Насчет алиби тема всплыла чуть меньше года назад. Мухамбетов позвонил и сказал, что в случае, если кто-то будет о нем справляться, Сазонов должен заявить: да, Мухамбетов в городе, видел его лично. И дату назвал, когда он якобы приехал. Для чего это нужно, Мухамбетов не сказал, а Сазонов не спросил. И второй раз, когда тот с аналогичной просьбой обратился, тоже не спрашивал. На самом деле в обе эти даты Мухамбетов в Сочи не приезжал. Закончив рассказ, Сазонов обреченно вздохнул и спросил, что теперь с ним будет. Гуров не стал давать пустых надежд. Сказал лишь, что, если парень, которого Сазонов наколол на арматуру, окажется жив, ему ничего не грозит. Если же окажется, что он умер, все будет зависеть от волеизъявления его друзей. В любом случае слова Сазонова придется проверить. – Справедливо, – нехотя признал Сазонов и ткнул пальцем в сторону Мухамбетова: – А он? – Поверьте, он для вас больше угрозы не представляет. Ни он, ни его запись, – ответил Лев. – У него теперь голова о своей шкуре болеть будет. Что скажете, Мухамбетов? – При этой гниде ничего говорить не стану, – выдал Мухамбетов. – Я его от тюрьмы спас, а он меня сдал, как последний… – Поосторожнее с выражениями, – предостерег Крячко. – Эмоции при себе оставь, пригодятся. – Ладно, Сазонов, ложитесь спать. Надо бы с вас подписку о невыезде взять, но, думаю, вы и так никуда не денетесь. Слова ваши проверим. Будет необходимость – вызовем, а пока живите, как жили. Всего хорошего! Гуров направился к выходу, на ходу подав знак Крячко, что пора выводить Мухамбетова. Крячко подтолкнул того к выходу. Сазонов проводил их до калитки, подсказал, где лучше поймать машину, и скрылся в доме. От Сазонова поехали прямиком в аэропорт. Оформили проездные документы, выпросили у охраны аэропорта помещение, в котором можно провести допрос, усадили Мухамбетова на стул и потребовали полный расклад. До регистрации на рейс оставалось часа четыре, времени для беседы более чем достаточно. Свой предыдущий рассказ Мухамбетов подкорректировал, убрав из него все выдуманные эпизоды. Получилось более складно, и теперь больше походило на правду. Как и раньше, Мухамбетов утверждал, что общая идея принадлежит Якимушкину. Надоело тому под Паршиным ходить, он решил бабла срубить и отделиться от партнера. Только план разрабатывать ему Мухамбетов не помогал. Посоветовал обратиться к Бороде, Дмитрию Бородину, скупщику более широкого размаха. Якимушкин и обратился. Какой у них получился уговор, Мухамбетов не знал, но когда тот пришел к нему повторно, план уже не выглядел детской забавой. Скорее тактической разработкой военных. Мухамбетов потребовал процент от сделки, если дело выгорит. За это он подписался уболтать остальных конкурентов. Якимушкин понимал, что ни Семибратов, ни Шилов, ни тем более Волков его слушать не станут. Кто он такой? Всего лишь помощник солидного бизнесмена. Без роду, без племени, без репутации. А Мухамбетов вес имеет, вот и пришлось Якимушкину согласиться. Уговорились на год. Как только Якимушкин открывает свой филиал, сразу начинает платить Мухамбетову с каждой партии сданного металла. По деньгам выходила ерунда, но лишняя копейка карман не трет, так рассудил Мухамбетов. Тем более что он и без этого уговора был не прочь испытать судьбу и сорвать приличный куш. В последний момент все испортил Волков. За день до смерти Волкова к Мухамбетову примчался Якимушкин и заявил, что Волков собирается идти к Бороде и сдать ему всех четверых. Мухамбетова это не особо взволновало, он ведь знал, что Борода в деле, но на Якимушкина просто больно было смотреть, так он боялся, что сделка сорвется. Мухамбетов спросил об этом у Якимушкина напрямик, и тот признался: Борода подписался на эту аферу с условием, если Якимушкин гарантирует, что никаких проблем со стороны участников плана не возникнет. В противном случае Борода снимет неустойку с Якимушкина. Что за неустойка, он сказал позже, а пока Мухамбетов просто решил помочь. Не Якимушкину, себе. Не хотелось на последнем этапе деньги терять. Он пошел к Волкову, и тот подтвердил свое намерение. Мухамбетов минут двадцать его уламывал, пока не надоело. Тогда он перешел к угрозам. Напомнил, какая репутация у Бороды и как он может отнестись к доносу на партнеров по бизнесу. Волков вроде бы задумался, но, как оказалось впоследствии, внушения Мухамбетова хватило ненадолго. Вечером Якимушкин позвонил. Голос трясется, речь путаная. Мухамбетов подумал, что он под градусом. Оказалось, нет. Волков пришел-таки к Бороде, «слил» всю схему. Борода пообещал разобраться. И вызвал Якимушкина. Разговор состоялся неприятный. В итоге Борода дал Якимушкину сутки на то, чтобы замять инцидент. Теперь Якимушкин просил помощи у Мухамбетова, он, мол, опытнее, сообразительнее и решительнее его, Якимушкина. И сам предложил процент поднять. Прилично поднять, сразу до пятидесяти процентов. То есть Якимушкин согласился отдавать половину прибыли Мухамбетову только за то, что он вразумит Волкова. Мухамбетов не смог отказаться от такого щедрого предложения. Созвонился с Волковым, назначил ему встречу на четверть первого ночи. Место выбрал сам Волков. Сказал, что на своей территории будет чувствовать себя комфортнее. Мухамбетов согласился. Он не знал, как будет убеждать Волкова. Мысль о том, чтобы на время уложить того в больницу, его голову посещала, скрывать не стал. Но убивать? Нет, это уже чересчур. Не те деньги, чтобы за них свободой рисковать. Позвонил Якимушкину, сообщил о назначенной встрече. Затем подумал, что будет не лишним предупредить остальных, чтобы об алиби побеспокоились. Если до больницы дело дойдет, лучше пусть Шилов и Семибратов себя уверенно чувствуют, иначе расколются насчет плана. Предупредил и занялся текущими делами. Без четверти двенадцать выехал из дома. У склада припарковался ровно в четверть первого. Ну, может, на пару минут задержался. Дверь на склад оказалась открытой. Прежде чем входить, Мухамбетов осмотрел территорию. Ему показалось, что от дальней стены отъехала машина Якимушкина, но эту мысль он додумать не успел. Вошел в склад и сразу понял, что приехал напрасно. Из груды металла торчала человеческая рука. Мухамбетову даже не пришлось подходить, чтобы узнать, кому она принадлежит. Серебряный перстень «Спаси и сохрани» блестел под лучом прожектора, как стеклянная игрушка на новогодней елке. Он тут же свалил со склада и, не заезжая домой, рванул в Сочи. По дороге позвонил Сазонову и велел говорить всем, кто будет интересоваться, что он встретил Мухамбетова накануне вечером. Тот согласился без вопросов, квартиру пообещал освободить. В Сочи Мухамбетов провел три дня, после чего вернулся в Череповец. Шумиха вокруг смерти Волкова к тому времени стихла, но операцию по скупке металла он прозевал. Позже он встретился с Якимушкиным, поболтали ни о чем. Якимушкин не спросил, состоялась ли встреча, назначенная Мухамбетовым. И тот, что видел машину Якимушкина возле склада в ночь смерти Волкова, не сказал. За что могли убрать Паршина, он не знал. И это была правда. С Якимушкиным больше не пересекался, да и от остальных старался держаться подальше. – Все это очень интересно, – подытожил Гуров, – только бездоказательно. Якимушкина уже след простыл. – Почему бездоказательно? У меня запись есть, – заявил Мухамбетов. – И то, как он ко мне со своим предложением пришел, и то, где я ему посоветовал к Бороде обратиться. Телефонный звонок, когда я ему время и место встречи