Но Хрущ ничем таким не обладал и испугался одного как бы не пришлось отвечать за порчу кандидата в объекты. Капитана он боялся до дрожи в коленях и сейчас невнятно рапортовал, вытянувшись в струнку: Бежать намылился едва у двери перехватили но мы все по инструкции один здесь, другой за дежурным врезал по почкам, падла и бежать Хрущ самую малость преувеличивал. Неизвестно, что там себе подумал бомж, оказавшись вместо родного приёмника-распределителя в непонятном заведении явно с медицинским уклоном. Может, вспомнил известные страшилки об охотниках за органами и вообразил, что на его прогнившую требуху сейчас покусятся скальпели хирургов-садистов? Не так уж и далеко от истины Как бы то ни было, в бега бомжик ударился без нападения на конвоира пытался тихо выскользнуть, воспользовавшись тем, что Хрущ плотно увлёкся обследованием стоявшего у клеёнчатой кушетки шкафчика со стеклянными стенками Капитан не слушал Хруща, а тот продолжал бубнить дальше: Ну, мы, этого из самообороны немного всё равно зарастёт скоро, как на собаке Разрешите продолжать? В смысле, к дежурному Го-Го поддерживал доклад напарника мычанием и невнятными междометиями. По наблюдениям Капитана этот человекообразный индивид дара речи был лишён напрочь. Однако ходили слухи, что как-то, будучи под кумаром и возымев желание свести тесное знакомство с тётей Клавой уборщицей предпенсионного возраста, Го-Го обнаружил наличие словарного запаса самое малое из десяти слов Отставить, оборвал Капитан излияния похожего на питекантропа подчинённого. Больше нам такие не нужны Хрущ недоумённо уставился на него. В удивлённо моргающих глазках с крохотными суженными зрачками читалось нечто, напоминающее умственную деятельность. Дак что теперь обратно в приёмник? Капитан задумался на несколько мгновений. Вероятность того, что в полуразрушенном стеклорезом и настойкой боярышника мозгу ханыги отложится визит в их заведение, достаточно мала. Ещё менее вероятно, что он сможет поделиться воспоминаниями с кем-либо, кроме подобных себе организмов. Но даже такую ничтожную возможность следует отсечь на корню. И Капитан сказал жёстко: Не надо. В пятый блок. Сразу. В пятом блоке стояли мощные муфельные печи, превращавшие в мелкий пепел органические отходы экспериментов. Хрущ нервно сглотнул, переваривая услышанное небывалое и страшноватое. Капитану казалось, что он слышит скрип несмазанных мозгов под чугунным черепом. И толстые губы расплылись в радостной усмешке сообразил, что развлечение предстоит почище того, что оборвал своим приходом начальник. Быстро и без шума, бросил Капитан, внимательно вглядываясь в бомжа, словно надеялся увидеть что-то, позволяющее отменить собственное распоряжение. Не увидел ничего грязное животное, так и так не жилец, загнётся где-нибудь в подвале от побоев или алкогольного отравления Капитан вытащил из внутреннего кармана плаща небольшой плоский футляр и молча протянул Хрущу. Тот оживился ещё больше, радостно вцепившись в коробочку сарделькообразными пальцами; Го-Го, державшийся на протяжении их короткого разговора в отдалении, приблизился, тоже выражая радость какими-то звуками не то мычанием, не то всхлипыванием Хрущ, как и его напарник, сидел на весьма сложной смеси наркотиков, приготовляемой и отмеряемой для них лично Эскулапом, строго следившим, чтобы эти недоумки оставались в относительно работоспособном состоянии. Задумай Хрущ соскочить, дезертировать (Го-Го задумать ничего не мог по определению) и на воле его не спасут от жесточайшей ломки ни новейшие синтетики, ни старый добрый герыч И Хрущ это знал. Не знал лишь, что в самом недалёком будущем им с Го-Го предстоит тихо и мирно умереть от передозировки диагноз по нынешним временам банальнейший и ни малейших