Она тепло улыбается и возвращается к моему отцу. Затем в комнату входит мама и начинает давать указания. Я замечаю, что ее общение с моим отцом совсем не такое, каким я его помню. Кажется, что они оба отодвинули в сторону свои проблемы, и это ослабляет постоянно присутствующее ранее чувство страха, что вот-вот начнется война. Мама сидит в одном конце, папа — в другом. Мария сидит рядом со мной, Оуэн — рядом с папой. Паркер — рядом с мамой. Я ожидала, что будет спор из-за закусок, но все оказалось совсем наоборот. Все в прекрасном настроении, смеются и делятся старыми историями. Все совсем не так, как я ожидала. Даже Оуэн выглядит расслабленным, когда запихивает в рот картофельное пюре вместе с основным блюдом. — Итак, — тихо прочищает горло моя мама и кладет свою льняную салфетку на тарелку, когда мы заканчиваем есть, — есть причина, по которой мы с твоим отцом хотели вместе поужинать на это Рождество. Она смотрит на него с небольшой улыбкой и слегка кивает, давая ему знак говорить. — Последние несколько месяцев мы втроем, вместе с Марией, ходили к психологу. Было много вещей, которые нам нужно было исправить, как по отдельности, так и вместе, ради вас двоих и ради моего брака. Сказать, что я потрясена, значит сильно преуменьшить. Из всего, что я ожидала от них услышать… точно не это. Даже близко нет. И снова я чувствую руку Паркера на своем колене, он сжимает ее, словно читает мои мысли. Физические прикосновения нужны мне сейчас больше, чем я могла предположить. Потянувшись под стол, я беру его руку и переплетаю со своей, укладывая их на свои колени. — Думаю, можно с уверенностью сказать, что мы отпустили многое из того, что долгое время тяготило нас обоих. Правда, Стейси? Мама кивает, перехватывая мой взгляд, затем взгляд Оуэна. — Это то, что мы должны были сделать вместе, чтобы двигаться вперед. Мы также хотели извиниться перед вами обоими. Поскольку знаем, что вам было тяжело… Когда мы решили развестись. Вы, дети, слышали то, что не должны были слышать, и с этим нам обоим придется жить. Мы просто надеемся, что сможем двигаться вперед как семья, в любви и понимании. После того, как она закончила говорить, я посмотрела на Оуэна, который, похоже, потрясен не меньше меня. Я даже не знаю, как осмыслить то, что она только что сказала. Мое сердце бешено колотится в груди. Этого ли я хочу? Двигаться дальше? Снова стать семьей? — Думаю, я бы хотела попробовать, — шепчу я, мой голос настолько полон эмоций, что едва ли похож на мой собственный. — Я тоже, — добавляет Оуэн. Оба наших родителя выглядят счастливее, чем я видела их за последние годы, и я чувствую, как что-то внутри меня трескается. Что-то сломанное и холодное, что я давным-давно спрятала. Я нуждалась в этом. Больше, чем я могла предположить. — Мы начнем с того, что сделаем это ежегодным, — говорит мама, — будем собираться на праздники, проводить вместе Рождество и День благодарения. Нам повезло, что мы есть друг у друга, и что у нас есть возможность быть вместе на праздники. — Я скучал по вам обоим и надеюсь, что мы сможем поработать над нашими отношениями, чтобы они стали лучше. Простите меня за то, что я столько упустил. Простите, что я вообще допустил, чтобы наши отношения стали напряженными. После нашего с вашей мамой развода я вел себя не лучшим образом, и мне некого винить в своих поступках, кроме себя, — отец смотрит на меня, в его глазах мелькает сожаление. То самое сожаление, которое я чувствую в глубине души, что позволила, чтобы между нами все было так плохо. Мы уже почти не разговаривали, с течением времени разлад между нами становился все больше и больше. Это наш шанс восстановить разрушенное. Я не понимала, что в глубине души хотела этого, но отодвигала на второй план, потому что мне было больно. — Это значит, что тебе придется возвращаться домой чаще, чем раз в четыре года, Квинн. Больше никаких отговорок типа «я слишком занята работой», — говорит мама, прищуривая глаза. — Я обещаю, что постараюсь, — говорю я, скрещивая руки на груди, — постараюсь приезжать домой чаще, а если не смогу, то мы будем общаться по FaceTime. Пальцы Паркера слегка сжимаются вокруг моего колена, и я расслабляюсь от этого прикосновения, это его способ дать мне понять, что он здесь, и, хотя он не может сказать этого вслух, но поддерживает меня. Это самая сумасшедшая неделя в моей жизни, а она еще даже не закончилась. Кто бы мог подумать, что я окажусь в постели с лучшим другом моего брата, а мои родители отбросят свои разногласия, чтобы мы могли провести праздники вместе? Это похоже на настоящее рождественское чудо, о котором я не просила, но с радостью приняла его. Глава 6 — По какой причине ты ходишь вокруг меня таким бодрым шагом, Квинн Скотт? — спрашивает