– Они самоуничтожаются сразу после прочтения, – гордо заявил Стив, – я назвал их «сообщения-самоубийцы». В этом телефоне установлен клон одного из мессенджеров. Выглядит он как обычный. И в 99,9 процента случаев он и ведет себя как самый обычный – пока не получит эсэмэс с определенного номера. И тогда происходит вот это, и восстановить сообщение невозможно. Бакстер повернулась к Рушу; он изо всех сил старался не упустить нить разговора. – Что вы по этому поводу думаете? – спросила она его, в то время как Стив, широко улыбаясь, копался в своей технике. – Я думаю… если он отправит еще одну эсэмэс, то намочит себе штаны от восторга, – прошептал он. Бакстер хихикнула. – Хочу уточнить, – громко сказал Руш, окидывая взглядом оборудование. – Получается, что Патрик Питер Фергюс был гениальным шестидесятилетним технарем-Санта-Клаусом? – Определенно нет, – ответил на это Стив, – это сделал кто-то, кто реально шарит. Приложение впаяли еще на этапе производства. – Где? – Я прямо сейчас работаю над этим вместе с американцами, у них таких устройств куда больше, чем у меня. – Но ты сказал, что у нас уже есть какие-то зацепки, – напомнила ему Бакстер. – Есть, – улыбнулся Стив, – сервер в штаб-квартире компании «С-С Мобайл» в Калифорнии, через который, каждый раз с нового номера, поступали все эти сообщения-самоубийцы. Прочесть данные с телефонов у нас вряд ли получится, но там они вполне могли остаться. ФБР должно в течение часа прислать нам копии этих сообщений. Бакстер выглядела почти довольной – во всяком случае, не такой несчастной, как обычно. Стив набрал еще одно сообщение и ликующе нажал клавишу ввода. Телефон в руках Бакстер зажужжал: Пожалуйста) Принтер в головном офисе заглатывал страницу за страницей, обещая Бакстер и ее команде долгие часы изнурительной работы. В эту ночь столичное подполье особенно отличилось; почти все сотрудники уехали по вызовам, и мало кто мог помочь с сортировкой груды сообщений, изъятых ФБР с сервера компании «С-С Мобайл». Бастер сумела задействовать только шестерых, большинству из которых пришлось выйти на работу в свой выходной. Она сняла с маркера колпачок: В отличие от нас, Эйден, они тебя не понимают. Знай – ты не один. – Это еще что за хрень? – прошептала она, откладывая листок в отдельную кучку. Через четыре часа все пришли к единому мнению, что подобных пустопорожних фраз, провокаций и наставлений самих по себе еще недостаточно, чтобы поработить даже самый восприимчивый рассудок. Эти коварные сообщения, будившие пациентов по ночам, чтобы тут же исчезнуть, преследовали несколько иную цель – вкрасться в их мысли в долгие часы одиночества между сеансами, чтобы впоследствии превратить слабость в оружие. – Это еще что за хрень? – громко произнес сидевший за соседним столом Руш и поднял глаза на доску, куда заносились извлеченные из эсэмэсок подробности трех собраний по обе стороны Атлантики. Они уже успели запросить соответствующие записи камер видеонаблюдения. – У меня такое ощущение, что он зондировал паранойю своих пациентов, определял, насколько никчемными они себя ощущают, – сказала Бакстер, выделяя маркером еще одно послание. Она прекрасно понимала, что эти слова звучат как пустопорожняя психобредятина, которой ее так когда-то бесил Эдмундс. – Он обещает каждому из них величие и жизненную цель, которые они никогда бы не смогли обрести собственными силами. Руш ждал, когда она соберется с мыслями. – Это секта, – сказала она ему. – Не в привычном смысле слова, но все равно налицо массовая истерия, которая служит целям и желаниям одного человека. – Нашего Азазеля, – отозвался Руш, – доктора Алексея Грина. – Шеф! – крикнула из противоположного угла комнаты одна из детективов, возбужденно размахивая над головой листком бумаги. – Я, кажется, кое-что нашла! Бакстер ринулась к ней, а следом за ней и Руш. Она выхватила страницу и прочла короткое текстовое сообщение: Отель «Сикомор», 20 декабря, 11 часов утра, Джулиус Теллер приглашает вас на последнюю встречу. – И что? – спросил Руш. Бакстер с улыбкой протянула ему сообщение, которое якобы не подлежало восстановлению. – Джулиус Теллер? – переспросил он. Фамилия показалась ему знакомой. – Под этим именем он прилетел на их последнее собрание, – уточнила Бакстер, – вот оно. Это Грин. Теперь нам точно известно, где его искать. – Что это? – спросил Руш, бросив взгляд на заднее сиденье машины. Бакстер везла его домой по пробкам. – Домашнее задание. – Давайте я помогу, – предложил Руш, потянувшись к коробке. – Нет! Я сама. – Да это на несколько часов работы! – Я же сказала – справлюсь сама. Руш сдался и стал смотреть в окно на наспех оформленные рождественские витрины. Потрепанный механический Санта-Клаус махал ему останками правой руки. Агент подавленно повернулся к Бакстер. – У нас в запасе два дня. – Что? – Если верить эсэмэскам, до намеченного Грином собрания у нас два дня. Что вы планируете делать? Нагрянете утром в место сбора? – Не думаю, что есть смысл что-нибудь делать завтра, – ответила Бакстер. – Что вы хотите этим сказать? Эмили пожала плечами, немного помолчала и продолжила: – До воскресенья туда не сунется ни одна живая душа. Руш не сводил с нее внимательного взгляда, прокручивая в голове этот простой ответ. – Мы впервые опережаем его на шаг, – сказала Бакстер, – Грин понятия не имеет, что мы обнаружили эти сообщения. Это наш единственный шанс. Главное – не спугнуть. – Здесь налево! – напомнил ей агент. Бакстер вывернула руль, машину на усыпанной листвой дороге занесло, и она ударилась о бордюр тротуара. Чуть впереди она заметила ветхую «Вольво» Эдмундса, проехала мимо и остановилась у дома Руша – такого же ветхого. – Спасибо, что подбросили. Завтра утром я могу сам добраться, если так удобней. – Хорошо. – Тогда пока, – улыбнулся Руш.