– Как не быть. – А у меня в Литовском замке имеются верные люди. Тот же Вали-хан; помните, я вам о нем рассказывал? – Банщик? Помню. Мы с ним работаем, очень информированный и честный. Если ему вовремя платить… Лыков покосился на коллегу: – Я платил Вали-хану из своего кармана и никогда не задерживал. Неужели у вас по-другому? Банщик – слишком ценный освед! – Ну, был там один случай… Чиновник для поручений Бубнов поздно принес мне на подпись ассигновочный доклад на агентуру. Я отобрал у него Вали-хана и передал Кунцевичу, этот промашек не допускает. – Искандер Гази остался без награды? – возмутился статский советник. – Вот и ставь вам после этого осведомление… – Один раз всего, – принялся оправдываться другой статский советник. – И не на месяц, а на неделю. Я велел Бубнову вручить ему из своих. Их высокородия еще немного попререкались, но потом помирились. Идея Лыкова проследить за арестантами, носящими «иванский» чин, была правильной. Алексей Николаевич взялся лично ориентировать своих бывших агентов в Семибашенном[29]. Филиппов отвечал за Шпалерную[30]. – Владимир Гаврилович, вы когда считали «иванов», не забыли ли моего обидчика Кутасова? Он сбежал из-под следствия и объявлен в циркулярный розыск. Думаю, Никита проживает в столице, здесь легче спрятаться. – Да, Кутасова мы тоже сосчитали. – Поквитаться бы с ним… – мечтательно произнес Лыков, глядя в окно. – Ищем, – лаконично ответил главный питерский сыщик. Потом заговорил Лебедев. Делопроизводитель напомнил, что в Москве тоже есть арестанты в «иванском» чине. Бутырку сделали централом, и Первопрестольная обзавелась собственными каторжниками. Бежать для участия в сходке они, конечно, не собираются. Но послать бюллетень со своими голосами считай, что обязаны. И можно попробовать проследить, на какой адрес придет малява. Алексей Николаевич сам уже думал об этих депутатах. Если уж из Нерчинска отправили голоса, конечно, их обязаны прислать и из близ расположенной Бутырки. Другие централы, где сидит преступная верхушка, тоже не останутся в стороне. Однако Москва – главный поставщик «иванов». В Петербурге сыщики сильно прижали уголовных: Вяземскую лавру снесли, «Малинник» закрыли, а зловещий дом Де Роберти в Таировом переулке сделался обычным доходным домом с приличными жильцами. Обитатели уничтоженных клоак расползлись по другим притонам, но всюду их находили полицейские облавы. Остался лишь один очаг, недоступный закону – южная часть Горячего поля, те болота, куда и сейчас еще рискованно было соваться даже крупной полицейской силе. Да и вообще вокруг Скотопригонного двора было неспокойно. Конец Забалканского проспекта, местность вокруг Обводного канала как были, так и оставались язвами города. Лиговка, Ново-Александровская слобода, Ропшинская и Пироговская лавры – давние прибежища фартовых. Полиция там с трудом сдерживала их напор, но пока еще справлялась. Иначе дело обстояло в Москве. Главная ее язва, Хитровка, никуда не делась. Сокольники, Драчевка, Даниловка весьма неохотно подчинялись властям. Про окрестности нечего и говорить: город был окружен деревнями-притонами, где на каждом постоялом дворе жила своя банда. Начальник МСП Кошко начал беспощадную борьбу с преступностью. Но успел пока лишь уменьшить количество беспаспортных, все больше наводнявших Москву. Их тысячами ловили во время ночных облав и высылали прочь. Однако серьезные злодеи в такие ловушки не попадались. Вот почему голоса московских «иванов» были так весомы! Их в Москве насчитывалось вдвое больше, чем в Петербурге. – Мы с Сергеем Маноловичем выезжаем в гости к Аркадию Францевичу, – объявил Лыков. – Кошко – человек занятой, на телеграммы наши, боюсь, внимания не обратит. Надо встречаться и нажать на него… Пусть поставит «сахалинский» коридор Бутырки на личный контроль. Там сейчас девять «иванов», все они собрались в одной камере, в восемьдесят первой. Это бутырский Сенат. И переписка камеры весьма нас интересует. Надеюсь, Аркадий Францевич найдет подходы к ней. Через два дня питерцы провели в кабинете начальника МСП очередное совещание. Лыков отбарабанил свое сообщение, уже заучив его наизусть. В который раз одно и то же… Хозяин выслушал, задал уточняющие вопросы и сказал: – Теперь я понял всю важность вашего открытия. Странно: если бы не командировка в Забайкалье, вы бы даже не узнали о съезде фартовых. Ведь так? – Узнал бы позже, как о свершившемся факте, – возразил Алексей Николаевич. – А теперь у нас есть шанс не дать выборам состояться. Кошко покачал головой: – Если они решили назначить себе верховного «ивана ивановича», они это сделают. И мы получим факт. Но попытаться надо, согласен. – Мне лично самым простым кажется перехватить рапорт из Бутырки. Есть там ваши осведомители? Аркадий Францевич опять помотал головой: – Бутырский тюремный замок не подчиняется градоначальнику, он губернский. А я служу в градоначальстве. – Ну и что? Литовский тюремный замок подчиняется непосредственно Главному тюремному управлению. Но это не мешает мне иметь там осведомителей. – Алексей Николаевич, вы не знаете здешних особенностей. Между губернатором Джунковским и градоначальником