Пролог Закоулок толстым, в пару футов, слоем заполняли старые тряпки, обломки ящиков, битые горшки и прочий мусор. И крысиные катышки, чья вонь придавала каждому вдоху своеобразный привкус. В тупичке этого царства находилась огромная бочка с отверстием, прикрытым тем, что некогда было, пожалуй, конской попоной, да такой, под которой конь и подох, а самой попоне пришлось еще несколько месяцев прикрывать его труп. Перед бочкой сидела… вероятно, старуха: о поле этой кучи костей, завернутых в несколько тряпок, можно было лишь гадать. Седые космы спадали на грязное лицо, торчащие из обтрепанных рукавов руки заканчивались почерневшими когтями, а смрад, который она источала, заставлял и вонь крысиного помета внезапно обретать приятные нотки. На донце стоящего перед ней перевернутого ведра лежало шесть костей с разноцветными гранями, старых и выглаженных так, что увидеть на них точки было почти невозможно. Старуха трясущимися руками загребала их в кожаный стаканчик, встряхивала и кидала, и каждый бросок ее вызывал стон у сидящего напротив мужчины – дворянина, если судить по короткому вамсу из добротного материала и по атласной рубахе, чьи манжеты были украшены монограммами. – Две пики против королевы. Но на коне – бьет трех псов. Безголовая змея грызет мышь, – бормотала она. Каждый бросок и каждая фраза, что она хрипела горловым шепотом, приводили к тому, что мужчина горбился все сильнее, а руки, которыми он загонял кости в стаканчик, все сильнее потели и тряслись. Но игру он не прерывал. – Император и двор, – вспыхнул он внезапной радостью после очередного броска. – Император и двор, ты, старая обманщица! Та покачала головой. – Судьба не врет, судьба не обманывает, – сказала она с легким упреком в голосе и добавила: – Два броска. Два броска на смерть владыки. Что поставишь? – Все, – широко улыбнулся мужчина. – Все и еще больше. – Больше не нужно. Всего – хватит. Кости спрятались в стаканчик. Йатех молча следил за игрой, ни правил, ни ставок которой он не знал. Стоя под стеной, в нескольких шагах за спиной дворянина, он, казалось, оставался совершенно невидим для играющих. Сама же игра… он уже сумел понять, что для нее важны как выброшенные точки, так и цвета. Например, последний из сделанных бросков принес дворянину расклад от одного до шести на красных гранях. Старая женщина встряхнула стаканчиком и метнула кости на деревянное донце ведра. Те широко покатились… и остановились, открыв черные грани, украшенные белыми точками. Одна, две, три, четыре, пять, шесть. – Врата Дома Сна. Мужчина побледнел. Кости в стаканчике снова загрохотали и покатились по импровизированному столику. От одного до шести, белые грани. – Привратник вращает ключ. Врата отворяются. Смерть забирает владыку и его двор. Конец игры. Мужчина странно рассмеялся, почти женским хихиканьем, одновременно поднимая бледную ладонь к губам. – Еще один бросок, – прошептал он голосом, от которого по коже шли мурашки. – Один бросок. Ничего больше. – Хорошо. Что поставишь? – Все. Все… – Все ты уже поставил. Нет больше ничего. – Костяной палец указал на выход из переулка. – Ступай навстречу своей судьбе. Дворянин поднял голову, медленно, будто лунатик, словно только очнулся ото сна, протер глаза и, покачиваясь, двинулся в указанном направлении. Йатех подождал немного, прежде чем подошел и занял место напротив старухи. – Всякий судьбу вызывает. Всякий выигрывает. – Или проигрывает, Лабайя из Биука. Он и не заметил, когда Канайонесс появилась на входе в закоулок, но сидящая перед ним женщина резво замахала руками, словно пытаясь сплести нечто из воздуха. Йатех перехватил ее ладони и прижал их к ведру. Кожаный стаканчик упал на землю, кости раскатились во все стороны, исчезнув в мусоре. Их хозяйка с явным неодобрением прищелкнула языком. – Ну-ну, после стольких-то лет – и такое-то приветствие… А я надеялась на кубок легкого вина и кусочек пирожного. – Она драматично вздохнула. – Скажи мне честно, ей все это еще не надоело? У нее храмы и часовенки в каждом городе, местечке и селе, даже здесь, не далее как в двух улицах отсюда стоит ее крупный храм, а она возвращается к корням. Ты и твои сестры… таинственные Прядильщицы Предназначения, что встречаются в темных переулках, в углу трактира, на перекрестках дорог. Всегда предлагают игру с Судьбой ради исполнения любого желания, которое только может быть у