подозрений не вызывающий. Да и контактирующий с ними ссученный мент из приёмника-распределителя не заживётся сверзится по пьянке с лестницы и сломает шею. Или полезет ввинтить сгоревшую пробку с таким же летальным исходом. И с этой стороны на Виварий и Лабораторию никто уже не выйдет Капитан, неподвижно стоя у входа и стараясь дышать ртом, подождал, пока три ходячих мертвеца уберутся из бокса. Медленно двинулся внутрь, внимательно глядя по сторонам, стараясь воспринимать все привычные, примелькавшиеся детали так, как будут выглядеть они в глазах человека нового и, вполне вероятно, настороженного, ищущего возможный след Уже через пару шагов остановился, зацепившись взглядом за украшавшие кушетку привязные ремни из толстой сыромятной кожи. Вздохнул, вынул из кармана записную книжку, сделал пометку и двинулся дальше. Надо было спешить день клонился к вечеру, а зачистка предстояла нешуточная. По узкой крутой лестнице всего удобнее оказалось взбираться на четвереньках Многозарядка мешала, путалась под ногами, но Колыванов вскарабкался и ввалился в комнату, сразу бросившись за патронами Картонную пачку он кое-как открыл, буквально разорвав пополам, но юркие пластиковые гильзы немедленно разбежались по полу, хитрыми манёврами выскакивали из-под пальцев и Колыванов слышал их тоненькое ехидное хихиканье. Он изловчился, сделал обманное движение, бросился на них грудью и удачно ухватил зубами сразу две так было гораздо ловчее. Оставалось запихнуть в обойму, тоже непростая задача А на лестнице в любой момент могли раздаться страшные тяжёлые шаги Горянина и мягкая, как подкрадывающаяся смерть, поступь Филы Зачем тебе это? прозвучал насмешливый голос. Колыванов, не поднимая головы от пола, глянул вверх исподлобья. К нему обращался деревянный не то дьявол, не то фавн, украшавший часы. Свирель козлоногий куда-то дел и сидел на своём пеньке, полностью развернувшись лицом к Колы-ванову. Тому показалось, что издевательская усмешка дьявола стала чуть более доброжелательной, чем раньше. Ни к чему тебе это, ответил фавн на собственный вопрос. Ты и так замечательно умеешь убивать. Брось эту железину, честное слово, брось Заткнись, подумал Колыванов, безуспешно воюя с обоймой. Попытался сказать это вслух ничего не получилось, из глотки вырвалось хриплое рычание. Но сатир или в нём всё же разобрался, или обладал способностью читать мысли. Фу-у, ну зачем так грубо Я хотел помочь, всего лишь помочь. Посмотри, как легко у тебя получилось с сынком твоей ненаглядной Все эти годы ты боялся даже про себя подумать о том, что он лишний, что он вам мешает. Отныне ты не будешь бояться ничего. Так просто догнал, прыгнул и хе-хе Колыванов выстрелил навскидку в омерзительную деревянную рожу (он и сам не понял, как успел запихнуть на место непокорную обойму). В закрытом помещении выстрел грохнул вовсе оглушительно, и на месте дьявола возникла рваная дыра с торчащими по краям щепками. Козлорогого, впрочем, там уже не было отскочил на другой край деревянной панели и как ни в чём не бывало продолжил разговор: Кстати, а ты не задумывался, чем она там занималась, пока ты развлекал её щенка, возил на дачу и на рыбалку? Хочешь расскажу, кто в это время её обхаживал? И ведь сегодня даже не позвонила, не узнала, как дела Нет, тебе надо с ней разобраться. Ты сумеешь, я знаю. Вот завтра она приедет и Он слушал внимательно и даже согласно кивал. А потом стремительно, неуловимо для человеческого глаза прыгнул вверх и вперёд. Деревянный сплетник на этот раз не успел среагировать. Челюсти Колыванова с хрустом сомкнулись на гнусном фавне Нет, это было нелакированное и пересохшее за век с лишним дерево. Зубы Колыванова почувствовали упругое, живое сопротивление застигнутой врасплох