– Поглядите-ка назад, – вдруг кивнул за спину собеседнику меняла. – Только осторожно. Тот покосился: возле окна сидел бородач с диким взглядом, по виду – бакинский татарин[99]. – И что? – недоуменно спросил шепотом Тер-Егизар-оглы. – Вы знаете, кто это? – также понизил голос Али-Мирза. – Нет? И лучше вам его не знать, поверьте. Потому как это сам Исмаил-хаджи. Увидев, что его собеседник ничего не понял, меняла пояснил: – Неужели не слышали? Он уроженец Эриванской губернии, это в России. Знаменитый разбойник. Угодил там на каторгу, сбежал сюда и продолжил резать людей. Страшный человек, поэтому лучше не смотреть в его сторону… – Да я и не смотрю. Но что делает беглый русский каторжник в Хое? Ведет торговые операции, что ли? Серраф важно вскинул голову: – Мало есть тайн в этом городе, которые не знает Али-Мирза. Вы спросили, что тут делает каторжник. Я отвечу. Он ожидает другого темного человека, но не азербайджанца, а русского. Доверенный торгового дома… э-э… не могу вспомнить его названия. Но он завозит сюда мануфактуру с севера в обход русских таможенных постов. Через проходы в горах, которые знают только контрабандисты и пограничники. – Но если проходы знают и пограничники, то почему же они их не закроют? – наивно спросил армянин. – А вам непонятно, мой молодой друг? Потому что они тоже получают выгоду. Товар попал сюда задешево, он будет быстро продан. Другие купцы с севера везут свои ткани через посты или морем через Энзели и платят таможенную пошлину. Их ткани будут долго лежать на прилавках… И еще: до тех прилавков их надо сначала довезти. Караваны грабят, несмотря на пикеты русских казаков. А те грузы, которые сопровождают люди Исмаил-хаджи, никто не осмелится остановить на дороге. Армянин запротестовал: – То, что вы описали, невозможно. Курдам или шахсевенам все равно, чей караван. Если они решат ограбить его, неужели станут спрашивать про хозяина? И что страшный человек Исмаил-хаджи может сделать дикому племени в пять тысяч сабель, живущему высоко в горах? Поедет туда предъявлять претензии? Меняла скривился: – Я не знаю, как он это устроил. Но устроил. Или наш разбойник делится с другими разбойниками. Или там другая какая сделка. Например, племя получает себе русские материи со скидкой и за это пропускает караван. Не могу сказать точно. Однако Исмаил-хаджи – очень влиятельная фигура в горах. Знаете почему? Он турецкий шпион. – Да вы что? – поперхнулся Тер-Егизар-оглы. – Точно говорю. Али-Мирза знает все, что творится в Хое. Сейчас докажу. У Исмаила есть товарищ, Ибрагим-бек. Он тоже беглый каторжник из Сибири, только еще более знаменитый. Когда в Тавризе вспыхнуло восстание против шаха, Исмаил с Ибрагимом стали командовать отрядом обороны. На самом деле в отряде числились одни разбойники. Когда русские войска попробовали взять город штурмом, с ходу, малыми силами, у них ничего не вышло. Они отступили и даже оставили у стен Тавриза несколько своих раненых солдат. Так Исмаил-хаджи лично отрезал им головы. Еще живым! Собеседники дружно поежились. – Теперь мне еще меньше хочется смотреть на него, – прошептал армянин. – К чему такая жестокость? Но… вы сказали, что этот человек – турецкий шпион. – Так и есть. После того как восстание было подавлено, оба разбойника сбежали в Турцию. Жили в Стамбуле, их часто видели в обществе военных, как турок, так и немцев. Об этом рассказал мне Мансур-бек из махалля Чорсу-базар, он человек надежный. А сейчас, когда турки потихоньку лезут в Персию, Исмаил вернулся. И не боится никого: ни шахских властей, ни русских казаков. За спиной Ашота раздались быстрые шаги и стихли: кто-то подсел к разбойному хаджи. А затем до него донесся и тихий разговор. Собеседники общались между собой по-русски! Армянин напряг слух, как только мог, и расслышал несколько фраз. Но беседа быстро прекратилась, двое вышли прочь из ашханы. Тер-Егизар-оглы в последний момент успел повернуть голову и разглядеть русского. – Уф… – улыбнулся меняла. – Хорошо, что эти головорезы ушли. Не съесть ли нам еще плова, мой молодой друг? Только пусть положат больше кизила, я люблю, когда его много. – Я прикажу насыпать с горкой, – улыбнулся армянин, стирая с лица озабоченность. – Но мы не договорили про обменный курс рубля. Как вы полагаете, когда табак созреет, он упадет или вырастет? Хочу сбыть партию в Нахичевань-на-Дону. Это город в России, где живут одни армяне. Они помогут. А еще мне скоро привезут ящик швейцарского шоколада «Тоблер». Подскажите, как лучше его продать? Разговор в таком духе длился еще целый час. Простившись со словоохотливым менялой и