– Этот каратист… я тебе про него рассказывала, – говорит Минтту К низким грубым голосом, каким, наверное, хорошо строить роту на марше, – так вот, я его сложила, как бумажный листок. Не то чтобы я хвастаюсь. Просто чтобы ты знал. Мгновение я размышляю, что на это ответить. Ничего не приходит в голову. Я снова благодарю Минтту К и ухожу. Добравшись до своего кабинета, включаю компьютер и принимаюсь за работу. Решение вопросов повседневной жизни Парка кажется сейчас приятным отдыхом. Собственно говоря, мне надо обдумать, в каком порядке оплачивать счета и что необходимо заказать для Парка в первую очередь. Все это простые и понятные действия. Поскольку бухгалтерию я веду в основном сам, мне удается отвлечься от всего остального. То же происходит и со временем – часы пролетают незаметно. Я быстро перекусываю в «Плюшке и кружке». Доверившись рекомендации скупой на слова Йоханны, беру суп «Шпинатик для попрыгунчика» с хлебцами «Прыг-скок». Пообедав, возвращаюсь за свой рабочий стол. Снова обмениваюсь текстовыми сообщениями с Лаурой Хеланто. Она пишет, что приедет в Парк поработать после закрытия. Кроме того, она вызвала на вечер и на ночь няню, так что мы можем не ограничиваться измерениями и монтажными работами. Я не до конца понимаю, на что намекает Лаура Хеланто, но рад ее скорому приезду. Меня несколько настораживает общение Лауры Хеланто с Юхани. Стараюсь избавиться от давящей тяжести в голове. Не очень в этом преуспеваю. Неприятная мысль застряла в мозгу ледяной глыбой. Вскоре после закрытия Парка мне удается привести бухгалтерию в порядок. Часть бумаг я раскладываю по папкам и убеждаюсь, что папки выстроены как надо – в ровный ряд в хронологическом порядке, а документы рассортированы по содержанию. Можно констатировать, что я привел в надлежащее состояние не только дела, но и документацию Парка. Когда я вошел в этот кабинет впервые, стол, стулья и столы были завалены исключительно неоплаченными счетами в количестве трехсот восемнадцати штук, и бухгалтерский учет в Парке не велся уже очень давно. Теперь же все счета рассортированы, оплачены и помещены в архив. Делаю вечерний обход Парка. Кажется, все в порядке, работники ушли, свет в основном погашен. Прохожу «Клубничный лабиринт», миную «Замок приключений» и «Горку», осматриваю станцию поезда «Варан» и заглядываю в «Пончик». Останавливаюсь посреди игрового павильона и проверяю свой телефон. Это совершенно бесполезное действие – от Лауры Хеланто никаких вестей. Уже собираюсь двинуться дальше, когда слышу приглушенный хлопок откуда-то издалека, с задворок Парка, со стороны демонтируемой «Крокодильей реки». Направляюсь туда и понимаю, что странный хлопок раздался где-то дальше. Замечаю, что дверь в диспетчерскую, где обычно сидит Эса, открыта. Одновременно слышу шаги. Они приближаются; походка – как у Эсы. Поэтому я жду, когда тот появится из-за «Клубничного лабиринта». К моему изумлению, это оказывается не Эса, а Отто Хяркя из «Финской игры». – Ого! – восклицает он. – Трудитесь без отдыха и сна. Как, впрочем, и все мы. – Парк закрыт, – говорю я. – С какой стати? – отвечает Отто Хяркя. – Я собирался еще немного погрести на расчудесных крокодилах. – «Крокодилья река» демонтирована, – говорю я и добавляю: – Практически полностью. Отто Хяркя немного меняет траекторию движения и теперь идет прямо на меня. – Хорошие крокодилы, – говорит он таким тоном, как будто ему их искренне жаль. – Зачем же их демонтировать? – Где Эса? – спрашиваю я. Отто Хяркя останавливается примерно в четырех с половиной метрах от меня. С тех пор как мы виделись в последний раз, усы у него, кажется, стали еще более внушительными. Конечно, дело может быть в освещении – тень падает как раз на нижнюю часть его лица. Хяркя начинает теребить пуговицы на своей голубой рубашке, облегающей круглый, заметно вздутый животик, словно проверяя, прочно ли они пришиты. – Где оплата за поставленный нами товар? – Я не считаю разумным… – Срок оплаты четко указан в счете. – «Крокодилья река» нам не… – И еще мы произвели монтаж. – Я не заказывал… – Уладим это дело прямо сейчас, – говорит Отто Хяркя и