— Держи, — Доминик вручил ему факел. Он долго возился с ключами, одновременно успокаивая рыдающую Анну. Внушительная связка кллючей брякала и звенела, пока Доминик примерял ключи к замку. Наконец он сумел повернуть ключ в замке. Анна толкнула дверь и упала в его объятья, бледная, растрепанная, перепуганная и заплаканная. — Доминик, Доминик, — повторяла она. Руки ее дрожали, язык заплетался, а слезы беспрерывно катились из глаз. Он прижал ее к себе. Анна доверчиво прильнула к нему, дрожа всем телом. Рыжие волосы липли к ее лицу и груди. В широко раскрытых глазах плескалось безумие. — Все будет хорошо, — сказал он, — подхватывая ее на руки, — все будет хорошо. Глава 21, В которой Доминик забывает про Аманду Письмо Аманды Винсен выбило герцога де Сен-Савиньон из состояния привычной меланхолии. Он испугался. Что такого могло произойти в замке, чтобы Аманда решилась написать ему? Оставив свой парижский дом, Доминик со всей возможно скоростью прибыл в замок Перпеньи, и, обнаружив перепуганную Аманду и Анну в подвале замка, поздравил себя с тем, что ни секунды не помедлил. Он отнес Анну в ее комнату, препоручив служанкам, и отправился разыскивать Аманду, к которой у него было множество вопросов. В Париже от нечего делать, в перерывах между Оперой и прогулками в Винсенском лесу, он сопоставил кое-какие факты. Аманда, эта юная красавица, с кукольной внешностью и огромными голубыми глазами, оказывается, имела не меньше тайн, чем его дядюшка граф дю Плас или он сам. Аманда должна была быть у Мирабеллы, и Доминик быстро шел по коридору, уговаривая себя, что хочет видеть именно Аманду, и все еще сердится на свою жену. Приблизившись к дверям комнаты герцогини, он вдруг замер. Сердце больно стукнуло о грудную клетку. Когда-то он стоял так же, приложив руку к двери, ощущая раскрытой ладонью полировку дерева, только за дверью его ожидала совсем другая женщина. Да, обстановку и обои он приказал обновить. В комнату принесли совсем другую кровать, нашли где-то в старом крыле замка, покрасили двери. Но комната от этого не изменилась. Когда-то тут жила Лили. Сердце его пропустило удар при этом имени, хоть и произнесенном про себя. Когда-то он раскрыл эту дверь, и вся жизнь его перевернулась с ног на голову. Он стал изгоем в собственной семье. Он стал ненавистен собственной мачехе, той, что всегда относилась к ним с братом, как родная мать. Он потерял Лили... Теперь эту комнату занимала Мирабелла. Это не хрупкая изящная полупрозрачная и возвышенная Лили. Мирабелла совсем из другого мира. Жизнелюбивая, черноволосая, прямая и уверенная в себе. Лили стеснялась высказывать свое мнение. Мирабелла не боялась никого. Она шла напролом, сметая все на своем пути. Доминик улыбнулся. За дни добровольного изгнания в Париж он понял, что Мирабелла — та женщина, которую он хочет видеть, заходя в комнату герцогини. Всегда. Уже давно Доминик перестал обращать внимание на то, что думают о нем окружающие. И впервые за многие годы мнение женщины о нем выбило его из колеи. Мирабелла назвала его вором, и он должен оправдаться. Он должен доказать ей, что достоин ее. Даже если это совсем не так. Он прижался лбом к двери. Однажды он уже стоял так. В ту ночь. Но тогда он еще не знал, что ждало его впереди. Он был счастлив. Ровно до того момента, как раскрыл дверь. — Войдите! Герцог вздрогнул. Мирабелла, видимо, услышала его шаги. Прятаться дольше не имело смысла. Он дернул дверь, и вошел в комнату. Мирабелла в белом домашнем платье сидела за конторкой и писала. Он залюбовался ее четким профилем. В ней нет утонченности Лили, но в ней есть жизнь. Та жизненная сила, которая ему так необходима. Та сила, которая позволяет ему быть самим собой. Мирабелла обернулась, глаза ее расширились, и она положила перо. — Ваше Высочество? — Мирабелла поднялась, приветствуя его, — я... я не ожидала видеть вас так скоро. Она волновалась. Доминик сжал губы. Желает ли она видеть его? Какое еще слово у нее в запасе? Вором она его уже называла. Он опустил голову. Пусть говорит, что хочет. Больше он никуда не уедет. … Всю эту ночь Мирабелла видела во сне Лили. И не одну. Мирабелла шла по коридорам замка, преследуя какого-то человека, что бежал от нее в темноту. Она пыталась узнать, кто это, но появлялась Лили, и человек исчезал. Лили стояла у окна и смотрела в темноту, и руки ее были все в крови. Она поднимала руки, тонкие, прозрачные, по ним текла кровь, которой пропитались рукава ее светлого платья. Лили лежала на полу в той самой комнате, где жила теперь Мирабелла, и кровь была повсюду, и лицо ее тоже было в крови. Мирабелла проснулась в ужасе, пытаясь понять, сон это был или явь, и позвала Кэсси, чтобы вытереть кровь с пола. — Ваше Высочество, — Мирабелла, как всегда прямо посмотрела ему в глаза, и Доминик отвел взгляд, — я должна задать вам вопрос. — Прошу вас, мадам. — Это вопрос личного характера. — Я вас слушаю. Она глубоко вдохнула, будто намеревалась нырнуть в воду. Сейчас или никогда. — Ваше Высочество, я должна знать, как умерла ваша жена. Доминик вздрогнул и Мирабелла увидела, как краски сползли с его лица. Он резко отвернулся, подошел к окну, облокотился руками о подоконник. — Она потеряла ребенка и умерла от кровотечения, — сказал он тихо, но Мирабелла различила в его голосе напряжение и страх. — От кровотечения? — переспросила она, недоумевая. Она хорошо помнила, как во сне Лили истекала кровью в этой самой комнате. Руки ее были в крови, и рукава платья тоже пропитались кровью. Хотя... да, это же и будет от кровотечения. Черт разберет этих аристократов, когда они врут, когда говорят правду. И ведь нельзя сказать, что он врет. Он просто не договаривает до конца... — Лили потеряла ребенка? — спросила она, чтобы что-то сказать. Доминик кивнул. Она видела, как он нервно сжимает подоконник тонкими пальцами. Что же здесь произошло, черт побери? Она должна разобраться в прошлом, чтобы избавиться от преследования призрака. Лили просила ей помочь Доминику. Но как ему помочь, если он не желает помощи? Что она должна сделать? Как заставить Лили исчезнуть из ее снов навсегда? ...