заплатив за обед, негоциант пришел в комнату в караван-сарае, которую снимал уже несколько дней. Соседа как раз не было, и Ашот записал расход в торговую книгу. Пометил: «Обед с почтенным Али-Мирзой. Очень интересные мысли насчет курса рубля к туману. Табак: фабрика Эвморфопуло, надежные. Мануфактура: Вырапаев, скидки». Пора было превращаться из покупателя курдючного сала обратно в поручика. Как там Ардебильский отряд? Стрелковая подготовка в его отсутствие запущена… Но, когда разведчик выехал на восток, его ждало еще одно происшествие. Он остановился в саманном караван-сарае между Урмийским озером и Тавризом. Такие сооружения выстроены на всех главных дорогах через каждые тридцать – тридцать пять верст, подобно этапам в Сибири, где отдыхают в пути партии каторжных… Торговец готовился отужинать, когда вдруг из облака пыли возникли двенадцать всадников. Физиономии у них были самые что ни на есть разбойничьи. Шахсевены! Главарь шайки велел всем торговцам выстроиться в ряд и показать вещи. Тер-Егизар-оглы уже не раз проходил такую процедуру и знал, чем она закончится. Вот и сейчас он предъявил главарю – другие называли его курбаши Гейдар – рекомендательные письма от Сурен-бека и нескольких других аксакалов. Негодяй изучил бумаги и скривился: письма были серьезными, такого путника лучше не грабить. Но и совсем отпускать армянина Гейдар не собирался. Он покрутил в пальцах тощую пачку туманов и отобрал себе три купюры. Остальные бросил хозяину. Тот поймал их на лету и почтительно поблагодарил. Другие торговцы отделались не так легко. Разбойники забрали всю их наличность и еще часть товаров. Бедняги благоразумно молчали. Тер-Егизар-оглы уже облегченно вздохнул, но тут случилось непредвиденное. Разбойники, которые обыскивали внутренние помещения караван-сарая, нашли семью бехаитов[100]. С радостными криками они вытащили их наружу. Семья состояла из родителей и двух детей – мальчика лет десяти и девочки лет двенадцати. Гейдар хищно осклабился и взялся за рукоять кинжала. Армянин и глазом не успел моргнуть, как курбаши зарезал отца с сыном несколькими ударами. После чего шайка затащила мать с дочерью внутрь и, судя по крикам, долго их насиловала. А потом увезла с собой. Тер-Егизар-оглы сел на землю и закрыл лицо руками. Он ничего не мог поделать… Оставалось сострадать и терпеть. После того как разбойники наконец покинули караван-сарай, торговец дал его хозяину несколько кранов и попросил похоронить несчастных бехаитов. Тот удивился – случившееся не произвело на него особого впечатления. Но деньги принял и обещал закопать на совесть. Армянин тронулся дальше на восток, прокручивая в памяти приметы курбаши. Шахсевены носят или белые рубахи, или синие. Гейдар щеголял в красной, такую видно издалека. Вот бы встретиться с ним еще раз, но в другой обстановке… Через час купцу попался на дороге казачий пикет. Он не удержался, подошел к вахмистру, командовавшему пикетом, и рассказал о нападении разбойников. Вахмистр выслушал и переспросил: – Мужчин убили, а женщин забрали? – Да. Только не мужчин и женщин, там были дети… Убили мальчика, а девочку снасильничали. И увезли вместе с матерью. Вахмистр скрипнул зубами и крикнул своим: – За мной, рысью, марш-марш! Темной ночью на том же самом муле одинокий всадник вернулся к своим и предстал перед Фидаровым. Генерал-майор крепко обнял его и сказал: – Заждались! Читал два ваших донесения. Неужели нельзя было присылать их почаще? – Опасно, Афако Пациевич. Ведь меня проверяли, вскрывали корреспонденцию. – Кто, ваши друзья зулькадары? – И они, и курды в Кара-Даге, и армяне в Хое. Даже турки интересовались, прощупывали. Я уж решил, что хотят завербовать, но, видимо, показался им слишком молод. Новостей – целая куча. Разрешите доложить? Понадобится Евгений Васильевич. Начальник отряда послал за Масловским. Николай разложил перед собой бумаги, но сделал сообщение, не заглядывая в них. Он начал с перевалов Савалана, указал на карте три самых доступных и описал обстановку на них. Резюмировал так: – Можно захватить все три одним марш-броском. Сначала казаки вышлют в степь завесу. Пока сыр-бор, к перевалам подтянутся пехота с артиллерией, и ловушка захлопнется. Кордоны, что стоят в горах, численностью не более десяти-двенадцати человек каждый. Вооружены старыми однозарядными винтовками, есть несколько магазинок. Шахсевены не ожидают от нас такой пакости, не успеют их подкрепить. – А ваши зулькадары? Они живут в окрестностях хребта. Не сбегутся удерживать дороги до подхода соплеменников? – Род зулькадаров немногочислен и к тому же разбросан по