– Эй… все хорошо, мэм, – успокаивает ее ветеринар, склонившийся над электрокардиографом, линия на котором резко задергалась. – Если вы беспокоитесь о нем, не волнуйтесь, он ушел на своих ногах. Она заставляет себя успокоиться. – Вот так, не пугайте меня теперь, когда самое страшное позади. Вы на пути к выздоровлению… Эти слова вдруг напоминают ей речь Пассажира и аналогию с врачом, который говорит с больным о выздоровлении или о болезни. При этой мысли ее охватила новая тревога. – Со мной был футляр… Где он? Красный футляр… – Ах да! Ваш спаситель мне сказал, что нашел это при вас, и попросил меня бережно его сохранить, чтобы отдать вам, когда вы очнетесь. Значит, Гэбриел ее не предал… – Я могу его получить? – Э-э, да, конечно… Он в ящике тумбочки у кровати, вот здесь. Держите. Попытавшись протянуть руку, Грейс вскрикивает от боли. – Ваши ребра еще не срослись, двигайтесь осторожно. Я не давал вам морфий, чтобы не усугубить ваше состояние, поскольку не знал характера раны. – Вы можете его открыть и сказать мне, намокло ли содержимое? Ветеринар открывает коробочку и извлекает из нее красную флешку. – Сейчас она не мокрая, но я не могу гарантировать, что она не побывала в воде. – Спасибо… Мужчина кладет флешку на стол. – Через сколько времени я могу уйти? – О, я вас не удерживаю. Но ваше тело будет нуждаться в очень бережном обращении еще минимум неделю. Так что все зависит от того, каким способом вы намереваетесь отправиться к себе домой. – Я могу позвонить? – Разумеется. Пора успокоить вашу семью. Поскольку документов при вас не было, а этот Гэбриел сказал, что, несмотря на крайнюю слабость, вы умоляли его не сообщать ни в полицию, ни кому бы то ни было еще, я никому ничего не говорил. Кстати, обратите внимание, что я не спросил у вас ни вашего имени, ни каким образом вы оказались в реке в этом вечернем платье… Я только знал, что к вам надо обращаться на английском. Грейс ограничивается неопределенной улыбкой и, главное, полным признательности взглядом. Ветеринар кладет свою руку на ее. – Схожу принесу вам телефон. Когда минуту спустя он передает ей аппарат, Грейс торопливо набирает номер Эллиота Бакстера, пересказывает все, что с ней произошло, и настаивает на том, чтобы найти поезд Пассажира и спасти детей. Во время их разговора ее начальник переходит от ярости к удивлению, а под конец испытывает восхищение храбростью своей сотрудницы. Грейс дает отбой, уверенная, что он использует все возможности, чтобы избавить маленьких невинных страдальцев от их непередаваемого мучения. Она кладет телефон на прикроватную тумбочку и берет в руку флешку. Действительно ли на ней то, о чем говорил Гэбриел? Содержит ли она информацию, способную разрушить «Олимп», разоблачить всех его участников и клиентов? Теперь надо ждать возвращения в полицейское управление, чтобы проверить записанные данные. Она должна соблюдать правила информационной безопасности, чтобы избежать случайного повреждения того, что должно стать бесценной уликой. Она видит время на электрокардиографе. Как договорено с Эллиотом, швейцарская полиция прибудет за ней через два-три часа на вертолете, чтобы обеспечить ее отправку в Шотландию. Она не может позволить себе ждать пару-тройку дней. Она должна знать, какие тайны скрывает эта флешка, чтобы начать действовать прежде, чем Пассажир успеет принять меры. Совершенно обессиленная, она решает немного поспать до прибытия швейцарских коллег. Но прежде ей необходимо услышать ответ ветеринара на не дающий ей покоя вопрос. – Доктор Дисбах? – окликает она. – Да! Старик спокойно заходит в комнату. – Этот Гэбриел… – начинает Грейс. – Он вам не сказал, как я могу с ним связаться или куда он направляется? – Нет, он не оставил ни своего адреса, ни фамилии. Я думаю, что он не местный. Могу вам лишь сказать, что он производит впечатление человека, которого жизнь изрядно потрепала. Он хромал, а на горле у него, как мне показалось, шрам. Кстати, голос у него немного хриплый. – Никакой записки, ничего? Доктор как будто задумывается. – Нет, когда он узнал, что