Адриановым есть контры. Это создает ряд неудобств. Джунковский демонстративно ни во что не ставит полицию с жандармерией, заигрывает с публикой. Он вообще позер, любит угождать общественному мнению. И мне при таком стечении обстоятельств трудно залезть в его вотчину. – Хорошо, я залезу сам. – Да? И как вы намерены это сделать? – Поговорю с тюремной администрацией. Они ведь имеют доносителей среди арестантов? – Не могут не иметь, – согласился Кошко. – Но почему смотритель согласится выполнить вашу просьбу? Он никак от вас не зависит. – Зато он зависит от Хрулева. Я перед приездом сюда навестил начальника Главного тюремного управления. На всякий случай, поскольку допускал, что могут возникнуть трудности. Так вот… Лыков похлопал себя по карману: – Здесь письмо Степана Степановича на имя начальника каторжного отделения, с приказом очень постараться. Так что посмотрим, что получится. Кроме того, я привез деньги из сыскного кредита Департамента полиции и могу немедленно оплатить услуги полезного человека. Аркадий Францевич одобрил: – Деньги любого разговорят. Умно и предусмотрительно. – Поэтому, Аркадий Францевич, предлагаю распределить обязанности. Вы ищите выходы на тех «иванов», которые находятся на свободе. Вдруг получится узнать их планы? Поездка в Петербург – важное событие. Отправят туда двух, от силы трех человек, не больше. Назначить делегатов будет нелегко, «иваны» должны собраться на сходку, чтобы определить выборщиков. – Да, пожалуй… – пробормотал москвич. – Тут вам и карты в руки. А я займусь Бутырками, теми ребятами, которые лишь заочно могут отдать свои голоса. – А чем займется ваш даровитый помощник? – Это он-то даровитый? – усмехнулся Лыков. – Аркадию Францевичу виднее, – перехватил разговор Азвестопуло. – Если говорит, значит, так и есть. А займусь я поиском следов Сорокоума в Москве. Главный сыщик подтянулся: – Он имеет здесь интересы? Тут давайте поподробнее. – Ну, это пока лишь догадка, – пояснил Сергей. – Мне поручено выявить связи потенциального «ивана ивановича» в торгово-промышленной среде. Информации об этом человеке очень мало. Но утверждают, что он эдакий бандит-предприниматель. Имеет интересы в торговле мануфактурой, а может, и производит ее. Будто бы отсюда его капиталы, которые дают ему преимущество в борьбе с Мезгирем. – Это вам надо к купцам нашим обратиться, – посоветовал Кошко. – Если только они захотят ответить на ваши вопросы. – Подскажите, кто захочет, – попросил коллежский асессор. Москвич задумался: – Солидный делец может и отказать. Знает, что ему за это ничего не будет. А несолидный вам зачем? Питерцы молчали. Аркадий Францевич перебрал в уме фамилии и убежденно заявил: – Надо к Гучкову идти, к Николаю Ивановичу. К городскому голове. Ему не нужно объяснять, в чем польза полиции, он разумный человек. – Но что городской голова знает о темных дельцах? – усомнился Лыков. – Николай Иванович – член разных банков и обществ, всех и не счесть. Кроме того, у него есть знаменитый брат Александр Иванович, думский предводитель октябристов. Уж этот точно знает всех темных, поскольку сам таков. Питерцы хмыкнули. Александр Гучков действительно являл собой фигуру противоречивую. Политик и одновременно предприниматель. А еще бретер, авантюрист и большой друг военных. Он помогал им протаскивать через Думу кредиты на перевооружение армии. Лыков много слышал об этом от генерала Таубе. Виктор Рейнгольдович не раз говорил: «Покуда есть в Думе Гучков, еще можно жить. А как прокатят его, тут и закручинишься». – Хорошо, – кивнул Алексей Николаевич, – попробуем вывести вашего голову на откровенность. Вот только как? Вы можете ему телефонировать и попросить о встрече? Кошко смутился: – Я, видите ли, сыщик. Мелкая для него фигура. – Я тоже сыщик. В чине статского советника. А Гучков – действительный статский, его превосходительство. Как же нам его привлечь? А, придумал! – Ну? Алексей Николаевич обратился к своему помощнику: – Помнишь фон Мекка? Когда мы дознавали хищения на Московском железнодорожном узле, то сильно сблизились[31]. – Помню, – ответил Азвестопуло. – Он умница. И что с того? – Николай Гучков – член наблюдательного совета и ревизионной комиссии Общества Московско-Казанской железной дороги. А Николай Карлович – председатель правления Общества. Вот он пускай и протелефонирует. Такая идея всех устроила. Лыков прямо из кабинета начальника МСП связался с фон Мекком и договорился, что тот немедленно примет двух командированных. Питерцы поехали в правление. Николай Карлович встретил их весьма приветливо: – Рад, рад видеть вас снова и в добром здравии. Слышал про ваше несчастье, Алексей Николаевич, и сочувствовал вам. Слава богу, справедливость восторжествовала, приговор отменен, и вы снова на службе. – Спасибо. Признаюсь, это было неприятно. – Просто неприятно, и не более? – недоверчиво прищурился фон Мекк. – Вас, исправного служаку, посадили в тюрьму. В два счета. Такой незаслуженный бламаж![32] А государь и не подумал вмешаться. – У Его Величества и без меня хватает забот. Однако, э-э… ореол его для меня, признаться, поблек. Но это между нами. Магнат фыркнул: