– Триста рублей, – озвучил он цену за пуховик. – Как у вас тут все дорого, – проворчал я, но во внутренний карман полез. В этот момент ворота открылись, и в гараж вошел мужик лет тридцати пяти в форме старшего лейтенанта милиции. – Всем оставаться на местах! – приказал он. Глава 20 – Спекулируем, значит. – Хищно ухмыляясь, старлей подошел к нам вплотную. – А у меня сегодня удачный день, – он довольно потер руки, – накрыл сразу двух спекулянтов. – Двух? – переспросил я. – А что, будешь утверждать, что ты покупатель? – Он картинно рассмеялся. – Да я вообще тут мимо проходил, – сообщил ему я, тоже ухмыляясь. Старлей вновь заржал, как бы поддерживая мою удачную шутку. Затем резко отрубил смех и заявил: – А вот Константин утверждает, что дает тебе товар на продажу. – Правда, что ли? – утрированно изумился я. Посмотрел на фарцовщика, тот пялился на часы. Ни страха, ни угрызений совести на его лице не читалось. Просто парень сделал свою работу и теперь ждал, когда уже можно будет свалить домой. – Его слово против моего, – сказал я. – Его слово, подкрепленное моим рапортом, – парировал старлей. – А ты, вообще, кто? – Надо было узнать, кто передо мной тут растекается. – Старший инспектор ОБХСС. – Он махнул передо мной своими корочками. – В раскрытом виде, пожалуйста, – не удовлетворился я. – На, смотри! – Он приблизил раскрытое удостоверение к моему лицу. – Городское управление, старший инспектор ОБХСС, старший лейтенант Сотников Леонид Сергеевич, – прочитал я вслух, фиксируя данные в памяти. – Понял? – осведомился он и вдруг рявкнул: – Как зовут?! Документы! – Дома документы. Альберт Анатольевич Чапыра, – проблеял я. Сотников остался доволен моей реакцией. – Чапыра, значит, – хмыкнул он, попялился на меня с минуту, заставляя нервничать, а затем задал вопрос: – Знаешь, сколько тебе грозит за спекуляцию? – Сколько? – послушно проявил я заинтересованность. – До двух лет с конфискацией имущества! – озвучил он санкцию. – Впечатляет. – Я кивнул и заискивающе поинтересовался: – Как-то этот вопрос можно замять? – Взятку мне предлагаешь?! – грозно возмутился старлей и одновременно дал знак фарцовщику выметаться. – Ну и как будем вопрос решать? – продолжил я, когда мы остались в гараже вдвоем. – Тысяча рублей, – озвучил он свой тариф. – Нет, это слишком много, – начал я упираться. – Неправильно себя ведешь, сумма удваивается! – злорадно припечатал он. – А так? – Я продемонстрировал ему свои корочки. Сотников не растерялся, он сгруппировался. – И что же ты забыл в чужом районе, лейтенант? – с издевкой спросил он. – По твою душу пожаловал, – минуту помолчал, наблюдая за реакцией старлея, а тот ничего, держит удар. – Шутка, – отыграл я. – Не поверишь, пуховик покупал. – Я обезоруживающе улыбнулся. У меня скоро от этого лицедейства скулы начнет сводить. – У спекулянта? – с намеком на обстоятельства уточнил Сотников. – У какого спекулянта? – удивился я. В этот самый момент фарцовщик зачем-то заглянул в гараж. – Костя, ты спекулянт, что ли? – крикнул я ему. – Отвали, – бросил он мне и вновь скрылся из виду. – Вот видишь, Костик отрицает, и я был уверен, что он мне свое продает, без наценки. – В ходе служебной проверки разберутся, – сделал новый заход инспектор ОБХСС. – Заодно и проверят, откуда у тебя нетрудовые доходы, товарищ следователь. – Я вот тоже считаю, что служебная проверка просто необходима, – согласился я. – Пусть коллеги из инспекции по личному составу заодно проверят степень тесноты ваших с Костиком отношений. Что-то мне подсказывает, что у вас уже давно сложилась преступная группа. Костик на постоянной основе поставляет тебе клиентов для развода. Угадал? – Нарываешься, лейтенант, – предупредил старлей, сделав шаг вперед. – Или это очередная неудачная попытка получить капитана? – не отступая, выдал я новую версию. Сотников схватил меня за грудки, лицо его налилось краской, глаза пылали, грозя обратить меня в пепел. – Я тебя, щенок, урою! Ты даже не представляешь, с кем связался! – предостерегающе процедил он. – Я тебя тоже смогу удивить, – в свою очередь пообещал ему я. – Спорим, мой рапорт окажется круче, – продолжил накалять. В чем в чем, а в умении составлять убойные документы я местных на голову превосходил. Недаром недавние указания из Москвы были составлены на основе моего постановления о применении меры пресечения в виде залога. Сотников все же удивил. Вместо того чтобы перейти к физическому воздействию, он убрал руки и отряхнул мой пуховик, который я до его прихода как раз мерил. – Так как решать будем, лейтенант? – спросил он уже ровным тоном. – По закону или… – Сотников сделал многозначительную паузу. – По деньгам, – ответил я. – Это как? – Старлей вновь посуровел. – Возмещаешь мне моральный вред, и я о тебе забываю, – пояснил я свою мысль. – Даже так? – Его лицо вновь начало наливаться краской. Какой-то нестабильный мне попался оборотень в погонах. Похоже, в эти времена они еще не заматерели, не обрели барственную невозмутимость. – А как ты хотел? Сам-то не побрезговал с меня денег поиметь, – напомнил ему я. – Ты не представился, – привел он довод. – Что, следакам у тебя скидки? – не смог я обойтись без насмешки. Сотников мой ответ проигнорировал, вместо этого напомнил: – Ты забыл о неприятностях, что я все еще могу тебе доставить. – Какие неприятности? То, что я реализую товар твоего Костика, тебе не доказать. А вот заработать статью за клевету ты вполне можешь. Или ты думаешь, я не решусь на тебя рапорт накатать? – ухмыльнулся я. – Имей в виду, если я начну тебя валить, то сделаю это по полной: и про вымогательство припомню, и про угрозы в свой адрес не забуду. Сотников поиграл желваками и начал новый раунд: – Думаешь, твое начальство обрадуется тому, что их сотрудник попирает закон, покупая у фарцовщиков шмотки? Да и комсомольская организация это дело так не оставит. В первом случае будешь иметь бледный вид и, возможно, дисциплинарное взыскание, а во втором – могут из комсомола выпереть, а это уже намного серьезнее. – Мое начальство уже ко всему привыкло, – отмахнулся я от детской угрозы, к тому же ничего противозаконного я не совершал. – А комсорг от меня без ума. Пересплю с ней разок для дела, и инцидент исчерпан, – подмигнул я старлею.