твари. И много ещё чего успел он почувствовать за короткое мгновение своей смертоносной атаки: что сиденьем козлоногому служил сосновый пень и сосна была спилена недавно; что кусты, растущие на деревянной поляне чуть в отдалении, лавровые и там, за кустами, невидимая из комнаты, спасается бегством стайка ланей, напуганных его яростным прыжком Ему захотелось броситься вглубь, за ними и навсегда остаться там, на мягкой шелковистой траве, под солнцем, не грозящим свести с ума и выжечь глаза, остаться в уютном и тихом уголке, где нет спятивших агрессивных вещей Ушло всё так же быстро и неожиданно, как и явилось Кем бы ни было деревянное существо, на этот раз он с ним покончил. Пень был пуст, рядом валялась сломанная свирель Колыванов довольно ухмыльнулся нижняя губа сползла вниз, обнажив клыки, из горла вырвались звуки, отдалённо похожие на булькающий смех. На торчащие из губ окровавленные щепки он не обращал внимания Скоро они выпали, не оставив ранок. Глава X Спускаться по дурацкой лестнице было ещё труднее, чем подниматься но как-то он её всё-таки преодолел, может, скатился кубарем, может, лихо спрыгнул, приземлившись на все четыре конечности, Колыванов сам не знал и не помнил, в ходе событий появились непонятные пробелы. Но сейчас в любом случае находился внизу, возле большого зеркала за весь день он впервые приблизился к этому предмету обстановки, и смотрел на собственное отражение, ожидая, что оно ему скажет. Что разговор состоится, он почему-то ни на секунду не сомневался. Зеркальный двойник не обманул его ожиданий. Тебе не стоит подходить к зеркалам. Голос казался удивительно похожим на голос убитого фавна, но звучал мягко, без ехидных ноток. Почему? тупо спросил оригинал. Удивительно, гортань, язык и губы слушались великолепно, говорил он как обычно а может, ему это просто казалось. Если начнёшь всматриваться в свои глаза, в свою косматую морду загипнотизируешь сам себя и не сможешь оторваться. Так и погибнешь. Ничего осуждающего в словах обитателя зеркала не было. Ничего сочувствующего, впрочем, тоже простая констатация факта. Косматая морда? Колыванов поднял руку и ощупал лицо, покрытое на удивление длинной, уже не колющей пальцы щетиной. Колыванов в зеркале не повторил этого жеста он был чисто выбрит, бледен, под глазами лежали густые тени такие густые, что казались нарисованными дешёвым театральным гримом. Колыванов попытался заглянуть через его плечо в Зазеркалье; Колыванов в зеркале услужливо отодвинулся. А в Зазеркалье всё было не так, как в окружающем Ко-лыванова дурном и нереальном мире: через окна дом заливало солнце, утреннее солнце; вся мебель цела, и на стенах нет рваных следов картечи; в стоящей на столе Стеклянной банке шевелят плавниками золотистые карасики; откуда-то снаружи доносится смех звонкий смех Саши, мягкие прыжки Филы и её добродушное ворчание Всё это ты убил. Ты Колыванов в зеркале говорил грустно, но не обвиняюще. И Сашу убил ты Я не убивал!!! взревел Колыванов, хотел крикнуть, что это всё Горянин и его свихнувшаяся сука, и замолчал. Он всё понял: на самом деле в Зазеркалье был он. Невероятным образом его разум вселился в двойника, живущего в этом страшном мире Или нет? Или он никогда не был человеком, а всегда был фантомом здесь, в кровавой нереальности, и сейчас неизвестно зачем обрёл Сознание Нет Нет Не-ет!!! Он Миша Колыванов, и он всё помнит, и он не имеет отношения к здешней круговерти взбесившихся вещей и окровавленных трупов И есть только один способ это доказать Он поднялся с четверенек (когда, как на них опустился?), подтянул правую руку, ремень «Сайги» всё ещё стягивал запястье. Копируя его жест, Колыванов в зеркале быстро вскинул ствол. Они выстрелили друг в друга одновременно. Он успел