– Рр-р-р-ры! – прорычал он и каким-то непостижимым образом, оттолкнувшись ногами от пола, совершил гигантский прыжок в мою сторону. Стул, на котором он до этого сидел, с грохотом рухнул, конвоир, что оказался на пути подозреваемого, от удара корпусом отлетел к стене, словно сбитая шаром кегля. Второй конвоир сорвался с места и рванул следом за Овсянниковым. Курбанов орал во всю глотку: «Держи его!» У меня под руками оказался лишь станок для сшивания уголовных дел – это такой металлический ящик с тяжелой крышкой – вот именно им я и приложил со всей дури Овсянникова по тому месту, что подвернулось. Он хекнул, брызнул кровью изо рта и начал заваливаться. В этот момент сзади на него навалился подоспевший конвоир. Чуть погодя оклемался второй, которого на время оглушило от удара. Овсянникова вновь скрутили, немного попинали для острастки и оставили лежать мордой в пол. – Я тебе, паскуда, попытку побега из-под стражи пришью и нападение на сотрудников милиции! Понял меня?! – бесновался над ним Курбанов, пылая праведным гневом. На шум в кабинет начали заглядывать следователи. Первый зам, брызгая слюной, гнал их с помощью мата. Все никак не мог отойти от произошедшего, вернее, от осознания последствий того, если бы преступнику удалось осуществить побег. Наконец Овсянникова рывком подняли на ноги и увели в дежурку. – Нет, ты слышал, как он рычал? Ненормальный. Надо ему психиатрическую экспертизу назначить, – успокаиваясь, сказал Курбанов. – Хорошо ты его приложил. Я уж думал, совсем от тебя в группе толку не будет. А ты ничего, сориентировался. Хвалю. В ответ, приходя в себя от скачка адреналина, я криво улыбнулся. Вот же урод, воспользовался результатами моей работы, а от меня, оказывается, толку нет. Курбанов отправился на доклад к Головачеву, а я пошагал в свой кабинет. – Альберт, что у вас там стряслось? – вышел мне наперерез Войченко. – Да жулик резкий попался, опять сбежать пытался, – выдохнул я. – А что, в рифму, – зогоготал он. – Тебе, Альберт, вообще везет на всякую хрень, – позавидовал он. У меня уже свело губы от необходимости улыбаться дурацким шуткам. До кабинета я, отбиваясь от наседающих на меня любопытных коллег, все-таки добрался, и тут зазвонил телефон. – Следователь Чапыра, – взял я трубку. – Свиридов, – сообщил уверенный мужской голос. – Здравствуйте, Виктор Павлович. Только недавно о вас вспоминал. – Я откинулся на спинку стула в предвкушении. – Я о тебе тоже не забываю, – прилетел мне ответ. – Рад это слышать, – настороженно ответил я. – Звоню пригласить тебя на охоту, – как мне показалось, ухмыльнулся Свиридов. Куда?! Удивился – не то слово. – Алло! Ты меня слышишь? – спросил он меня строго. – Слышу, Виктор Павлович. А на кого будем охотиться? – осторожно уточнил я. Охота – совсем не то, в чем я силен. – Утку пойдем бить. Ответ меня немного успокоил. Значит, вместо лося не подстрелят. Хотя тонуть, еще и в холодной воде, тоже не улыбалось. – У меня ружья нет, – признался я смущенно. – Это не проблема, – последовал короткий ответ без разъяснений и обещаний снабдить всем необходимым. После разговора я еще пару минут сидел, вспоминая его во всех подробностях, и размышлял над тем, что бы это все значило. Зачем меня тащить на охоту? Мы же с ним не друзья и не деловые партнеры. К тому же я здесь просто следователь райотдела, а он, как я слышал, недавно перешел в горком. А это по местным меркам высота запредельная. Что-то не нравится мне все это. Но идти придется, мне же нужен пропуск за железный занавес. Глава 17 Топить меня даже не пытались. Сам постарался. День не задался с самого начала – Курбанов потащил меня в СИЗО. – Буду учить тебя проводить очную ставку, – сообщил он мне. – Отлично, – не особо резво отозвался я. Идти мне никуда не хотелось, были планы после оперативки съездить в магазин для охотников за экипировкой. Но я на службе, так что пришлось делать, что приказано. В кои-то веки поехал я по служебным делам на служебной машине. Хоть какой-то прок от Курбанова. Следственный изолятор, как ни странно, находился не где-нибудь в глуши, а на одной из центральных улиц города, всего в паре кварталов от театра, но в отличие от соседнего здания оказался местом мрачноватым. Колючая проволока над высоким глухим забором. Длинные коридоры с мигающими тусклым светом лампами, всевозможные переходы из одной части здания в другую, где постоянно нужно предъявлять