мама, когда я поворачиваю за угол на кухню и выхватываю у нее из рук кусочек мятной коры. Моя сумка высоко вздернута на плечо, и я собираюсь провести еще одну ночь у Паркера. До моего возвращения в Нью-Йорк остается всего несколько дней, и мы договорились, что проведем их с максимальной пользой, ведь Паркер не отказывается от своего крестового похода, чтобы разморозить мое холодное рождественское сердце. Я делаю невинный вид и пожимаю плечами. — Да так, просто очень жду визита толстяка. Она насмехается. — Ага, так я и поверила. Ее неверие вызывает у меня ухмылку, и я просто обхожу эту тему, возвращаясь к обсуждению ее мероприятий, пока на заднем плане звучит песня Тони Беннетта. — Как дела в театре? — Все складывается как нельзя лучше, и не волнуйся, все, что тебе нужно будет сделать, это появиться в ночь премьеры в своем милом костюме эльфа и выглядеть красиво, держа подарки Санты. — Ладно, мне нужно бежать, увидимся… позже? Стейси Скотт много кем может быть, но она не дурочка, поэтому скептически смотрит на меня, поджав губы. — Ты ведь понимаешь, что я прекрасно знаю, где ты проводишь время? Пробираешься домой посреди ночи, как будто тебе опять шестнадцать. — Что ты имеешь в виду? — я беру ее яичный коктейль и делаю глоток, чтобы смыть вкус мятной коры. — Я твоя мать, Квинн Скотт. И в курсе всего, поэтому я знаю, что ты и некий доктор очень уютно устроились. В середине ее фразы я выплескиваю небольшое количество яичного коктейля при упоминании Паркера, но каким-то образом умудряюсь проглотить остаток. — Не совсем понимаю, о чем ты. Она откладывает мятные конфеты, которые давила скалкой, и скрещивает руки на груди. — Я же говорила тебе, что мать знает все, а вы двое не так уж незаметны. Ты знаешь, что я люблю Паркера, и он мне как родной сын. Просто будь осторожна, Квинн. У тебя есть своя жизнь в Нью-Йорке, в которую он не входит, и я не хочу, чтобы кто-то из вас пострадал. Ее слова медленно впитываются в меня, и я сглатываю эмоции, поднимающиеся в моем горле. Она не ошибается, но часть меня еще не готова думать о том, чтобы уйти от Паркера. Я просто хочу насладиться тем временем, которое у нас осталось, а потом мы сможем встретиться с реальностью. — Мы просто друзья, мама. Ты знаешь… Паркер и я. Мы всегда были друзьями. Все в порядке, хорошо? Она не выглядит убежденной, но кивает и протягивает руки, чтобы обнять меня. Когда они обхватывают меня, прижимая к ее маленькому телу, я вздыхаю. — Люблю тебя, мама. — Я тоже тебя люблю, милая. Всегда. На мгновение мы просто замираем так, ни одна из нас не двигается, ни одна не готова отпустить. Сколько бы лет мне ни было, как бы далеко ни уехала, я всегда буду девочкой, которой нужна мама, и, как сейчас, иногда девочке просто необходимо обнять свою маму. Снаружи раздается гудок, сигнализирующий о прибытии Паркера, я отступаю назад и улыбаюсь. — Увидимся позже, ладно? Завтра мы устроим вечеринку с упаковкой и посмотрим «Рождественскую историю». Звучит неплохо? — Звучит неплохо. Береги себя. Кивая, я хватаю еще один кусочек мятной коры и выхожу через входную дверь. Как и вчера, Паркер стоит, прислонившись к своему старому грузовику, скрестив руки на груди, и выглядит очень аппетитно. Он одет в брюки угольного цвета, которые обтягивают его мускулистые бедра и вызывают у меня желание. К ним прилагается черная рубашка на пуговицах и пара черных мокасин. — Ты не просил меня нарядиться, — говорю я ему, как только спускаюсь по скользкой дорожке. Он протягивает руку и снимает мою сумку с плеча, перекидывая ее через свое, а затем притягивает меня к себе для долгого, глубокого поцелуя. Когда он отстраняется, я понимаю, что пальцы моих ног поджались в уггах. Он так на меня действует. — Не было необходимости. Мне просто нужно заехать в офис и посмотреть кое-какие бумаги, которые нужно подписать. Подумал, что сейчас самое подходящее время, чтобы показать тебе все, если ты согласна. — Конечно. Хотела бы я когда-нибудь увидеть вас в действии, доктор Грант. Он не игнорирует намек, потому что его большая рука скользит к моей спине, и он притягивает меня к себе, впиваясь своими губами в мои, а затем другой рукой шлепает меня по заднице. Сильно. — В грузовик, Скотт, пока я не передумал и не трахнул тебя прямо здесь, — говорит он, открывая пассажирскую дверь, чтобы я могла залезть внутрь. — Правда? — говорю я, когда он обходит меня и присоединяется ко мне, — ты когда-нибудь не слушаешь рождественскую музыку? Я даже не знаю, какая музыка тебе нравится, потому что с тех пор, как я вернулась домой, из колонок звучит только Мэрайя Кэри. Паркер откидывает голову назад и смеется. — Что может быть лучше рождественской музыки, Квинн? — Я не знаю… все? Буквально, что угодно.