вы выживете, сказал мне, что должен ехать и побыстрее вернуться, чтобы заняться детьми. – Детьми? – Да, именно так он сказал. Не моими детьми, а просто детьми. Грейс молчит. Смущенная, возможно, взволнованная. Эпилог Два дня спустя, около девяти часов утра, Грейс, вопреки возражениям врачей, покинула больницу. Из-за травм у нее ушло пять минут на то, чтобы подняться по лестнице своего дома, которую обычно она преодолевала в несколько секунд. Накануне она отправила флешку в IT-отдел своего управления, и ей обещали прислать полный отчет сегодня к обеду. Из больничной палаты она также переговорила с Эллиотом и, к огромной своей радости, узнала, что поезд Пассажира был остановлен как раз перед пересечением границы. Проблемы с электроникой обездвижили его на путях. Если бы не эта случайность, полиция не успела бы его вовремя перехватить. Не раскрыв своему начальнику роль, которую в этой загадочной поломке, очевидно, сыграл Гэбриел, Грейс, узнав новость, почувствовала странное тепло в животе. Тем более что все дети были здоровы и помещены в надежное место. Взрослые же, напротив, задержаны для допроса. Но, как Грейс догадывалась, в скором времени большинство из них будет отпущено из-за отсутствия конкретных обвинений. Именно это должно было предотвратить содержимое флешки, которую она с риском для жизни вырвала из рук Пассажира. Поднявшись на площадку своего этажа, совершенно задохнувшаяся Грейс увидела выскочившего из двери соседней квартиры Кеннета. – Грейс? Что случилось? – Один кот выразил мне свое недовольство, – сыронизировала она. – Давайте-ка, я вам помогу. Я так и знал, что это вы возвращаетесь. Кеннет довел Грейс до ее квартиры. – Я поставил у вашей двери завтрак. А главное, вы знаете, где меня найти, если понадоблюсь. – Спасибо, Кеннет. – Да, совсем забыл! – воскликнул он. – Курьер оставил у меня это письмо для вас. Старик протянул ей конверт из крафтовой бумаги. – Хорошего отдыха, – заключил Кеннет, удаляясь. Грейс заперла за собой дверь, дотащилась до дивана, на который села с тысячей предосторожностей, после чего открыла конверт и извлекла из него листок бумаги. «Грейс. Я успокоился, узнав, что вы живы. Вы оправитесь от физических и моральных травм. Пассажир ускользнул от нас, но я знаю, что вы сумели заполучить флешку. Значит, час расплаты пробил. Доверяю вам ведение назревающей беспощадной войны против «Олимпа». Я же, если вам это интересно, покинул эту транснациональную компанию после того, как спровоцировал поломку электронного оборудования поезда, вызвавшую его остановку на границе. Сейчас я в бегах. При необходимости свяжусь с вами». Грейс нашла изящным то, что Гэбриел не хвастается ни тем, что спас ей жизнь, ни тем, что отдал свою кровь. Но как он мог писать подобным образом, словно их отношения не были навсегда отмечены пролитой им кровью? Она оставила конверт на низком столике и с трудом поднялась. Если час разоблачений для «Олимпа» пробьет в скором времени, то время свести личные счеты уже наступило. Она направилась прямиком к бронированной двери в потайную комнату и открыла ее без каких бы то ни было неприятных ощущений. Она в последний раз окинула взглядом газетные вырезки на стенах, не испытывая тревоги. И с горечью улыбнулась, отметив, что ни в одной статье не упомянуты ни опыт Кентлера, ни легенда о Крысолове. Все эти годы журналисты проходили мимо того, что могло стать величайшим скандалом за последние пятьдесят лет. Возможно, им следовало бы направить свою энергию на ведение настоящего расследования вместо того, чтобы раскручивать дутые сенсации. Вспомнив о Гамельне, Грейс вдруг почувствовала головокружение. Лихорадочный темп расследования не позволил ей в полной мере осознать то, что она доказала: древняя сказка, которой больше семи веков и которая известна всему миру, в действительности оказалась реальным историческим фактом, имевшим место в маленьком немецком городке 26 июня 1284 года. Если бы сегодняшние родители знали, какой ужас рассказывают своим детям, полагая, что развлекают их обычной легендой, – подумала она.