Куйсма Лохи молчит. Потом смотрит через левое плечо на Юхани и снова переводит взгляд на меня. – Когда мы разговаривали на эту тему с вашим братом, он сказал, что именно ему и следовало бы вести переговоры. Так, это одна из причин, почему Юхани взволнован и чувствует себя не в своей тарелке. Помимо того что он плетет интриги за моей спиной, он еще и раздает невыполнимые обещания. Ни в том ни в другом, разумеется, нет ничего нового, но, судя по поведению Юхани, это еще не все. В обычной ситуации он уже вмешался бы в разговор и болтал бы, по своему обычаю, что на ум взбредет. Теперь же он с беспомощным видом стоит у стены. Совсем другое дело – то, о чем вещает Куйсма Лохи. Он ведет себя так, словно Парк уже принадлежит ему, что, конечно, совершенно не соответствует действительности. Я хотел бы попросить его немедленно убраться прочь, но не могу. Вдобавок я не знаю, насколько Куйсма Лохи в курсе наших дел с «Финской игрой» и в какой мере он осведомлен о моих отношениях с Юхани. Юхани одергивает под пиджаком рукава рубашки и явно намеревается наконец высказаться. – Мы обсудим это с моим братом, – говорю я. Куйсма Лохи снова поворачивается к Юхани. Тот поправляет лацканы пиджака и кивает. – Я это и имел в виду, когда мы с вами разговаривали. Что мы обсудим и примем решение, – отвечает Юхани и замолкает. Полагаю, что мы оба – Куйсма Лохи и я – ждали от Юхани более развернутого выступления. Мы с Куйсмой Лохи снова смотрим друг на друга. – Таким образом, – заключает Куйсма Лохи, и я впервые вижу, как на его губах мелькает подобие улыбки, – будем считать, что мы во всем разобрались и решили эту мелкую проблему с поставщиком. Подробности вы можете обсудить и без меня. Когда Куйсма Лохи уходит, мы с Юхани остаемся одни, и я снова ловлю себя на мысли, как же хорошо я его знаю. В том смысле, что я ничего о нем не знаю. Он смотрит на меня и улыбается. Мне на ум приходит рассказ Осмалы о человеке, найденном в озере, который, по случайному совпадению, останавливался в том же кемпинге, что и Юхани. Разумеется, я по многим причинам не могу обо всем расспросить брата прямо. Во-первых, он все равно не ответит на мои вопросы честно, во всяком случае исчерпывающе, поскольку на такое просто не способен. Во-вторых, откровенные вопросы поставят меня самого в невыгодную позицию, а мне ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Юхани потом мог использовать полученную информацию против меня в своей запутанной игре. Юхани все никак не сядет. Он продолжает стоять посреди кабинета и слегка, почти незаметно, покачивает руками. Я усаживаюсь на стул и жду. – В обоих случаях я вижу блестящие перспективы, – наконец говорит Юхани. – И дело тут не только в моей привычке видеть все в радужном свете. Мы можем либо сразу получить деньги, либо приступить к длительному сотрудничеству. Отличные варианты – и тот и другой. Откровенно говоря – просто изумительные. Даже, пожалуй, фантастические. Однако… – Однако? – Я рад, что ты задал этот вопрос, Хенри, – говорит Юхани. Он пытается говорить в своей обычной и такой знакомой мне манере, но тон у него фальшивый, вымученный. – Мне тоже кажется, что следует обсуждать это дело именно так. Спрашивая. Но и отвечая. А ответ, в свою очередь, требует определенной смелости… Юхани продолжает говорить. Но я уже уловил суть. – Тебе нужны деньги, – перебиваю я брата. – И нужны срочно. Юхани больше не болтает руками. Он вздыхает. – Я ведь умер, как тебе хорошо известно, – говорит Юхани, и я не в состоянии, да мне и не хочется, разрушать это его удивительное логическое построение. – А перед смертью я оформил страхование жизни на весьма приличную сумму. В договоре получателем этих