– Но ведь это – не воля божья? – уточнил на всякий случай Лещинский. – Нет, конечно, – фыркнул Херувим. – И мне нужна Оксанка, она исполняет одну из главных ролей. – Девочка уже далеко. – Херувим продолжил орудовать шваброй. – Вы можете ее вернуть? – Нет, свободные места на Сфере практически закончились. Вам придется поторопиться. Фаги голодны, их все труднее сдерживать. – Но ее роль… – Готовьтесь. А роли мы распределим сами. – Ну, хорошо, – Лещинский кивнул. – Мы поторопимся. Карлу, кстати, нужны скобы для степлера. – Поищите в столе в Канцелярии. …Полуденное солнце палило в витражные окна Ресторации. Лещинский дремал за столом, на котором стояла тарелка с недоеденным вермишелевым супом и пустая пивная кружка. На столе и на полу валялись смятые, а потом разглаженные листы с наметками мизансцен и диалогов. Он собирался поработать, чтобы хоть немного отвлечься, но мысль не шла. Как там говорила Натали: вынули мозг и залили фруктовую тянучку? Ну, Натали – девочка, у нее, может, и фруктовая тянучка. Ему же досталась холодная, ядовитая ртуть. – Просьба: хочу поговорить. Лещинский перестал клевать носом, поднял взгляд на Тарбака. Инопланетянин появился беззвучно, а может, Лещинский действительно проспал. – Садись. Тарбак выдвинул стул и пристроил на него зад. – Если ты по поводу Младшей, то разговаривать нам не о чем, – процедил Лещинский. – Утверждение: ты знаешь о чем-то, что не знают остальные, – сказал тихо Тарбак. Лещинский заглянул в пустую кружку. Идти к камере за новой порцией было лень. – Предложение: обменяемся информацией, сообщение: мне также известно то, что не знают другие. – Ну да, ну да, – Лещинский с прищуром поглядел на инопланетянина. – Есть такие вещи, о которых лысым знать не положено. Тарбак склонил голову, какое-то время он молчал. Лещинский почувствовал скуку, он даже притянул поближе клочок бумаги со списком действующих лиц и вычеркнул из него Оксанку. – Предположение… – неуверенно произнес Тарбак. – Сфера – это оружие. Она не единственна в своем роде. Херувимам доверять не стоит. Лещинский кисло усмехнулся. – Можно подумать, у меня есть причины доверять тебе. – Предположение: херувимы заберут нас на Сферы, чтобы подготовить и использовать в войне. – Против кого же? Тарбак хлопнул жабрами. – Прошу извинить… – спохватился он. – Ничего-ничего. – Против тех, кто плетет паутину миров. Против тех, кто находится в ее центре. – А кто находится в центре? – Предположение: вершина иномировой экосистемы, к которой относятся фаги и паразит с Ша-Даара. Быть может, еще что-то, с чем мы еще не сталкивались. – Предположение… – протянул Лещинский, постукивая авторучкой по краю стола. – Ладно, впишу твое предположение в сценарий, авось пригодится. – Вопрос: так что же касается меня? Лещинский не ответил. Подхватил грязную посуду и пошел к мойке. 7 Он плохо запомнил, как прошел остаток дня. Стоило выйти за порог Ресторации, как подоспел профессор с запотевшей бутылкой шотландского виски. – Костя, надо нервишки подлечить, стресс снять, – убежденно проговорил он. Лещинский махнул рукой, мол, черт с вами. Надо так надо. А тут еще Карл и Жанна подошли, потом подтянулась Старшая, успевшая принять с утра пару «маргарит». Сидели сначала в беседке на берегу озера, но ближе к вечеру, прихватив вяло отпирающегося Тарбака, переместились в Купальню. – Вы все мне омерзительны! – хохоча, провозгласил Лещинский; он опасно балансировал на краю бассейна. – Я вас всех убью в финале пьесы! – Гениально! – восхитился