сообщил, тоже записан. Дома они, в Череповце. – Да ты прямо секретарь-референт на обучении. Каждый шаг запротоколирован, – съязвил Крячко. – В двадцать первом веке живем, – пожал плечами Мухамбетов. – Эра цифровых технологий, а без страховки сейчас никуда. – Почему же сразу не сказал? – Ага, передать вам пленку, на которой я Волкову встречу назначаю? Это же самому себе петлю на шею накинуть. – Сейчас же готов передать, – заметил Лев. – Что изменилось? – Сейчас вы меня к стенке приперли. А тогда я еще надеялся, что ошибся. Думал, кишка у Якимушкина тонка, чтобы Волкова убрать. А теперь думаю, не он это сделал, вернее, не без помощи Бороды, а раз так, то и мне за свою шкуру опасаться нужно. Начали менты, пардон, полицейские, копать вокруг смерти Волкова, рано или поздно на Бороду выйдут, а как он на это отреагирует – неизвестно. – Да что с вашим Бородой не так? – удивился Крячко. – С чего это вы его так боитесь? – А вы досье на него почитайте, – посоветовал Мухамбетов. – Интересное чтиво получите. – Ладно, почитаем, раз советуешь, – кивнул Стас и взглянул на часы. – Час до регистрации остался. Пойдем перекусим, что ли? Перелет долгий, а кишки уже сейчас от голода сводит. Все трое перешли в буфет аэропорта. Гуров занял место у окна, Мухамбетова усадил в угол, чтобы тот не вздумал снова в бега рвануть. Крячко командовал возле буфетного прилавка. Наставил на поднос всякой всячины, расплатился и вернулся к остальным. Ели не спеша, чтобы убить время. Затем перешли в зал регистрации и в семь утра сели в самолет. Разговор с генералом Гуров отложил до возвращения в Череповец, а полковнику Быстрякову позвонил из аэропорта, попросил прислать машину, чтобы с задержанным на такси не кататься. В Череповце их встретил лейтенант Обыденнов. Обрадовался возвращению полковников, как любимой жене. Руки жал по десять минут каждому, дверцы в машину распахивал на манер швейцара в дорогом отеле, минералку предложил, чай из термоса. – Лейтенант, ты бы пыл поубавил, – не выдержал Крячко. – Что ты нас как невесту на выданье обхаживаешь? Хорошо еще, цветов не прихватил или каравая на рушнике. – Простите, товарищ полковник, это я от избытка чувств. Брызгалов рассказал, что вы дело Волкова раскрутили. Главного свидетеля везете, и вообще, вам один шаг до ареста преступника сделать осталось, – не стал скрывать причины бурной радости Обыденнов. – Капитан Лысов ведь мне не чужой человек. Уж как он переживал. Знал, что Волкова убили, а доказать не мог. И расследование вести дальше не мог. А теперь и он успокоится, и сестра моя наконец повеселеет. – А при чем здесь твоя сестра? – не понял Крячко. – Так он моему шурину двоюродным дядей приходится. Моя родная сестра – жена его двоюродного племянника. Хорошая у них семья, крепкая. Живут душа в душу в одном доме, разъезжаться и не думают, – принялся рассказывать Обыденнов. – К ним в какое время не приди, всегда шум, гам, но атмосфера такая умиротворяющая, просто обзавидоваться можно. Только когда у капитана на работе не клеится, все наперекосяк идет. А теперь у них снова идиллия наступит. Как тут не радоваться? А про цветы это вы зря. У меня во дворе такие экземпляры есть – залюбуешься. Я бы нарезал, да времени не хватило, прямо из отдела за вами отправили. – А ты, оказывается, романтик, – поддел Стас. – Никогда бы не подумал. – Я цветы люблю. Они красивые и настроение поднимают. Посадишь весной росток, ходишь, наблюдаешь за ним, а он к солнышку тянется, тепла ищет. А потом, когда бутоны набьет, так приятно становится, – разоткровенничался Обыденнов. – Стас, оставь в покое человека, – проворчал Гуров. – Поехали уже, нам еще перед генералом отчет держать. Обыденнов повез полковников на квартиру