средств указал одного человека, который, если так можно выразиться, пока я был мертв, содержал меня на том свете в Восточной Финляндии. Юхани пододвигает к себе стул и садится. – Но деньги из страховой мы так и не получили, – продолжает он таким тоном, словно искренне удивлен неожиданным поворотом дела. – А теперь этот человек требует от меня вернуть ему потраченные средства. И даже еще немного сверху. Причем быстрее, чем это было оговорено изначально. – Ты наобещал лишнего, – говорю я, – и поверил в обещания человека, столь же ненадежного, как ты сам. Юхани продолжает смотреть на меня, будто ждет, что я еще что-то скажу. – И это все? – спрашивает он. – Что ты имеешь в виду? – Я на мели… уже давно. Знаешь, легко быть крепким задним умом. И по истечении времени рассуждать о том, чего не следовало делать и как, наоборот, надо было поступить. Но в тот момент, когда приходится принимать решение, оценить последствия невозможно. Нельзя предсказать будущее. С одной стороны, Юхани, безусловно, прав, но с другой – глубоко заблуждается. – Я предлагаю согласиться на предложение Куйсмы Лохи, – продолжает он. – И сразу получить деньги. Это выгодно всем. – Под всеми ты имеешь в виду… – Тебя, меня, работников Парка. – И чем же оно выгодно мне? Мгновение Юхани смотрит мне прямо в глаза, потом отводит взгляд. – Ты отделаешься от Парка, от связанных с ним хлопот и проблем. Только нужно действовать быстро. Я собираюсь задать следующий вопрос, но что-то меня останавливает. Юхани изо всех сил старается это скрыть, но видно, что на самом деле он в отчаянии. Одновременно я понимаю две вещи. Они основываются на фактах, на том, что мне доподлинно известно, что я видел и пережил. Если Юхани не сможет рассчитаться по долгам, то за ними придут ко мне. Такое уже было. Если же – рассуждая гипотетически – я продам Парк, то все равно не освобожусь от его проблем, поскольку от меня наверняка не отвяжется «Финская игра», ведь рано или поздно в каноэ обязательно найдут Отто Хяркя. А еще более вероятно, что сначала меня оберут, а потом предложат последнее каноэ и мне. Единственная возможность как-то выкрутиться – это поискать другие решения, и пусть все идет своим чередом. На это требуется время. Последнее обстоятельство естественным образом вступает в серьезное противоречие со всем происходящим. – Нам нужно еще… – Я понял, – говорит Юхани, – что бы я ни предложил, что бы я ни сделал, ты всегда найдешь какие-то надуманные причины и все испортишь. – Дело не в этом… – А в Юхани, – говорит он и смотрит мне в глаза. – Понятно. Он встает со стула, еще раз поправляет лацканы пиджака и выходит из кабинета. Теперь сама мысль поработать отверткой, разводным ключом или молотком кажется мне во всех отношениях абсурдной. Что толку ковыряться с какой-то несчастной педалью «Варана», когда по городу в крайне неудачном направлении и на приличной скорости мчится усатый труп, упакованный в пластмассового крокодила, а мой брат день ото дня укрепляется в решимости пойти на самые отчаянные шаги? Поначалу, разумеется, кажется, что в этом нет никакого смысла. Однако математика подсказывает, что на самом деле все не так, как представляется на первый взгляд. И убедиться в этом можно с помощью, так сказать, метода минимальной ошибки. Это одна из серьезнейших причин, почему многие идеи, замыслы и проекты пробуксовывают, замораживаются или попросту разваливаются. Ничего нет проще, как отступить на миллиметр. В масштабах всего предприятия уступка кажется ничтожной, и никакого вреда такое действие не принесет. Тем не менее математика ясно показывает, и с этим не поспоришь, что расстояние до поставленной цели увеличилось. Эти повседневные миллиметровые уступки имеют большое значение. Я доделываю педаль, собранную из купленных деталей, и устанавливаю ее на место в вагоне «Варана». Выталкиваю вагон на пути и с минуту наблюдаю за происходящим. Клиентов довольно много, с виду все как обычно. Вот уже кто-то занимает место машиниста, вагон катится по рельсам. Следующим пунктом в списке дел значится Эса. Иду повидать его. Я все не могу приспособиться к сверхвысокому давлению газов в его комнате. Опять вспоминаю, что перед тем, как сюда зайти, надо набрать полные легкие воздуха, чтобы в диспетчерской только выдыхать. Но теперь уже слишком поздно. Вонь такая, как если бы я по самое горло забрался в наполненный тухлыми яйцами бассейн для целлюлозной массы на старом бумажном комбинате. Замечаю новый симптом: кажется, что глаза у меня сейчас вылезут из орбит. Не откладывая, перехожу к делу. Говорю Эсе, что однажды вечером диспетчерская была оставлена незапертой. Это произошло, когда Отто Хяркя появился из ее дверей, но, разумеется, об этом Эсе я не сообщаю. Вопреки моим ожиданиям, Эса говорит, что это было сделано намеренно. – Честно говоря, у меня тут есть и другие нововведения. Современный рацион спецназа значительно больше обогащен клетчаткой, чем тот, какого я придерживался до последнего времени. Полагаю, боеготовность Парка имеет первостепенное значение, поэтому перехожу со следующей недели на новый рацион. – Ясно, – говорю я и снова пытаюсь поторопить Эсу. – Итак, дверь была… – Открыта, точно. – Эса решительно кивает. – У нас есть несколько постоянных клиентов. Как я подозреваю, они являются двойными агентами. Они ходят и к нам, и к конкурентам и сливают информацию тому, кто больше предложит. Моя задача – скармливать таким агентам неверную информацию и следить за тем, как эти сведения передаются дальше. – Отлично, – говорю я, совершенно не понимая, о чем толкует Эса. Благодарю его и пячусь к выходу. – Значительно больше гороха и бобов, – доносится до меня доклад Эсы. – И еще лука, сельдерея и круп. Выносливость и еще раз выносливость. После обеда в Парк приходят Лаура Хеланто и Туули. Туули просит меня решить в уме несколько задач на умножение и восторгается результатами. Затем она исчезает на просторах Парка, а я принимаюсь помогать Лауре Хеланто. Довольно быстро я понимаю, что мои мысли далеки от искусства и даже от роли ассистента при создании художественных произведений. Я прокручиваю в голове свои утренние встречи и разговоры с Куйсмой Лохи и Юхани, вспоминаю все, что произошло, и пытаюсь сложить это в цельную картину. Мне не остается ничего другого, кроме как попытаться найти какие-то решения, какими бы безнадежными ни казались эти попытки. Возможно, Лаура Хеланто опять читает мои мысли или просто замечает, что я стараюсь согнуть тонкий фанерный лист совершенно не так, как она только что попросила. Я приношу извинения. – Ничего. – Лаура легонько целует меня в губы. – Ты просто думаешь о чем-то другом. Вероятно, она имеет в виду текущие дела в Парке, и я уже собираюсь сказать что-нибудь подходящее, когда она спрашивает: – А Юхани на работе? Я не видел Юхани после нашего утреннего разговора. Но напоминание об этой встрече вызывает у меня неприятное чувство и ощущение холода где-то в животе. Отвечаю, что не видел его уже какое-то время. – А что? – говорю я как можно более бесстрастно. – Он обещал мне кое-какие материалы. – Когда? – Вопрос срывается с моих губ непроизвольно. – Некоторое время назад. На прошлой неделе. Я ничего не отвечаю. – Ну, – бросает Лаура Хеланто и отворачивается от меня, разглядывая свою незаконченную работу, – сегодня они мне все равно не потребуются. Однако, если увидишь его, скажи, где меня найти.