на неказистую обстановку, она стояла, гордо выпрямившись и прижимая к сердцу руку, пока хор налившихся пивом и набивших брюхо хот-догами фанатов, размером с целый стадион, исполнял гимн США. – Эти американцы, – неодобрительно процедила Бакстер, когда Руш сел рядом и положил на стол небольшую линялую книжицу, – вам надо было встать вместе с ней, чтобы все увидели, как вы ненавидите родную страну. Руш бросил взгляд на коллегу из ФБР, в глазах которой стояли слезы гордости. – Нет, спасибо, в караоке я обычно пою другие песни. А когда повернулся обратно и посмотрел на Бакстер, «Звездно-полосатый стяг» достиг своего громоподобного апогея под аплодисменты, которые смогли бы вызвать на бис даже Бон Джови.