хлопает в ладоши, как будто мы провели совещание и в результате пришли к соглашению. Он снова идет на меня, делает шаг, второй… Я начинаю пятиться. Отто Хяркя делает еще один шаг вперед, ко мне. Наши перемещения ускоряются. Я отступаю все быстрее. Мы обходим весь «Клубничный лабиринт» и выходим на то место, где еще недавно протекала кишащая крокодилами «река». Теперь мы движемся по голому бетонному полу и скоро доберемся до последней, самой широкой неразобранной секции «Крокодильей реки». Надо развернуться и бежать, думаю я, но Отто Хяркя сует правую руку в карман куртки, и я понимаю, что у него там, – разумеется, оружие. Поворачиваться в такой ситуации к нему спиной не кажется мне хорошей идеей. – Предлагаю еще один раунд переговоров. – Пожалуй, мы продолжим переговоры с твоим братом, – говорит Отто Хяркя, и его голос звучит уже не так задорно, как раньше. – Сдается мне, что все это начинает меня бесить… Нет, нужно все-таки сматываться, и чем быстрее, тем лучше. Но делать это надо задом наперед, аккуратно. Надеюсь, что Отто Хяркя не очень хорошо знаком с устройством «Крокодильей реки». Это было бы странно. Он и его партнеры не производят впечатления людей, страстно преданных делу поставок оборудования для парков приключений. Я уже почти у «реки». Бросаю быстрый взгляд назад, прежде чем пересечь ее. Синяя щетина поблескивает густым плотным ковром, ширина «реки» в этом месте составляет около трех метров. Не думаю, что Отто Хяркя способен перепрыгнуть ее в своих высоких черных зимних ботинках. Кристиан оставил посреди «реки» одну из стальных плит, чтобы легко пересекать «реку» во время работы и не вязнуть ногами в щетине, из которой непросто выбраться. В этом и заключается суть моего плана. Я собираюсь перебраться через «реку» задом наперед по стальной плите, а затем быстро нагнуться и убрать ее. При этом Отто Хяркя останется на другой стороне, и у него будет два варианта на выбор – либо ступить в предательский «поток» из щетины, либо обходить «реку». Оба варианта дают мне бесценные дополнительные секунды. Кроме того, я окажусь на другом «берегу», где Кристиан сложил заостренные весла. Не думаю, что у Отто Хяркя спрятано в кармане что-нибудь более длинное. Мой прыжок задом наперед удается на славу, стальная плита не подкачала. Второй прыжок не менее удачен. Плита находится ближе к моему «берегу», на расстоянии вытянутой руки. Я подтягиваю ее к себе, поднимаю обеими руками и понимаю, что… Мой план провалился. Отто Хяркя вынимает из кармана руку, сжимающую маленький черный пистолет. Он стоит на другой стороне «реки», нацелив оружие на меня. – Какие резвые прыжки и забавные побегушки, – говорит он. – Сразу видно, что человек работает в парке аттракционов. Я даже не стараюсь объяснить ему, что мы находимся в Парке приключений и что разница существенная: в парках аттракционов посетителей мучают аттракционы, а в парках приключений посетители мучают себя сами. У меня нет времени на чтение лекций. Собственно, я вообще не знаю, на что оно у меня есть. – А теперь мы поступим так, – говорит Отто Хяркя. – Резко сваливаем из этого чертова парка. Устроим совместную прогулку. Я понимаю, что отправляться на совместную прогулку в сложившейся ситуации крайне неразумно. Понимаю и то, что, если я попробую убежать, Отто Хяркя с гораздо большей вероятностью пустит пистолет в ход. Мы стоим в трех метрах друг от друга, нас разделяет только «река». Я не знаю, насколько Отто Хяркя меткий стрелок, но, полагаю, чтобы промахнуться с такого расстояния, надо сильно постараться. – Хорошо, – говорю я. – Ну пойдем, – кивает Отто Хяркя, и его усы ярко вспыхивают, когда на них падает свет. Секрет внушительности усов заключается в том, что они покрыты лаком. – Я готов начать переговоры с чистого листа… – Дьявол! – вопит Отто Хяркя, и в этот момент мы оба действуем, полностью отдавшись на волю инстинктов и проявляя чудеса расторопности. Отто Хяркя стреляет, а я поднимаю стальную пластину как щит. Уж не знаю, насколько здраво действовал каждый из нас. Мне кажется, Отто Хяркя просто изменяет самообладание, а я инстинктивно пытаюсь защититься от