Мухамбетова. Там Мухамбетов передал операм все видео- и аудиозаписи, относящиеся к делу годичной давности. Дома оставлять его Лев поостерегся, и решили забрать с собой в отдел. Правда, в «обезьянник» сажать не стали, ограничились свободным кабинетом. Приставили к дверям участкового инспектора, чтобы следил за задержанным, а сами пошли в кабинет полковника Быстрякова. И видео-, и аудиозаписи Мухамбетов хранил на съемном носителе, прочитать информацию с которого можно было, воспользовавшись компьютером. Сели втроем перед монитором, начали отсматривать пленки. Последний вариант рассказа Мухамбетова подтвердился полностью. И про то, что Якимушкин являлся зачинщиком всей аферы, и про участие в деле Бороды, и насчет времени последней назначенной встречи. И даже то, что место встречи сам Волков выбрал. Дальше решили подсобрать информацию на Дмитрия Бородина. Оказалось, и собирать ничего не нужно. Борода этот – личность известная. В лихие девяностые входил в одну из ведущих бандитских группировок, потом, как и все бывшие «бандосы», остепенился, узаконился и теперь занимался скупкой лома черного металла. Сам имел прямой выход на нужных людей с «Северстали», по величине второго в России металлургического комбината. Конкурентов в этом деле имел немного, но в их числе ходили такие же, как он, бывшие «бандосы». Возраст Бороды приближался к шестидесяти, каких-то пары лет не хватало, следовательно, в девяностые он уже не был «желторотиком». С тех лет за ним тянулся шлейф недоказанных преступлений, пара судов, которые его адвокаты выиграли, и целая куча историй, кровавых и жестоких. Обо всем этом Гурову и Крячко рассказали ребята из отдела. Каждый, при ком они упоминали имя Бороды, имел свою историю, в которой Борода выглядел неприглядно. Выслушав пару-тройку таких рассказов, Гуров начал задавать рассказчикам один и тот же ключевой вопрос: мог ли Борода убить человека сейчас, в новой реальности? И каждый раз получал один и тот же ответ: легко. Такого дружного согласия относительно подозреваемого он не встречал давно, поэтому решил, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Выяснив адрес, где находится склад Бородина, Гуров и Крячко оставили Мухамбетова на попечении участкового, а сами отправились на улицу Стрельную познакомиться с Бородой. Глава 11 Склад, принадлежащий Дмитрию Бородину, поражал воображение. Только основное здание размером могло конкурировать с хорошим аэродромом, вся же площадь, которую занимали склады, ангары и рабочие корпуса различного назначения, тянула на солидный заводской комплекс советских времен. Как позже оказалось, заводу территория раньше и принадлежала. В девяностые завод обанкротился, имущество пустили с молотка, Борода его к рукам и прибрал. Так, мимоходом. Потом, когда смутные времена прошли, произвел реконструкцию и начал заниматься металлом. За высокий кирпичный забор пустили полковников не сразу. Пришлось не только удостоверения предъявить, но и разрешения от самого Бородина дождаться. Охранник на пропускном пункте виновато улыбался, но внутрь без одобрения хозяина так и не пропустил. А когда разрешение было получено, выдал Гурову и Крячко бейджи, на которых черным по белому было прописано «Гость», пояснил, что без бейджа ходить нежелательно, так как на всей территории дежурят охранники, и вывел их через узкий коридор во внутренний дворик, из которого вела всего одна калитка, дальше позволил идти самостоятельно. Людей на территории видно не было. Они успели дойти до головного здания, когда им навстречу попался первый человек. Увидел он их издалека. Притормозил, точно пропустить решил, но потом вдруг развернулся на сто восемьдесят градусов и быстро скрылся меж двух корпусов. Гуров и