убе[101] на большом расстоянии. Против войска не полезут. – Во сколько вы оцениваете численность кочевых шахсевенов? – спросил начальник штаба. – Тех, кто сейчас в Муганской степи, – до пятидесяти тысяч. Более точный подсчет невозможен. – Вот видите! – Масловский хлопнул себя по ноге. – Пятьдесят тысяч за Кара-су, тысяча-другая на склонах вулкана Савалан. Курды с гялышами вполне способны к ним присоединиться. А нас два батальона и две сотни казаков. Как мы удержим перевалы против такой массы? Нет, это авантюра. – Ничего не авантюра, – возразил Фидаров. – Огневой бой, если он случится, всегда будет в нашу пользу. Там же скот, забыли? Неужто кочевники поставят его на кон? Чтобы потом с голоду дохнуть? Я объявлю условие: складываете оружие на перевалах и идите куда хотите. На свои зимние пастбища, на чужие – мне все равно. Капитан продолжал спорить: – Афако Пациевич, Николай Алексеевич! Разве может кочевник отдать нам свое ружье? Это все равно что расстаться с половиной стада. Вы ведь знаете: без винтовки тот же курд даже жениться не может. За него не отдадут невесту. – Лучше потерять половину стада, чем все, – парировал Лыков-Нефедьев. – А слухи об их упорстве и воинственности они сами же и распускают, чтобы боялись. Как жахнем из четырех пушек, что им останется? Я за карательную экспедицию. Встретим их в бутылочном горлышке – будет успех. Начнем гонять по горам – упустим инициативу. Не забывайте еще, что мы зажмем кочевников в мокром углу, между морем и Араксом. А на том берегу Аракса Россия, оттуда явится подкрепление. – Никто никакого подкрепления нам не пошлет, – желчно бросил начальник штаба. – Скажут: сами справляйтесь. – Конечно, не пошлют, – вставил генерал. – Но шахсевены-то об этом не знают. Поэтому напугаются. И вообще… Генерал-майор лаконично заявил: готовьте приказ. Повисла пауза. Масловский сидел с кислым видом, но больше не спорил. – Господа, у меня еще новости, – сказал поручик. – Турки захватили полосу вдоль спорного участка своей границы с Персией. Ввели войска! – Где? – спохватились начальники. Разведчик указал на карте: – Здесь, здесь и здесь. Общая длина плацдарма – пятьдесят верст. Глубина – от десяти до пятнадцати. Сколько они прислали конницы, я сосчитать не смог. Пехоты примерно шесть тысяч штыков, двенадцать орудий и столько же пулеметов на повозках. Артиллерия сосредоточена напротив города Ушнуйе. Ревизовать войска приезжал сам командующий Одиннадцатым армейским корпусом Джабир-паша. Я его лично наблюдал. – Этого нам только не хватало, – рассердился Фидаров. – Надо срочно связаться с посольством. Если спустим Блистательной Порте, она дойдет втихомолку до Тегерана. Но и воевать без приказа мы не можем. – Мне нужно на один день попасть в Решт, проверить некоторые сведения, – обратился к генерал-майору поручик. – Разрешите, я зайду там к консулу и сообщу ему новость, как очевидец. И заодно вручу ваше донесение. А то пока мы будем шифровать телеграммы, пока по убогим персидским линиям они дойдут до посольства… Консул же распорядится как надо, и мы быстрее получим инструкции. – А что за дела у вас в Реште? – насторожился Масловский. – Следует пополнить боезапас к «максимам». Особенно если мы собираемся брать перевалы. – Вы слышали про Исмаил-хаджи? Генерал с капитаном переглянулись: – Это тот беглый каторжник, что убивал наших пленных в Тавризе? – Он самый. Встретился мне в Хое, спокойно пил кофе в ашхане. – И вы его не арестовали?! – возмутился Афако Пациевич. – Я бы того хаджу своими руками повесил, зверюгу. В Хое стоит другой наш отряд, силой почти в два полка. Взяли бы оттуда людей и… – …провалил бы задание, – закончил поручик. – Из-за этой, как вы выразились, зверюги губить легендированного агента Тер-Егизар-оглы? Новый образ потом долго придется лепить. И еще получится ли… Агент проваливается один раз. – Но Исмаил-хаджи – палач, – вымолвил Фидаров. – Палач, – согласился Николай. – И мы его в самом деле повесим, только по-умному. Я открылся в Хое одному армянину. Ну, как открылся… Сказал, что меня прислал сюда шах, что я его секретный чиновник и мне поручено наблюдать за городом. Армянин даже не усомнился. Он обещал наладить слежку за негодяем. Тот ведь еще и шпион, его видели в Стамбуле в обществе турецких и германских офицеров. Потянем за ниточку, глядишь, и всю сеть вытащим. А вы – почему не арестовал. Осетин развел руками: – Вам виднее, Николай Алексеевич. Поступайте, как считаете правильным. Лыков-Нефедьев вздохнул: – Черт его знает, как будет правильно. Однако в ашхане Исмаил встречался с русским очень подозрительной наружности.