— Скоро и твоя очередь. Доминик усмехнулся. Ему было неприятно сидеть рядом с Сибиллой, таким холодом веяло от ее холодной красоты. — И ты ни слезинки не проронишь? — спросил он. — Нет, конечно. Неужели ты думаешь, что кто-то будет этому не рад? — Мирабелла... — тихо сказал он. Сибилла смотрела на него с удивлением. — Мы дали тебе время. Сегодня оно истекает. Либо ты соглашаешься ехать с женой в Бостон и сделать то, что должен, либо Мирабелла узнает все про тебя. Выбирай. Жизнь с ней или без нее. С ней, но с еще одним пятном на душе, либо остаться на этот раз чистым, но в одиночестве. На кону очень большие деньги, Доминик. Он встал. Нервно сжал пальцы. Губы его задрожали, будто он хотел сказать грубость, но сдержался. — Я не стану убивать старика, — проговорил он, потом развернулся и быстро вышел из часовни, стуча каблуками по каменному полу. Сибилла смотрела ему в след. Ну что же. Идиллия закончена. Завтра утром она пригласит Мирабеллу к себе на чай и поведает ей о приключениях ее мужа. Расскажет наконец-то всю правду, так оберегаемую Домиником де Сен-Савиньон. Лили была бы довольна, — подумала она. Вряд ли Лили нравилось это увлечение ее супруга американкой. Лили, совсем другая, невесомая, чистая и возвышенная презирала бы дочь выкреста, как презирала ее Сибилла. Что у нее может быть общего с такой, как Мирабелла? Только несметные богатства открывают той все двери. Банкирша хитростью смогла попасть на самую вершину общества, но падение неминуемо и будет очень болезненно. Сибилла взяла свечу, прошла в склеп и подошла к могиле Лили. Лили совершила грех, за который поплатилась жизнью. Губы ее тронула усмешка. Да, Лили оказалась изобретательна. Не каждый способен порезать вены, как древние римлянки. Уж куда проще было бы принять яд... Она снова усмехнулась. Ей совсем не было жалко Лили. А ведь когда-то они дружили. Или ей казалось, что дружили. Лили же пользовалась ее доверием, ловко играла ею, заставляя верить себе. Сибилла поставила свечу на могилу. И тут же отпрянула. Сердце, как бешеное, забилось в ее груди, больно ударяясь о грудную клетку. Кровь отхлынула от лица. На могиле была надпись. Что-то жидкое, склизское, уже подсохшее, складывалось в буквы, растекшиеся, но хорошо читаемые. Восстань, Лили, и делай свое дело! … — Мирабелла... Она резко обернулась. Музыкальный вечер подходил к концу, и она устала. Гости постепенно разъезжались, и зала пустела, хотя еще несколько человек сидели и стояли группами. Кто-то музицировал на фортепиано. — Мирабелла. Рядом стоял Доминик. Лицо его было белым, как полотно, а глаза смотрели умоляюще и заискивающе. — Что произошло, месье? Он молча смотрел на нее, будто хотел сохранить ее образ в своей памяти. Потом он закрыл глаза, собираясь с мыслями. — Я ужасный трус, Мирабелла, — наконец проговорил он, — теперь, когда пришло время платить за свои преступления, мне страшно. — Преступления? — переспросила она. Он снова помолчал. — Я должен рассказать вам, что тут произошло пять лет назад. Вы должны узнать, за кого вышли замуж. — Пять лет назад и сейчас? — Мирабелла смотрела не понимая, — это могут быть два разных человека. Он замотал головой. — Нет! Нет! Все, что мы творим, остается с нами! Пойдемте, мадам. Он повел ее куда-то вниз, они вышли в парк, где качал деревья внезапно поднявшийся ветер, и вскоре Мирабелла узнала очертания той стены, на которую водила их Сибилла несколько дней назад. Доминик стал подниматься по лестнице, и звал ее за собой. Они молча шли в темноте, и дорогу им освещала только ущербная луна, а ветер грозился сорвать одежду, или заставить их повернуть назад. Вот и башня. Доминик остановился, прижался спиной к камню, чувствуя, что весь дрожит. Ветер разметал его волосы, швыряя их ему в лицо. Да, в тот день тоже был ветер. И дождь. — Мирабелла..., — он смотрел на нее в отчаянии понимая, что сам отказывается от единственно возможного в его жизни счастья. Того, о котором он не смел и мечтать, — Мирабелла... Я люблю вас. Я мечтаю всю жизнь провести с вами. То, что было браком по расчету неожиданно стало безумно ценно для меня, — он отвернулся, стал смотреть вниз, на плиты, где когда-то увидел распростертую на камнях тень своего брата, разбившегося в такой же ветренный день, — я хотел бы умолять вас остаться... но... Она молча смотрела на него. Что может встать между ними? Лили с ее фокусами, курицами и шелестом платья, как настоящего, только призрачного? — Я понимаю, Мирабелла, что между нами будет все кончено в тот момент, как вы узнаете правду обо мне. Но я не могу больше врать. Я хочу рассказать вам все.