Повисло молчание. — Стены? В гостиной? — Мирабелла сделала шаг к нему, — да в замке сотни комнат! Доминик пожал плечами. — Зато одна из них вполне приличная, — сказал он. Возмущение, переполнявшее Мирабеллу, готово было выплеснуться наружу. Но в этот момент где-то забил колокольчик. — Нас приглашают к обеду, мадам, мадемуазель, — Доминик облегченно вздохнул, — а вы еще не переоделись к столу. Аманда потянула ее за руку. — Идем, Мирабелла, ты и так наговорила лишнего! Нам нужно переодеться! Мирабелла покорно пошла за ней. Но потом вдруг резко остановилась, будто вспомнив что-то. — Кто эта дама, на портрете? — спросила она. Доминик, до этого смотревший в пол, резко поднял голову. Глаза его вспыхнули, как два огня. Мирабелла даже испугалась, что он сейчас тоже упадет в обморок, таким белым стало его красивое лицо. Некоторое время он молчал, собираясь с силами и сжимая губы. Потом посмотрел ей прямо в глаза. — Это Лили де Сен-Савиньон. Моя первая жена. Глава 11, в которой Мирабелла оказывается в склепе — Мы обязаны дать бал или хотя бы музыкальный вечер в вашу честь, — Сибилла положила руку в белой кружевной перчатке на руку Мирабеллы, — мадам герцогиня желает, чтобы это был все же музыкальный вечер. Я хочу узнать, что думаете вы. Они сидели на веранде за столиком и пили чай. Мирабелла теперь ежедневно пила чай по приглашению Сибиллы, и за последние дни разглядела за ее немного отстраненной манерой доброе сердце. Сибилла всегда была готова помочь, подсказать, просто поговорить. Мирабелла, которая никогда в жизни не имела подруги, с трудом верила, что может быть интересна такой красивой женщине. Наверняка Сибиллу принимают во всех окрестных домах и у нее множество подруг. Но Сибилла неизменно приходила снова, звала ее на чай, в сад или садилась рядом во время обеда. Мирабелла поднесла к губам чашку, отпила глоток чая. — Мне тоже кажется, что лучше музыкальный вечер. Тогда девушки могут показать свои таланты, да и поучиться у других. Аманда, кончено, будет на высоте, подумала она, и, возможно, на нее обратит внимание достойный молодой человек. — И Доминик не будет против, — Сибилла вздохнула, — вы даже не представляете, сколько нервов мы потратили на его капризы. — Капризы? — Ну... может быть, я не очень правильно выразилась, — Сибилла сняла перчатки, взяла серебряные щипцы и положила в чай кусочек сахара, — но после печальных событий в нашем замке, Доминик стал очень капризен. Он не любит балы, сборища людей и танцы. — В Бостоне мы давали бал в его честь, и я не заметила, чтобы это ему не понравилось, — сказала Мирабелла. Сибилла улыбнулась. — Мадам, такой человек, как Доминик, никогда не покажет своего отношения. Но мы-то его ближайшая родня, и все его плохое настроение достается нам. А она, конечно же, не родня. Мирабелла так расстроилась, что поставила чашку на блюдце и стала смотреть в сад. С ней Доминик всегда вел себя, как идеальный принц. И теперь она знала причину. Она была ему чужая. С трудом отделавшись от Сибиллы, Мирабелла спустилась в сад. Вскоре тут начнутся работы, но сегодня было еще пусто и тихо. Где-то пела одинокая птица, заставляя Мирабеллу сдерживать слезы. Она шла вдоль стены замка, и кусты роз цеплялись за ее платье. Чужая. Чужая и всегда останется чужой. Она остановилась. Хотелось спрятаться от всего мира и поплакать. Ее любовь никогда не будет нужна такому человеку, как Доминик. Все дары ее он воспримет, как должное, а потом проводит ее на палубу корабля, вежливо попрощается с ней, и помашет рукой с земли, когда корабль ее будет отчаливать от широкого пирса. Мирабелла сделала еще несколько шагов. У него совсем другая жизнь, и она, фиктивная жена, не вписывается в нее. Она опустила голову. Она и не должна. Доминик свято соблюдает договор. Он вежлив и честен с ней. Она брела по дорожке, опустив голову. Сама не заметив как, Мирабелла оказалась рядом с церквушкой, которая подпирала стену замка в глубине сада. Фамильная церковь? Склеп? Листья деревьев и плющ скрывали под собой ее потемневшие от времени стены. Дверь церквушки была распахнута, и Мирабелла почувствовала холод, исходивший из нее. Внутри горели свечи. Мирабелла хорошо видела распятье, свечи и статую Девы Марии. Движимая любопытством, она вошла, тихо ступая по стертым плитам. Внутри было три ряда деревянных скамьи, и из витражного окна на пол падали причудливые тени. На скамье во втором ряду сидел человек. Из-за его широкого плаща, скрывающего фигуру, и полумрака, Мирабелла не могла разобрать, кто это. Он опустил голову и закрыл лицо руками, и вся его поза была полна скорби. Вот он встал, совершенно не замечая Мирабеллу, которая прижалась от неожиданности к стене, прошел несколько шагов, и встал на колени около одного из каменных саркофагов, находившихся в глубине часовни, потом положил руки на камень, а голову на руки, и так замер. Мирабелла боялась пошевелиться, не желая показать, что видела так близко чужое горе. Ей хотелось уйти, и было ощущение, что она подглядывает в замочную скважину. Она попятилась, но тут же наткнулась на дверь, открытую внутрь, дверь скрипнула и человек резко поднял голову и обернулся. Свет упал на его лицо, и Мирабелла снова замерла, узнав своего мужа, герцога де Сен-Савиньон. — Простите пожалуйста, Ваше Высочество, — полепетала она. Доминик легко поднялся на ноги и подошел к ней. Мирабелла ожидала увидеть слезы на его лице, но оно оказалось неожиданно спокойным. Ну да, она же чужая, а чужим эмоции показывать нельзя, вспомнила Мирабелла. — Мадам, — он поклонился, — я даже рад вашему приходу. Посидите со мной.