первым зеркало взорвалось и разлетелось сверкающим ливнем осколков, встречный выстрел ушёл в никуда. Колыванов смотрел на открывшуюся деревянную стенную панель и медленно осознавал, что же он наделал. А когда понял до конца рухнул с диким воем на пол и забился в отчаянии среди обломков и осколков. Это конец! Он был в полушаге от спасения, от двери, ведущей из этого свихнувшегося Зазеркалья обратно в свой родной, уютный и спокойный мир. Был и сам уничтожил единственную лазейку, навсегда замуровал себя здесь. Всё было так легко прыгнуть вперёд, в зеркало, как прыгнул на деревянную поляну; вышвырнуть двойника-самозванца Колыванову хотелось выть и он выл. Он оказался на улице, не зная и не понимая, как и когда выполз из дома. Солнце. закатилось уже больше чем наполовину, но напоследок решило доконать Колыванова. Он двигался, не открывая глаз, не мог открыть, почти полз по земле, крепко зажмурившись и медленно переставляя руки и ноги, но тем не менее ничуть не хуже прежнего знал, что происходит вокруг. Возникшая на мгновение тогда, в схватке с сатиром, способность остро и ясно ощущать всё на большом расстоянии вернулась. Больше того, он знал не только что происходит вокруг, но и что происходило раньше: вот тут, слева, пробежала утром юркая мышь-полёвка (это неинтересно, слишком мелкая ); вот тут он сам исходил участок во всех направлениях; а это что? это следы того маленького человека, как там его звали, Колыванов не помнил, он уже почти ничего не помнил Дальше, дальше вот здесь, на берегу, челове-чишка долго сидел, затем вскочил и побежал Колыванов шёл по следу. Он не понимал, что вело его вперёд не любопытство, нет, любопытства в нём уже не оставалось, как не оставалось других человеческих чувств. Но он упорно стремился туда, где пересекались в одной точке все невидимые глазу дорожки. Вот и конец пути. Он понимал всё, что здесь происходило, ясно и чётко, всё до мельчайших подробностей, вплоть до того, куда отлетели выброшенные «Сайгой» стрелянные гильзы. И, конечно, сразу понял, кто убил Сашу, проклятая псина здесь ни при чём (о, как он ненавидит собак!), рыжая сука оказалась тут уже дохлой Понял но всё равно не вспомнил, как он всё сделал. Зато сразу догадался зачем. И что за неведомая сила влекла его сюда: голод. Самый обыкновенный голод, про который он как-то позабыл А ведь рядом еда, много вкусной еды Ничего неожиданного в открытии не было и ничего странного и пугающего, говорили же ему двойник в зеркале и деревянный дьявол На самом деле таких понятий, как «двойник», «зеркало», в том, что осталось от мозга Колыванова, уже не существовало смутные, никак не называемые образы. Но с дьяволом что-то было связано, что-то важное, что нельзя забыть, нельзя, невозможно, смертельно опасно о-о-о-а- Дьявол Катя, Катя дьявол Он нёсся к дому длинными скачками, стелясь над землёй, и повторял про себя последнее уцелевшее имя: Катя, Катя, Катя Больше имён и слов не было, зато вставала зримая и яркая картина Катя открывает калитку и заходит во двор, он смотрит на это снизу, из густой тени кустов, бросается вперёд и Катя, Катя, Катя-я-я имя удерживало оставшиеся крохи сознания на краю бездонной пропасти, готовой поглотить всё: имя-соломинка, имя тонкая нить, готовая вот-вот лопнуть. Дверь, по счастью, оказалась распахнутой, сейчас он не справился бы с ручкой Ворвался в дом, «Сайгу» искать не пришлось обоняние тут же услужливо подсказало, где она брошена Клыки лязгнули по стволу, оставляя на прочнейшей оружейной стали глубокие вмятины. Колыванов запихал дуло глубже в и судорожно шарил передней лапой в районе скобы, пытаясь хоть как-то, хоть чем-нибудь, зацепить, нажать, дёрнуть спусковой крючок. Последняя мысль у него была всё та же: Катя, Катя, Ка