тяжких последствий этого обстоятельства. Выстрелы следуют один за другим. Они звучат именно так, как я себе и представлял, – как громкие хлопки. За исключением последнего. Он состоит из двух частей: привычный хлопок, сопровождающийся более высоким и злым звуком, а за ним – долгое раскатистое эхо. Одновременно я чувствую рукой толчок. Я преуспел в самообороне. Пуля угодила в стальной лист и срикошетила… прямо в середину лба Отто Хяркя. Отто Хяркя еще держится на ногах. Глаза его вывернулись так, словно он пытается разглядеть собственный лоб. Почему-то он все стоит и стоит. Вообще говоря, в сложившихся обстоятельствах стоячее положение тела не очень естественно. Он продолжает стоять, словно ноги у него заблокировало в негнущемся положении. Темная точка на лбу поблескивает подобно усам, сверкающим ниже. У него такой вид, словно он несказанно разъярен. Но поскольку глаза его больше не смотрят на меня, создается впечатление, что Отто Хяркя теперь зол на свой лоб. Затем он начинает валиться вперед, и «река» принимает его в свое лоно. Отто Хяркя мягко плюхается в «поток» и остается в нем лежать. У меня звонит телефон. Голос у Лауры Хеланто радостный, и в нем слышится нетерпение. Она только что сошла с автобуса и теперь пешком идет к Парку. Лаура Хеланто говорит, что все еще взвешивает варианты; она никак не может определиться, с чего начать, и разрывается между Франкенталер и Краснер. Спрашивает, что по этому поводу думаю я. Озираюсь по сторонам. Мне видна половина мурала, посвященного Франкенталер, а Краснер я вообще не вижу, но хорошо помню этот мурал. Мне нравятся оба. Очень. Одновременно перед моими глазами находится Отто Хяркя, и я начинаю понимать, что произошло и каковы непосредственные последствия этого происшествия. И что теперь мне необходимо успеть сделать до прихода Лауры Хеланто. С трудом переводя дыхание, я говорю Лауре, что мы можем еще раз вместе всё обдумать, когда она доберется до Парка, а до тех пор мне надо поразмыслить о том, как наиболее рационально использовать территорию и решить некоторые вопросы логистики. Лаура Хеланто на мгновение замолкает – я слышу шаги, приближающие ее ко мне, – и говорит, что в любом случае мы увидимся буквально через несколько минут и сможем обсудить еще и пару других вопросов. Не знаю, что она имеет в виду, но я просто не могу продолжать разговор. Мы бросаем друг другу «пока» и даем отбой. Пока я бегу на склад, думаю о страховой математике. Она занимается оценкой рисков и вероятностей, но не отвечает на вопросы, связанные с многофакторными проблемами, подобными тем, что стоят передо мной. От страховой математики есть польза: она позволяет подходить к решению проблем аналитически, с учетом всех обстоятельств, и в то же время максимально практично. Это мой принцип на ближайшие минуты. Правда, сам по себе он не сделает эти минуты менее неприятными. Как мне уже неоднократно приходилось признавать, даже страховая математика не способна справиться со всеми проблемами. Я беру необходимое снаряжение и возвращаюсь к «Крокодильей реке» и Отто Хяркя. Старательно заворачиваю тело в длинный кусок ковролина, снятого в «Пончике» при ремонте. Его важное преимущество, в том числе и в нынешней ситуации, – липучки на нижней стороне, позволяющие сформировать компактный и плотный сверток. Я понимаю, что Лаура Хеланто может постучать в дверь в любой момент и что у меня остаются какие-то жалкие десятки секунд, чтобы транспортировать труп Отто Хяркя, хотя на самом деле я уже не успеваю никуда его пристроить. Разбираю один из штабелей уложенных Кристианом каноэ, подтаскиваю Отто Хяркя к нижнему суденышку и, обливаясь потом, поднимаю тело, одновременно пытаясь запихнуть его внутрь. Поднатужившись, загоняю конец свертка в каноэ. В итоге он целиком ложится на дно так, что сбоку его не видно. Чтобы его обнаружить, надо наклониться и заглянуть внутрь лодки, но, поскольку сверху будут лежать остальные каноэ, сделать это станет невозможно. Снова складываю лодки друг на друга. Когда я водружаю наверх последнее зеленое каноэ-крокодил, раздается стук в дверь. Вытираю со лба пот и поправляю галстук. Что еще можно сделать? Оглядываюсь кругом. Маленький черный пистолет Отто Хяркя блестит на бетонном полу. Надеваю пиджак, хотя мне и так жарко, поднимаю пистолет и опускаю его себе в карман. Затем иду к двери, стараясь на ходу выровнять дыхание. Сквозь стекло я вижу, как Лаура Хеланто радостно машет руками. До меня доносится ее голос. – Краснер! 