«Она поднимет тревогу! – завопил Гэбриел. – Я не смогу ее остановить». Грейс, уже вскочившая на ноги, понимала, что ни за что не успеет ее догнать. Она попалась. Если только… – Она хочет поиграть в кошки-мышки! – крикнула она юным зрителям. – Поймайте ее, и получите конфетку! Дети завопили от восторга, и те, кто оказались ближе всего к беглянке, кинулись к ней. Остановленная этим лесом маленьких ручек, пытавшихся удержать эту упрямую мышь, воспитательница закричала, требуя отпустить ее. Воспользовавшись несколькими секундами заминки, Грейс рванулась вперед так быстро, как никогда еще в жизни не бегала, и с силой толкнула женщину в спину, делая вид, что играет. Отброшенная вперед, воспитательница сильно ударилась лбом об угол вагона. Видя, что их мать упала без чувств, встревоженные дети отступили. – Каждый раз, когда с нами играет, она говорит, что мы ее убьем, потому что слишком непоседливые, – проронил один мальчик. – Не бойтесь, она не умерла, просто потеряла сознание, – заверила их Грейс. – Я отнесу ее к врачу. А вы сидите здесь тихо, ладно? «Я открою вам дверь», – сказал в наушник Гэбриел. Грейс подхватила женщину под мышки и потащила прочь из игровой комнаты в тамбур, соединяющий два вагона. Прежде чем дверь закрылась, она поймала лукавый взгляд Элизы, которая снова попыталась ей подмигнуть. «Выбросьте тело из поезда», – приказал Гэбриел. – Она живая! «Вот именно. Если она очнется, то поднимет тревогу». В этот момент гувернантка застонала и затрясла головой. Грейс зажала ей рот ладонью, тогда та выпучила глаза и стала вырываться. – Не шевелитесь и не кричите, иначе я убью вас, – услышала Грейс собственный голос. Женщина тотчас успокоилась. – Что вы делаете с этими детьми? Ответа не было. – Я сохраню вам жизнь, только если вы мне расскажете все, иначе прикончу, – пригрозила Грейс, презирая себя за то, что говорит так. Неужели это влияние моего странного напарника? «У нас нет времени!» – раздраженно бросил Гэбриел. – Отвечайте! – закричала инспектор. Женщина была напугана. – Я не знаю. Время от времени Пассажир выбирает одного из них, а после… я не знаю. Думаю, что они… награда для его лучших компаньонов. Грейс трясло от гнева и отвращения. Она поискала глазами место, где можно было бы запереть эту гнусную тюремщицу. Но не было ни шкафа, ни чего-либо подобного. «Грейс, послушайте меня», – прошипел Гэбриел. – Что? «Если вы действительно хотите спасти этих детей и других жертв организаций, находящихся под покровительством «Олимпа», вы знаете, что нужно делать. Если она заговорит или найдут ее тело, вам крышка. Сделайте это! Немедленно! Вы не уничтожите эту разветвленную организацию вашими мягкими методами! Подумайте: дети или она». В душе Грейс шла жестокая борьба между моралью и целесообразностью. Она разрывалась между необходимостью совершить самый страшный поступок в своей жизни и возможностью сделать самое полезное дело за все свое существование на земле. Нет, она не могла решиться стать безжалостной убийцей, но и оставить этих детей на погибель тоже не хотела. «Это цена, которую необходимо заплатить, Грейс Кемпбелл, – бросил Гэбриел. – Действуйте смело или умрите со стыдом». Сердце инспектора остановилось, по крайней мере, ей так показалось. В хаосе, царившем у нее в голове, мелькали самые страшные картины издевательств, которые она перенесла, побоев, изнасилований. Жестокость наполнила ее вены, от ненависти затвердели мускулы. Воздух больше не поступал в легкие. Зажав рот женщины рукой, она потащила ее к двери вагона. Поняв, что ее ждет, воспитательница принялась вырываться. Словно под гипнозом, Грейс одной рукой сжала ее шею и отперла дверь. В лицо ударили снежинки. Женщина царапалась, била, извивалась. Грейс ударила ее кулаком по затылку, подняла над полом и, избегая ее беспомощного взгляда, со всей силы вытолкнула наружу. Сначала она ничего не слышала и не чувствовала, как будто сама умерла. Потом холодный ветер вывел ее из ступора. Она посмотрела на свои руки и ей почудилось, что она держит свой старый перочинный ножичек, запачканный кровью. Из глубины внутренностей поднялась тошнота, и ее вырвало так, что она чуть не задохнулась. «Это был единственный выход. Вы сделали то, что следовало», – глубоким голосом произнес Гэбриел. Высунувшись из вагона, она смотрела, как