— Будь это Рембрант, они меня бы убили. — Они вас и за пятна на холсте готовы были убить! Давайте отдадим этого Моне обратно торговцу. Я могу даже не требовать денег. В подарок! Доминик рассмеялся, показывая жемчужные зубы. — Мадам, утром вы проявили редкое мужество. Теперь же ведется себя, как трусливая курица. Она вспыхнула. — Нет, мое поведение очень логично! Я не хочу, чтобы вас убили из-за ничего не значащей мазни! — Да вам же лучше, если меня убьют, — сказал он, вдруг став серьезным. И синие его глаза стали ледяными. Мирабелла замерла. Щеки ее вспыхнули. — Не смейте так говорить, Ваше Высочество. Мы все же венчаны. — Неужели для вас значима такая ерунда? — напряженно спросил он. Мирабелла опустила глаза и стала рассматривать узор на скатерти, водя по нему пальцем. Потом нервно сняла перчатку, бросила ее на стол. — Да, для меня значима всякая ерунда. — Вы же писали, что придерживаетесь прогрессивных взглядов! — Ну и что же? Да, я вышла замуж за титул. Но это не означает, что я позволю убить своего мужа у себя на глазах! Тем более из-за какой-то мазни. — Это Моне, — напомнил он. — Да хоть Рембрант. ... Картина, как трофей, была привезена в Санрайз Хиллс и с торжеством показана Аманде, которая восхищенно сложила руки, как на молитве. — Настоящий Моне! — воскликнула она, — господи, это же настоящий Моне! Мирабелла смотрела на сестру, как на сумасшедшую. Потом отвернулась и ушла к себе, оставив этих двоих восхищаться пятнами на холсте, которые чуть не стоили Доминику жизни. Но наутро ее ждал сюрприз. — Вы не хотите признать гений Моне, мадам, — Доминик улыбался, пряча что-то за спиной, и улыбка эта делала из него шкодного мальчишку, — но я знаю, что вам понравится мой подарок. И он достал из-за спины фотографию в рамке. На фотографии, хоть и не очень резкой, они вышагивали по улице Нью-Йорка в нижнем белье, гордо вскинув головы, и Мирабелла чинно опиралась на руку Доминика, в другой руке держа пистолет. Ее босая нога выглядывала из-под разлетавшейся ночной рубашки, волосы торчали в разные стороны, рубаха Доминика распахнулась, выставляя на всеобщее обозрение его грудь. — Боже мой, какой же скандал! — воскликнула Мирабелла и вдруг рассмеялась. Герцог тоже засмеялся, потом к ним присоединилась Аманда. — Как жаль, что это не попало в прессу, — воскликнула она, — после этого оставалось бы только застрелиться вам обоим из твоего пистолета. Глава 5, в которой Мирабелла падает на землю Дело о краже картины не сходило с первых полос несколько недель. В Санрайз Хиллс приезжали репортеры, следователи и полицейские, и со всеми с ними общался только Доминик, сохраняя неизменную вежливость и бесконечное терпение. Мирабелла пряталась в кабинете. Ей совсем не льстила такая популярность, но, герцог был как рыба в воде, позировал перед камерой, как профессиональная модель, широко улыбался, поворачивал голову и замирал давая снять себя с лучшего ракурса. Будь она так же красива, думала Мирабелла, она бы тоже позировала с большим удовольствием. Она вышла только один раз, и фотограф сделал их семейный снимок — Доминик сидел на стуле, а она стояла чуть позади, положив руку ему на плечо. Позже, разглядывая себя в газете, Мирабелла кривила губы. Как ни старалась ее горничная, волосы все равно топорщились дыбом, вырываясь из плена прически. Да и рядом с Домиником она была, как Золушка рядом с принцем... хотя какая из нее Золушка? В ее сказке принц женился на крестной фее. Мирабелла тайком вырезала из газеты фотографию и спрятала в самую глубину ящика стола. Она знала, что фотограф прислал им снимок, но его забрал Доминик, и ей было не с руки просить его на память. Впрочем, у Мирабеллы уже была внушительная стопка снимков Доминика, вырезанных из газет. Когда он уедет, она будет рассматривать их, и... и что? Она опустилась в кресло. И все. И ничего. Доминик вел себя привычным образом. Он так же пел на два голоса с Амандой в гостиной, он ездил кататься с ней на лошадях, он прогуливался в парке, а картина его, тот самый набор пятен, украсила стену его комнаты. ... — Вы не боитесь, что картину снова захотят похитить? — спросила Мирабелла как то за чаем. Доминик красиво откинулся в кресле, и поза его говорила о полной беспечности. — Нет, — ответил он, и вдруг глаза его сузились. Мирабелла почувствоала, как он напрягся. Казалось, он размышлял, то поднимая взгляд на супругу, то отпивая глоток чая из фарфоровой кружечки. — Есть что-то еще? — спросила она.