13 Я возлежу на Лауре Хеланто и стараюсь добиться максимальной пользы от своей деятельности. Лаура тяжело дышит. Мы у меня в квартире и у меня в постели. Я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на происходящем, поскольку это, без сомнения, момент весьма значимый. Мы вместе занимались творчеством, потом поехали ко мне, поужинали, чрезвычайно динамично разделись и очень оперативно занялись подбором поз и движений, чтобы получить обоюдное удовольствие. Признаться, я не полностью сосредоточен на процессе, поскольку пребываю в том состоянии, когда делаешь одно дело, а думаешь о трех других. Лаура Хеланто издает звуки, которые я считаю хорошим знаком как в тактическом, так и в стратегическом смысле. Кожа у нас обоих липкая и скользкая от пота, воздух в комнате стал густым и влажным, пахнет одновременно соленым, кислым и сладким – ощущать такой смеси запахов мне еще не доводилось. Я знаю, что в какой-нибудь другой момент, в какую-нибудь другую ночь я воспринимал бы все происходящее иначе. Рискну утверждать, что я вел бы себя более раскрепощенно. Теперь же у меня в мыслях усы Отто Хяркя. На самом деле я думаю не только об усах Отто Хяркя, но и о самом Отто Хяркя, а через него – и о Юхани, и о Куйсме Лохи, потом снова о Юхани и, наконец, возвращаюсь мыслями к Лауре Хеланто. Она сейчас вопит высоким и громким голосом что-то не очень разборчивое, какие-то не вполне литературные существительные и глаголы. Я стараюсь равномерно увеличивать скорость возвратно-поступательных движений и колебаний, лишь подчеркивая их однообразие небольшими отклонениями как по глубине, так и по направлению, сохраняя при этом ритм с точностью метронома. Мне кажется, все должно идти по нарастающей, это очень важно, потому что таким образом достигается кумулятивный эффект. Это как с ростом акций на большом временном отрезке: иногда возможны спады или даже рецессия, но, если взглянуть на график за десять лет, стоимость акций неуклонно растет. Через несколько минут я начинаю подозревать, что мы приближаемся к пиковым значениям курса и, судя по всему, выплате щедрых дивидендов. Лаура Хеланто кричит и крепко сжимает мои руки. По прошествии пятнадцати минут я прихожу к выводу, что мне есть о чем поговорить с Лаурой Хеланто. Переворачиваюсь на спину, разглядываю четкую границу света и тени на потолке и готовлюсь задать свой первый вопрос, когда слышу голос Лауры: – Не стоит ли вам переехать ко мне – тебе и Шопенгауэру? Поворачиваю голову. В комнату проникает свет из другой части квартиры, с кухни, и, кроме того, между шторами пробивается внутрь немного света от уличных фонарей. Лицо Лауры Хеланто так близко, что я вижу его в неестественно увеличенном виде. В первую очередь внимания заслуживают глаза. Они устремлены на меня и в то же время куда-то вглубь или даже вдаль, и я больше не думаю об усах Отто Хяркя и вообще ни о чем из того, что только что занимало мои мысли. То, что Лаура Хеланто сказала мгновение назад, потрясло меня до глубины души. Она улыбается какой-то странной, загадочной улыбкой, но я тут же понимаю, что тоже улыбаюсь. – На основании имеющихся у меня данных, – бормочу я, сам едва понимая, что говорю, – могу сразу заявить, что отношусь к этому проекту крайне положительно. Составление точного графика и информирование о принятом решении – это отдельное дело. Тем не менее я готов представить грубый расчет прямо сейчас, если мы оба оцениваем этот проект как рентабельный. – Это наверняка самый романтичный ответ, который когда-либо произносился в такой ситуации. – Практически невозможно оценить с достаточной долей уверенности… – Хенри, – говорит Лаура Хеланто, придвигаясь лицом вплотную к моему, – иногда нужно отвечать только «да» или «нет». – Как правило, это… – Да или нет?