– Ты родилась в сорок третьем году, мама, – поправляет ее Лорна. Она поворачивается к сержанту Барнсу. – Двадцатого марта тысяча девятьсот сорок третьего года. – Ах, да… да, сорок третий. В середине войны, знаете ли. Ее мать делает еще один глоток чая и причмокивает губами. Лорна смотрит поверх ее головы на Саффи, которая отвечает ей встревоженным взглядом. Это ни к чему не приведет. Как они могут продолжать расспросы, если ее мать даже не может вспомнить дату своего рождения? – И у вас диагностировали болезнь Альцгеймера? – спрашивает сержант Барнс. Роуз ничего не говорит, поэтому Лорна отвечает вместо нее: – Да, прошлым летом. Саффи ерзает в своем кресле. Лорна замечает, что она почти не притронулась к своему стакану с водой. – Спасибо, Лорна, – говорит сержант Барнс, кивая ей, но не улыбаясь. – Итак, Роуз, согласно моим записям, вы начали сдавать коттедж в аренду в апреле тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Она качает головой. – Я… не знаю. Он сверяется со своим маленьким черным блокнотом. – Нам известно, что ваши первые арендаторы появились в июне тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Пара, которая снимала у вас дом в течение десяти лет. Мы уже говорили с ними. Но до этого вы жили в этом доме почти четыре года. Кто-нибудь жил с вами? – У меня… да, я сдавала комнату. Для Лорны это новость. Она садится прямее. Замечает, что Саффи делает то же самое. – У вас был жилец? Мужчина или женщина? – спрашивает сержант Барнс. – Квартирантка. Дафна… Дафна Хартолл. – Она произносит это имя почти с наслаждением, как будто не произносила его уже очень давно и теперь смакует каждый его звук. Ее мать никогда раньше не упоминала о Дафне. – Вы можете вспомнить, в каком году это было? – интересуется сержант Барнс. – Кажется, в семьдесят девятом. Нет, в восьмидесятом. – Роуз шумно отхлебывает чай, проливая часть его на свой розовый джемпер. Саффи держит руку поближе к кружке, готовая помочь бабушке. – В последний год, когда я жила в коттедже. – И сколько лет было Дафне? – Она была… она была одного возраста со мной, мне кажется. Лет тридцать. Или… может быть, сорок… Я… – Ее взгляд мечется из стороны в сторону. – Я не могу точно вспомнить… – И что с ней случилось? – Я… не знаю. Она уехала. Мы потеряли связь. – Вы были подругами? – Да. Да, мы с ней дружили. – Теперь ее голос звучит недовольно. Таким же тоном она говорила с Лорной, когда та спрашивала о своем отце. – А у кого-нибудь из вас были друзья-мужчины в то время? Ее мать делает резкое движение, чай выплескивается из кружки и течет по ее лицу. На лице Саффи появляется страдальческое выражение. – Бабушка, позволь мне взять кружку, – просит она и вздыхает с облегчением, когда кружка оказывается в ее руках, а потом на столе. – Роуз… – напоминает сержант Барнс. – К вам приходили в гости мужчины? Ее мать вздрагивает. – Нет. Нет, нам было страшно… Виктор. Лорна хмурится. Опять Виктор. Кто этот Виктор? – Чего вы боялись, Роуз? – мягко спрашивает сержант Барнс. – Виктор хотел навредить ребенку. – Она трогает свой мягкий живот, словно вспоминая, каково это – быть беременной. «Она имеет в виду меня? – гадает Лорна. – Она не может иметь в виду меня. Она сказала мне, что мой отец умер до моего рождения». Пока Лорна росла, мать проявляла излишнюю заботу о ней: настаивала на том, чтобы каждый вечер встречать ее со школьного автобуса, в то время как всем ее друзьям разрешалось идти домой самостоятельно. Мать никогда не позволяла ей забредать далеко, всегда выспрашивала, куда Лорна идет и во сколько вернется, и если она когда-нибудь опаздывала, то мать обзванивала родителей ее друзей, и это было так неудобно, что Лорна старалась неизменно возвращаться домой вовремя. Неужели причина в этом? В том, что мама боялась человека по имени Виктор? Сержант Барнс хмурится. – Кто такой Виктор? Вы можете вспомнить его фамилию? Роуз качает головой. – Это все было так давно… – Она поворачивается к Саффи и говорит: – Я не хочу больше отвечать на вопросы. Я хочу посмотреть «Охоту за сделками». – Потерпи чуть-чуть, бабушка, – ласково просит Саффи, беря ее за руку. – Осталось совсем немного, да, детектив? Сержант Барнс кивает. – Еще пара вопросов, прошу вас, Роуз. Вы можете вспомнить что-нибудь еще о Викторе? Он когда-нибудь приходил в коттедж? – Нет. Я не знаю. Я… – Она часто моргает. – Я не могу вспомнить. – Можете ли вы рассказать мне что-нибудь еще о Дафне? – Нет. Как я уже сказала, она жила в коттедже со мной некоторое время. Год, кажется. А потом уехала. Переехала. Да… да, она переехала. – А были ли у вас другие жильцы в то время? – Нет. Ах, да, да, была одна. До Дафны. Но она прожила недолго. – Вы можете вспомнить ее имя? – Нет… Сержант Барнс тяжело вздыхает. – Ясно. Что ж, нам придется выяснить это. А вы никогда не видели, чтобы в коттедже кто-нибудь пострадал? – Джин ударила ее по голове. Сердце Лорны сжимается. Сержант Барнс смотрит на своего коллегу, а затем снова на мать Лорны. – Джин? Кто такая Джин, Роуз? – Джин ударила ее по голове, и она больше не встала. Сержант Барнс ставит ноги ровно, лицо его ничего не выражает, но Лорна видит, как подрагивают от волнения уголки его рта. – Джин ударила по голове Дафну? – Нет. – Тогда кого? На лице матери мелькает замешательство. Она выглядит усталой, вокруг глаз темные круги. – Я не знаю. – Думаю, с моей матери уже достаточно, правда? – встревает в допрос Лорна. Ей кажется, что происходящее – это какая-то ошибка. Как можно верить всему, что говорит ее мать? Сержант Барнс кивает, признавая свое поражение. – Хорошо. – Он поворачивается к Лорне: – Но если ваша мать вспомнит что-нибудь еще, что-нибудь, каким бы незначительным это ни казалось, пожалуйста, сообщите нам. * * *