пропуск. Еще и неприятный въедливый запах, сдобренный специфическим ароматом хлорки. От проходной до кабинетов, где проводят следственные действия с арестованными, мы добирались около часа. Во время блужданий мне даже подумалось, что выполняю какой-то закрученный квест. Сперва выписывали пропуска, затем поднялись на второй этаж и там оформили два вызова – на Овсянникова Вячеслава и Панькову Анну. На последнем этапе, уже находясь в выделенном нам кабинете, еще где-то с полчаса ждали арестованных. Сперва нам доставили Овсянникова. Вел тот себя тихо и старался смотреть только под ноги. Хотелось думать, что он не усыпляет бдительность, а хорошо усвоил науку – не гадь следаку и не заработаешь пару статей сверху. Иначе опять бои предстоят. Вот только оружие в СИЗО не пронести и отбиваться здесь нечем. Вся мебель к полу приколочена. Анечка появилась тоже в образе скромницы. Сероватое платье-халат, шикарные волосы спрятаны под косынкой, на лице ни грамма косметики, а вместо яркого маникюра коротко стриженные ногти. Но даже так она притягивала к себе наши взгляды. Вопреки образу вела она себя на очной ставке дерзко. Изображала непонимание, кричала, что ее оговаривает Овсянников, даже сделала попытку впиться ему ногтями, вернее, тем, что от них осталось, в лицо. – Ну и что, что нашли деньги? Я-то здесь при чем?! – возмущалась она. – Я в той квартире не прописана! – Значит, еще и паспортный режим нарушали, – обличительно высказался Курбанов. – Плюс один год к вашему сроку, – озвучил он максимальную санкцию. – Ничего я не нарушала! Не жила я у него. – Анечка вперила свой пальчик в сторону поедающего ее взглядом Овсянникова. – Лишь разок переночевала! – Значит, вы не отрицаете наличия между вами интимных отношений? – довольный услышанным, спросил Курбанов. – Нет! – выплюнула она ему в лицо. – Я девушка свободная, с кем хочу, с тем и сплю! – и вызывающе уставилась на меня. Овсянников, проследив, куда направлен ее взгляд, вновь начал наливаться красным и вставать с места. Курбанов не стал ждать развязки, а сразу нажал на тревожную кнопку под столом. – Значит, так, я схожу отолью, а ты за этой присмотри, – велел мне Курбанов, когда Овсянникова увели, а Анечка ждала своей очереди на отправку в камеру. Как только первый зам вышел из кабинета, девушка подскочила ко мне и попыталась заехать коленом в пах. – Тихо! – прошептал я ей в ухо, после того как завел ее руки за спину, а саму девушку поставил к себе задом. – Слушать могут. На самом деле я сильно сомневался в наличии здесь прослушки. Вернее, в том, что она включена именно сейчас. Все-таки мы с Курбановым работали не по особо важному делу. Но хотелось обойтись без истерик. Мои слова оказали на вырывающуюся девушку благотворное влияние, и она успокоилась. – Отпусти, – в ответ прошептала она. Развернулась ко мне лицом и так же шепотом заявила: – Если не вытащишь меня отсюда, то всем расскажу, что ты меня изнасиловал! – Если не перестанешь мне угрожать, то уже я всем в твоей хате расскажу, что ты спишь с ментом и обо всех ему стучишь, – озвучил я встречную угрозу. – Тебе никто не поверит! – Ее милое личико исказилось в злобе. – Страшнее то, что это тебе никто не поверит. В моем случае начнется служебное расследование, а вот тебя без всяких проверок в тот же вечер придушат. – Ты так не сделаешь! – негодующе прошептала Анечка. – После всего, что между нами произошло! – Между нами ничего не было, – припечатал я. – А будешь мне угрожать – организую маляву, даже не сомневайся. – Какой же ты мерзавец! – скрывая за злостью испуг, вскрикнула она. – Ты тоже не святая Анна, парировал я. – Прости, я погорячилась, – сменила она тактику. Всегда поражала эта женская способность моментально мимикрировать под обстоятельства. – Помоги мне, пожалуйста. Я со всеми этими делами, что вы мне шьете, до старости не выйду. – Анечка улыбнулась мне робко и заискивающе. – Можно меня только по одному эпизоду закрыть? – Девушка сделала жалостливое личико. – Или, может, ты вообще скажешь, что деньги мне сам отдал? – Не дождавшись от меня отпора, она тут же начала наглеть. – Не могу. Это была спецоперация, и деньги были не мои, – обломал я ее надежды, вытаскивая из цепких пальцев девушки захваченный галстук. Анечка всхлипнула, дрожа ресницами и красиво искривив губки. – Ну хотя бы можно ограничиться одной кражей? На этом интимном месте дверь распахнулась.