человека. Одна всегда выигрывает, вторая всегда проигрывает, третья… серединка на половинку. А после пары партий – бесследно исчезают. Эйфра и правда желает развлекаться? Старуха перестала вырывать руки, зато косо взглянула за спину Йатеха. – Но это действует, дитя. Действует, да еще как. Все знают историю о старой Лабайе, или Китчи-от-Улыбки, или Огевре, Госпоже Несчастий. И многие нас ищут. А рассказы о тех, кто нас нашел и выиграл благодаря этому лучшую судьбу, значат куда больше, чем тысячи жертв, всесожжений, приносимых в тысячах храмов одновременно. Пробуждают веру, надежду… Так это происходило у начал мира и так будет происходить, когда звезды начнут падать на землю. Первоначальная Сила наполняется мечтаниями. – Знаю, знаю. Любые средства хороши, чтобы обратить на себя внимание смертных. – Что-то прошелестело, треснуло с глухим звуком, когда Малышка Канна вошла глубже в переулок. – Странно, что я не слышу криков храмовой стражи… Или твоя госпожа решила меня остановить? Йатех усилил хватку, полагая, что старуха сделает нечто глупое. Поручение Канайонесс было очень ясным: что бы ни происходило, он не может отпустить рук этой женщины или позволить ей потянуться к тому, чем она играла. – Нет. Но знаешь, как говорят: ее миры – там, где стучат кости. А собственно, раз мы уже об этом – здесь тоже шла игра. Я – ее жрица, а ты как раз идешь по освященной земле, дитя. Смотри внимательней, куда ставишь ноги. – Я смотрю. К тому же – я едва лишь почистила сапоги. Девушка села рядом с Йатехом и подняла лежащий среди мусора стаканчик. – Сколько же лет… – Она понюхала его, словно дегустатор, пробующий аромат редкого напитка. – Это тот самый, верно? Тот самый, которым ты сыграла с ней в кости и проиграла. Один бросок ради души одного человека… Йатех почувствовал, что смотрит на него. – Забавно… – продолжила она. – Знаешь, я не думала, что Эйфра настолько сентиментальна. Может, я буду такой же. Она плеснула в ладони – и стаканчик исчез. За вуалью грязных волос глаза старухи превратились в ледяные шарики. – Фокусы, – фыркнула она презрительно. – Моя госпожа за тобой не гонится, нежеланное дитя, но если ты захочешь, чтобы она начала, – то заберет тебя с собой. – Ох. За мной гонится уже столько всяких, что если однажды догонят, то будет их изрядное число. Канайонесс вздохнула, потянулась за спину и достала стаканчик. – Я думала, что у меня выйдет лучше, но, видно, руки начали забывать умения. Она поставила емкость на донце ведра и подняла рассыпавшиеся кости. – Всякий судьбу вызывает. Всякий выигрывает, – пробормотала она. – И что? Сыграем? Йатех почувствовал, как женщина каменеет. Открыла и закрыла рот, словно лишившись речи. – Один бросок. Одной костью. Меньшее значение – выигрывает. – Малышка Канна, казалось, не заметила выражения лица старухи. – Что… что поставишь? – Не спрашиваешь, на что сыграю я? Тот, – она махнула рукою к выходу из переулка, – играл на смерть жены и на наследство, которое мог бы с этого получить, верно? А я? Как полагаешь? На что сыграю? Йатех увидел, как лоб Лабайи покрывают капельки пота. – А на что хочешь? – На встречу со знакомой персоной. Воин уголком глаза отметил усмешку черноволосой девушки и был лишь благодарен, что не видит ее лица. Старуха побледнела. – Я ищу ее вот уже много лет, но персона эта прекрасно прячется. Раз, несколько месяцев назад, нам почти удалось, но у меня отобрали возможность… разговора, а потом нас разделили. Теперь я хочу быть уверена, что найду ее и что она от меня не сбежит. – И Судьба должна дать тебе такой шанс? – Как видишь, я в отчаянии. Лабайя прикрыла глаза и замерла на миг. – Что поставишь? – Голос старухи нисколько не изменился, но в нем появилось… нечто мрачное. – Ох, ты пришла, Эйфра. Я не думала, что ты появишься лично. – Девушка чуть наклонила голову набок, словно птица, что пытается лучше присмотреться к интересной блестяшке. – Керу’вельн, можешь ее отпустить. Йатех выпустил худые запястья и невольно вытер руки о штаны. Кожа женщины миг назад сделалась ледяной и мокрой. Да старуха наверняка давным-давно не мылась. Он почувствовал прикосновение к плечу. – Вынь меч. Ифир скрежетнул об оковку ножен. – Если я сниму руку с твоего плеча – убей ее. – Малышка Канна указала на Лабайю. – Целься в лицо. Он упер клинок в ведро, направив рукоять в сторону сморщенного лица. Ответила ему улыбка. Холодная и ироничная.