– Как ты мог?! Следователь не имеет права спать с подозреваемыми! – Она тогда не имела этого статуса. – Я поморщился. Вечно эта Людмила из пустяка проблему сотворит. – Ты лучше скажи, призналась ли она в кражах? – попытался увести разговор в другую сторону. – Альберт! Ты совершил дисциплинарный проступок! – Ну так оформляй тогда! – Я обиженно набычился. Это сработало. – Все вы кобели одинаковые. – Журбина махнула на меня рукой. Вздохнув, она опустилась в кресло. – Надеюсь, Курбанов не прознает о твоем, как ты выражаешься, косяке. А то следом за тобой и мне прилетит. – Так Анечка призналась в кражах? – напомнил я свой вопрос. – Нет, – поморщилась, словно от зубной боли, Журбина. – Отрицает все. – А ее подельника доставили, не знаешь? – Еще не докладывали. Устала я что-то. – Начальница вытянула перед собой ноги. – Ночью всех по тревоге подняли. Я здесь с четырех утра уже торчу. – А что случилось? – удивился я. Ничего необычного я в отделе сегодня не заметил. – Да драка вчера в одном из ресторанов произошла. Совершенно рядовой случай, но накрутили до того, что якобы военные переворот там готовили. – Журбина рассмеялась. – Интересно, какой дебил до этого абсурда додумался? – задала она риторический вопрос. – Так что Головачев с Курбановым сегодня в городском управлении, а я здесь за старшую, – резюмировала начальница. – Ну и отлично, до завтра подозреваемую все равно в СИЗО увезут, так что Курбанов с ней не встретится, – отыскал я позитив в услышанном. – Точно, – повеселела Журбина. – Арестовать я ее и по одному эпизоду могу. А дальше подельника этой красавицы допросим, очную ставку между ними проведем, и будет у нас серия краж раскрыта. Так что, Альберт, прорвемся. – На этой жизнеутверждающей ноте начальница меня покинула. Я смотрел на захлопнувшуюся дверь и думал, как бы мне эта глупая шутка, еще вчера казавшаяся остроумной, боком не вышла. Раз всех по тревоге подняли, значит, будут копать, откуда информация о перевороте поступила. Допросят швейцара, а он меня наверняка запомнил. Да и Гурам подтвердит, что я был в тот вечер в ресторане. И Мария Сергеевна тоже молчать не станет. Ладно, хрен со всем этим. Ну, был и был. В ресторане и без меня вчера много кого было. Любой мог ляпнуть о военном перевороте. А слово швейцара будет против моего. Так что должен отбрехаться. Со всеми с этими событиями принятое еще утром решение попытаться вытащить Гурама пришлось отменить. Все равно при таком раскладе я ему ничем помочь не смогу, только зря подставлюсь. Так что до конца дня я безвылазно провел в своем кабинете: помимо серии краж у меня в производстве были и другие уголовные дела, по которым тоже истекали сроки, и по ним надо было работать. А вечером мне доставили подельника Анечки – Вячеслава Овсянникова. Был он человеком крупным, гора мышц и взгляд исподлобья. Так что я не рискнул снимать с него наручники. Допрос сразу не заладился. Свою причастность к кражам Овсянников отрицал, уверял, что он законопослушный гражданин, и требовал немедленно его отпустить. В общем, шел в отказ. На мой блеф, что его подельница уже все нам рассказала, не повелся. А затем вообще заткнулся, уставившись в пол. Мне это надоело, и я решил закрыть урода. До Дня советской милиции две недели осталось, а серия еще не раскрыта. Срочно надо было ускоряться. Так что пусть гражданин Овсянников ночь в дежурке посидит, подумает. Может, с утра сговорчивее станет. – Забирайте задержанного, – позвонил я в дежурную часть. – Да, постановление о задержании выписал, – ответил я на заданный дежурным вопрос. За Овсянниковым пришел Скворцов. – Да я уже домой уходил, а у них там опять аврал, патрульные цыган в отдел зачем-то притащили, вот меня и подрядили, – объяснился он. – Ладно, забирай клиента, я хоть отолью схожу. – С этими словами я выставил их из кабинета. Терпеть мочи уже не было. Я отвернул в сторону туалета, а они направились к лестнице. Но не успел я дойти до вожделенного писсуара, как со стороны лестницы послышался грохот, крики «стоять!» и громкий топот. Приоритеты сразу изменились, и я рванул на шум как ошпаренный. Перегнулся через перила и увидел, как задержанный прыгает с одного лестничного пролета на другой. Этому акробату даже наличие наручников не мешало. Пары секунд не прошло, как он оказался на первом этаже и скрылся из вида. – Охренеть! – присвистнул я и рванул следом. Пробегая