пьяным голосом профессор. – А себя? – поинтересовалась, покачивая ножкой, вредная Старшая. – Тоже убьешь? – Себе я омерзителен сильнее прочих, – подмигнул ей Лещинский. – Ты – закомплексованное чмо! – вынесла вердикт Старшая и звонко рассмеялась. А потом добавила серьезно: – Если ты всех укокошишь в финале, то кому, твою мать, будет интересна такая пьеса? А дальше – как отрезало. Глухая стена. Таблеточки, отштампованные в Госпиталии, избавляли от головной боли и тошноты, но память не возвращали. Солнце, как всегда, жарило сквозь стеклянный купол, суля очередной жаркий и ленивый день. Лещинский скинул халат и кинулся к бассейну, чтобы с разбегу плюхнуться в прохладную воду. Вовремя затормозил. Вчера кто-то сбросил в бассейн кадки с фикусами и карликовыми пальмами, которые остались в Купальне от последней гавайской вечеринки. Вода была бурой от грязи, по глади плавала листва и мелкий сор. Лещинский хлопнул в ладоши. – Убрать здесь все! – крикнул он, разбудив эхо. – Что за свинарник! Расслабились тут все! Ему никто не ответил. По грязной воде скользили золотые бляшки солнечных бликов. Тогда Лещинский подобрал халат, накинул его на одно плечо и побрел в актовый зал, откуда доносилось бессмысленное бренчание на фортепьяно. Едва он пихнул ногой двери, как в нос ударил запах перьев. Оказалось, что на сцене расположилась компания сизых птичников. Деловито курлыча, они перебирали браслеты и ожерелья, инкрустированные сияющими каменьями. За фортепьяно сидел старый, изрядно полысевший птичник и увлеченно терзал клавиши обтянутыми перчатками рукокрыльями. – А ну, кыш! – Лещинский взмахнул руками. – Чего здесь забыли? Птичники уставились на него черными жемчужинами глаз. В их взглядах читалось недоумение и детская обида. – Если не участвуете в постановке, тогда катитесь в свой курятник! – пояснил Лещинский, поигрывая поясом халата, словно плеткой. – Мало вам, что ли, других мест в Санатории? Расстроенные птичники собрали побрякушки и удалились, насорив на полу пером и пухом. Лещинский же вынул из растянутого кармана блокнот, ручку, затем уселся на край сцены и принялся работать. Завтракать не хотелось, таблетки прочистили мозги, мысль текла ясно и без усилий. Изредка он вставал, проходился по сцене туда и сюда, делал жесты, бросал в пустой зал фрагменты из диалогов, представляя себя тем или иным персонажем. Потом в зале посветлело. Лещинский поднял взгляд и увидел Херувима, сидящего на последнем ряду. – Что-то вы зачастили… – пробурчал бывший гвардеец. – Дык время поджимает. – Херувим хлопнул ладонями по подлокотникам. – Защита от фагов может дать брешь? – поинтересовался Лещинский. – Нет, – отмахнулся Херувим. – Мы продали все билеты на премьеру. Если не запустим спектакль в срок, то могут возникнуть проблемы. В том числе – и с размещением на Сфере. – Дело движется, – в который раз повторил Лещинский. – Финал уже вырисовался. Сейчас позову Гарреля и профа, и мы быстренько, в шесть рук, перепишем черновик. – Финал должен быть неожиданным! – с нажимом проговорил Херувим. – Отписки мы не примем! Лещинский вздохнул и развел руками. – А Гарреля здесь больше нет, – вдруг сказал Херувим. – Чего? – не понял Лещинский. Таблеточки из Госпиталии неожиданно перестали действовать, в один миг вернулась отупляющая, мучительная боль и тошнота. Лещинский схватился за виски. – Ну, надо же было вас каким-то образом стимулировать. Мы забрали Гарреля и Сон-Сар на Сферу. По-моему, это справедливо. Они заслужили.