Крячко переглянулись. Лицо мужчины показалось им смутно знакомым, но вот где именно они встречали мужчину, вспомнить не смогли. Да и времени на это не осталось. С крыльца им призывно махал рукой высоченный детина. Видимо, Бородин не рассчитывал, что полицейские смогут самостоятельно отыскать его кабинет, поэтому отправил провожатого. Провожатый, рослый детина, приветствовать гостей не стал. Произнес единственную фразу, приглашая внутрь, и дальше всю дорогу молчал. Зато Бородин встрече как бы даже обрадовался, но здороваться тоже не стал. Предложил располагаться, где кому удобнее. Крячко сразу взгромоздился на подоконник, Гуров выдвинул свободный стул из-за стола, переставил его ближе к Бородину, сел и представился: – Полковник Гуров, Лев Иванович, Московский уголовный розыск. Это мой напарник, полковник Крячко. А вы, как я понимаю, владелец этого предприятия, Дмитрий Бородин, верно? В ответе данный вопрос не нуждался, поэтому Бородин лишь коротко кивнул. Получив подтверждение, Гуров задал первый вопрос: – Скажите, Дмитрий, вам знакомы эти люди? – Лев перечислил фамилии всех участников тайного договора, включая фамилии Волкова и Паршина. – Есть такое дело, – не стал отнекиваться Бородин. – В одном бизнесе варимся. – Отлично. Тогда ответьте на следующий вопрос: каковы ваши отношения с этими людьми? Можно прямо по списку. Семибратов? – Погодь, слышь! Кончайте! – остановил Гурова Бородин, сбиваясь с официального обращения на привычный говор «по понятиям». – Я понял, отчего вас кроет. Братаны эти – «бесмены», и живут они скупкой лома. Напрямую к металлургическому комбинату ни у одного из них выхода нет. Значит, я для них вроде как посредник. На мои склады гонят весь лом, который сдают вашим гаврикам частные лица и региональные организации. – Меня интересуют не деловые, а личные взаимоотношения, – пояснил Лев. – Личных отношений с мужчинами не поддерживаю. Я, знаете ли, натурал, – пошловато пошутил Бородин. – А если серьезно, то принцип бизнеса таков, что исключает дружбу с партнерами. Дружу я с другими людьми, если вам это интересно. – Тем не менее год назад вы достаточно тесно общались с Сергеем Якимушкиным и Русланом Мухамбетовым. – Во-первых, с Якимушкиным и с Мухамбетовым бытовуху не перетирали, решались в основном вопросы делового характера. Во-вторых, сам я с ними не общался, за «стрелку» и «базар» отвечал мой помощник. Так что, как видите, никаких личных отношений и тесного общения. – И вы не встречались с покойным Волковым, не возражали против отъезда Паршина? – принялся перечислять Гуров. – С Волковым точно «стрелы» не было, а за Паршина тогда уже компаньон рулил. – Якимушкин? – уточнил Лев. – Он самый. Беспокойный типок, – выдал Бородин нелестную оценку напарнику Паршина. – Ни дня на месте усидеть не может, точно жидкость торпедную себе в прямую кишку заливает. С ним у нас по поставкам металла договоренность была. – Договоренность документами подтверждали? – успел вклиниться Крячко. – Какие документы? Пришли братаны, назвали цену, я им – условия. Они час подумали, потом согласились. Вот как эта система работает. – В общих чертах мне понятно. Якимушкина и Мухамбетова оставим на время, – кивнул Гуров и без перехода спросил: – С Волковым когда в последний раз встречались? Меня интересует конкретная дата и конкретное время. – Прощупываете, не я ли помог господину Волкову похоронить себя под грудой металла? Смешно. – Губы Бородина скривила саркастическая улыбка. – Вы бы хоть вещи своими именами называли, что ли. Я ведь не пацан на школьной скамье, проявите уважение. – Хорошо, хотите откровенности, пусть будет так, – согласился Лев. – Есть мнение, что Волкову действительно помогли уйти из жизни. Поэтому мы здесь.