под ней, словно ответ на ее страдания, мелькает земля. «Возьмите себя в руки, инспектор. Если вы слишком задержитесь, гости бала предупредят персонал о вашем исчезновении». Грейс мобилизовала все свои внутренние силы, как тогда, двадцать лет назад, в камере, когда пообещала себе выбраться живой из этого ада. Она медленно отступила, захлопнула дверь и, прислонившись спиной к стенке, смертельно бледная, попыталась восстановить дыхание. «Вы переживали вещи и похуже, Грейс. Не позволяйте себе раскиснуть!» Гэбриел был неправ. Она действительно испытала и унижения, и боль, но до сегодняшнего дня ее гнев всегда был направлен против кого-то другого. Конечно, она отстранялась от себя в годы, когда поддалась ожирению, но никогда не отрекалась. То, что она сейчас совершила, было отречением от всех ее моральных принципов, которых она придерживалась до сих пор. И никогда еще она не испытывала ничего сильнее этого желания вырвать половину своей души. «Эта женщина была монстром, она лучше кого бы то ни было знала, какая участь ждет этих детей. Она заслужила смерть. Вы не такая, как я, Грейс, вы действовали не из любви к убийству или жестокости, а из чувства долга. Теперь не теряйте больше времени! Вспомните, зачем вы здесь». Бросаемая слева направо качкой поезда, как раз совершавшего поворот, Грейс осознала, что ее направляет и подбадривает тот самый человек, который хотел ее убить, вытянув у нее через ноздри мозг. Потрясенная больше этой иронией судьбы, чем доводами Гэбриела, она вернулась в реальность. Растравляя в себе чувство вины, чтобы заставить мобилизоваться сознание, она оторвалась от стенки и встала перед дверью в следующий вагон. – Почему вы не предупредили меня раньше, что идет эта женщина? Я думала, у вас есть доступ ко всем камерам наблюдения! «Она вышла из туалета в последний момент. Я не успел. Сожалею». – Пусть это больше не повторяется. «Это не в моих интересах. В следующем вагоне ничего не трогайте». Не успела Грейс глазом моргнуть, как замок щелкнул. Глава 38 Следующий вагон был погружен в темноту, а свет, проникавший из тамбура, не позволял ничего увидеть. «Входите!» – воскликнул Гэбриел. Грейс еще была в таком шоке, очевидно, временном, что растеряла все эмоции. Она шагнула через порог, и дверь за ней закрылась. «Подождите, мне показалась какая-то тень позади вас… – бросил Гэбриел. – Включите свет!» Грейс вслепую нащупала выключатель. По обеим сторонам зажглись фарфоровые бра. За собой она никого не увидела, но была поражена зрелищем, открывшимся ее глазам. По обеим сторонам центрального прохода громоздились большие картины на религиозные и мифологические сюжеты, старинная мебель, насчитывавшая не одно столетие. Там и тут, без всякого уважения к гению мастера, создавшего их, торчали каменные руки и лица, словно взывающие о помощи. На полу были небрежно сложены стопки книг, пергаментов и свитков нот. Там даже были изящные шпаги, сваленные в кучу, будто обычные палки. В углу валялся рыцарский доспех, который, судя по вмятинам и зарубкам, не раз побывал в бою. – Это же пещера Али-Бабы, – прошептала Грейс, которая, несмотря на безумный кавардак, понимала, что видит предметы огромной ценности. «Не останавливайтесь! Апартаменты Пассажира дальше, – поторапливал ее Гэбриел. – Вы уверены, что за вами никого нет?» – Никого живого, во всяком случае. Грейс прокладывала путь, стараясь не наступить на бесчисленные антикварные предметы, валявшиеся у нее под ногами. Но в какой-то момент качка поезда застала ее врасплох, и ей пришлось ухватиться за шкаф, чтобы не упасть. В это мгновение сквозь стук колес на стыках рельсов, она слышала, что в этом хранилище что-то разбилось. – Вы слышали? «Да, – ответил Гэбриел. – Но мне кажется нормальным, когда в этом бардаке вещи падают при малейшей качке. Не важно. Скорее вперед». Грейс продолжила путь и заметила наличие этикеток на каждом предмете, которые она рассеянно стала читать. И вдруг остановилась, как вкопанная. – Подождите… «В чем дело?» – поинтересовался Гэбриел. – Если то, что здесь написано, правда, я иду среди самой невероятной коллекции культурных и исторических памятников Европы и Азии. Как и зачем все это оказалось здесь? «Это не наша забота!» Грейс не могла опомниться. Подобное сосредоточение таких бесценных предметов граничило с чудом.