мимо растянувшегося на ступеньках Вадима, не останавливаясь, помог тому подняться, и дальше мы уже бежали вместе, крича на два голоса: – Стоять! Держи его! Вот только помочь нам было некому. Рабочий день давно закончился, и в отделе остались только мы, неудачники, да дежурная смена. Возле дежурки нам вновь «повезло», и мы завязли в цыганском таборе. – Да что за… – во все горло матерился Вадим, пробивая нам путь к заветной цели. А цели-то не наблюдалось. – С дороги! Коля, мужик мимо вас не пробегал? – крикнул он в окно дежурному, когда мы все-таки до него добрались. – А я знаю? Видишь же, что творится! – нервно отозвался из-за стекла дежурный. – Патрульных быстрее тогда подключай! У нас жулик сбежал! Пусть улицу прочешут! – Проорав все это, Вадим и сам рванул на выход. Мне тоже пришлось бежать, все же скрылся мой задержанный. Носились мы по прилегающим улицам не менее получаса. Сперва я потерял Вадима, затем дыхалка закончилась. Пришлось возвращаться в отдел ни с чем. Думал, хоть там меня обрадуют, но не срослось. Дежурный доложил, что патруль тоже никого не засек. Только что по рации с ним связывались. Но продолжают кружить по району. Цыган уже запихали в клетку, но тише от этого не стало. Бедлам в отделе продолжался. Тут и запыхавшийся Скворцов вернулся. Узнал плохие новости и принялся вбивать кулаки в стену. – Сука! Сука! – повторял он с каждым ударом. – Чего делать будем? Побег из-под стражи оформлять? – удрученно спросил меня дежурный. Побег грозил нехилыми неприятностями всей дежурной смене. Впрочем, как и Скворцову. Да и мне прилетит рикошетом. Теперь мне тоже захотелось подолбить стену. Но этим делу не поможешь. Надо думать, а не долбить. – Где копия постановления? Вадик! – крикнул я, так как тот меня не услышал. Скворцов оторвался от своего занятия, пошарил по карманам и выудил оттуда смятый лист бумаги. – Держи, – сунул он мне его. Разгладив документ, я тут же его разорвал на четыре части. – Не задерживал я его. Отпустил до утра, – прокомментировал я свои действия. – Что, без повестки отпустил? – с надеждой разглядывая клочки бумаги в моей руке, осторожно поинтересовался дежурный. – Молодой я еще, неопытный, – ответил я. – Лусенко тебя завтра с дерьмом сожрет, – прокомментировал услышанное Вадим, жадно слушая наш разговор. – Точно, точно, – закивал дежурный. – Будет орать: «Мои опера привезли, а следак отпустил!» – Молодой, что с меня взять? – пожал я плечами. Это было меньшее из зол. – Может, еще найдем до утра. Куда он без документов денется? Паспорт-то его у нас остался, – предположил окрыленный Вадим. – Может быть, – не стал я спорить. Закрыв вопрос, я поплелся наверх. Нужно было забрать из кабинета вещи и валить домой. Устал я чего-то. Следом за мной молча шел Вадим и о чем-то думал. – Слушай, Альберт, – заговорил он, когда мы поднялись на третий этаж. – Извини, что так вышло. – Чего уж теперь, – устало отозвался я. – И за то, что выпендрежником тебя считал, тоже извини. Я остановился и удивленно уставился на Вадима. – Выпендрежником? – переспросил я, чтобы удостовериться, что не ослышался. – Ага, – виновато кивнул тот, – а еще лицемером, – продолжил он исповедоваться. – Тогда, когда ты говорил о законе и о том, что он превыше всего, я думал, ты притворяешься. И эту операцию со взятием с поличным затеял лишь для того, чтобы выслужиться. Извини, я был не прав. Я молчал. У меня все слова в глотке от услышанного застряли. – Забыли, – выдавил я из себя, шаря руками в карманах в поисках ключа от кабинета. – Ну, тогда до завтра. – Вадим протянул мне руку для рукопожатия. – Альберт! – Его окрик вывел меня из прострации – я завис с ключом в руке. – Все-таки обиделся? – Какое, на хрен, завтра? – отмер я. – На обыск сейчас поедем. Только бланки захвачу. – С этими словами я ввалился в кабинет, натянул на себя куртку, схватил дежурную папку, и был готов. – Чего стоишь? Иди одевайся! Я тебя в дежурке жду. Среди вещей Овсянникова, как я и предполагал, оказались ключи от его квартиры. Дежурный мне их отдал без вопросов и даже выделил машину, которая отвезла нас со Скворцовым до адреса. Остановившись возле подъезда, я глянул на часы. Костян подогнал. Уверял, что круче «Сейко» часов нету. Время перевалило уже за одиннадцать вечера. Меня это не смущало. Ночной обыск без санкции закон тоже допускает. У меня как раз случай, не терпящий отлагательств.